Пустыня

— Да, Семен Артемович, о своих товарищах-соперниках по этому турниру я самого высокого мнения. Я помню все партии, сыгранные и Смысловым, и Петросяном. И советую каждому, кто хочет достичь шахматных вершин, самым внимательным образом изучать творчество наших великих современников, Василия Смыслова и Тиграна Петросяна. Я сам, раз за разом разбирая их партии, нахожу новые идеи, помогающие мне лучше постичь необъятный мир шахматной игры.

А мои планы? Мои планы — готовиться к межзональному турниру. Как? Секрета нет. Эффективное мышление! Отказ от вредных привычек! Физкультура по системе профессора Петровой! Ну, и собственно игра в шахматы. В каких турнирах собираюсь участвовать в ближайшее время? Читатели «Советского спорта» узнают об этом первыми.

На этом мы расстались. Семен Жуковский отправился в редакцию, готовить материал к завтрашнему номеру, а я поехал в Большой Театр.

Он, театр, готовился к юбилею. Отреставрировали, подновили.

И да, наша опера идет по-прежнему. Даже лучше, после публикации повести Брежнева билет достать стало ещё труднее. Синергия!

Но мне местечко нашлось. В ложе «Б». Среди людей мне незнакомых. Но так даже интереснее, можно наблюдать живую реакцию, реакцию, не смягченную нежеланием огорчить автора.

Маменька сегодня не играет. На сцене сменщица, но тоже хорошо.

А маменька готовится к юбилейному концерту. Этот концерт готовят, как к самой главной премьере. Большому — двести лет! Лучшее из лучшего! И — маменька поет арию из нашей оперы. Очень, говорят, Леониду Ильичу она нравится. Ария то есть. И опера. И маменька, да. Был выбор: либо партия политрука, либо певички-разведчицы. Хотели поставить в юбилейный концерт политрука, но, узнав стороной предпочтения Брежнева, заменили на певицу. Оно и веселее будет. Тут Леонид Ильич с народом солидарен: больше исторического оптимизма!

И ещё… К двухсотлетию театра намечается раздача слонов. И маменька надеется крепко. Но вслух говорить об этом нельзя. Артисты люди суеверные. То есть наградами не обойдут точно, но вот какие это будут награды? После отъезда Вишневской на самом верху обиделись: даёшь-даёшь этим артистам звания и ордена, а они бегут! Но другие считают, что настоящие патриоты, те, кто убежать может, но не убегает, страдать не должны. Наоборот. За верность идеалам коммунизма следует поощрять!

Так что посмотрим.

Но маменька вся на нервах.

В антракте люди оглядываются, смотрят, кого-то выглядывают..

— Что-то случилось? — спрашиваю.

— Говорят, автор присутствует, — отвечают. — Тот самый Чижик, победитель Фишера.

И я решил потихонечку уйти. На всякий случай.

Решил — и ушёл.

Всё равно ведь знаю, чем опера закончится.

Наутро новые дела.

Сначала — сон. Обыкновенный сон, нужно восстанавливаться после тихоокеанского времени. Потому проспал до девяти. Для Москвы это поздно.

Потом пришлось ехать в Спорткомитет. Отчитываться о результатах турнира. Мы, участники, отчитываемся, а чиновники оценивают наш отчёт.

Чемпионы уже были здесь. И поприветствовали меня вполне корректно. То ли повлияла статья Жуковского, то ли генерал на «Волге», то ли домашняя обстановка сняла напряжение.

Мы отчитались. Трое участников. Три места — первое, второе и делёж третьего. Нас оценили. «Удовлетворительно». У них две оценки всего, «Удовлетворительно» и «неудовлетворительно». Им в плюс — подготовили! Сумели! Послали тех, кого нужно. Ну, и нам в плюсик: оправдали, не подвели.

Главный плюсик, конечно, призовые. Но их не Спорткомитет даёт. Напротив, Спорткомитет хочет свою долю. Как алименты. Мол, мы вас выкормили, вырастили, на ноги поставили, возвращайте долги. Вы-то призовые получаете, а другие? Те, кто занимает пятнадцатые места? Нужно же и о них подумать! И о сопровождающих чиновниках, которые сражаются за ваши интересы.

Но Спасский подал пример, сказав «нет». Если занимаешь пятнадцатые места — сиди дома. С чего бы это победителям платить за проигравших? Примут закон — тогда да, придется. А на добровольной основе — нет.

Если примут закон, обязывающий, помимо налогов (налоги во всём мире есть) платить Спорткомитету — не усилится ли бегство за границу тех, кто может жить шахматами? Нет, шахматами могут жить не все, конечно. Только лучшие. Вот лучшие и убегут — что тогда? Опять же все, конечно, не убегут. Ботвинник, Таль, Смыслов, Петросян ведь не убежали же?

Но. Но двадцать и даже десять лет назад призовые в шахматах были маленькие. А люди великие. Теперь же, благодаря Фишеру (да и другим), и на турнирных призовых можно неплохо жить. Даже хорошо жить можно. А люди измельчали. Желают хорошо одеваться. Желают личные автомобили, иностранные. Желают… да много чего желают. И предметы их вожделения для хороших шахматистов всё доступнее и доступнее. Вот Чижик двенадцать тысяч за неделю заработал. Долларов двенадцать тысяч, не дырявых калош. Хорошие деньги. Профессор в той же Америке за год столько зарабатывает, и не всякий профессор. Жить можно. Это ведь два автомобиля класса «Волга», только гораздо лучше. За один турнир. А если бы Чижик не поехал, эти деньги выиграл бы Петросян. Или Смыслов. У собаки кость отбираешь, та огрызается, а гроссмейстер… Кто их, гроссмейстеров, знает, что там у них в головах. Спасский уехал, Неназываемый уехал… Нет, будем ждать указаний сверху. А пока давить на сознательность. На совесть.

Но меня не трогают. Видно, работает указание по созданию Чижику условий для возвращения в страну чемпионской короны. А совесть и сознательность у меня свои. Не стоит на них давить. Не дам.

— Теперь вот что, — сказал Миколчук. — Официально об этом объявят позже, но сообщаю заранее, чтобы вы могли внести поправки в планы. Принято решение, что наша страна не будет участвовать в шахматной олимпиаде в Израиле. Вместе с другими социалистическими странами. Мы считаем, что международная шахматная федерация совершила ошибку, поручив проведение олимпиаде стране-агрессору, — и Миколчук посмотрел на нас внимательно. Ждал реакции. Не дождался. Чемпионы и глазом не моргнули. Или, может, для них эта новость вовсе не новость?

— Правительство дружеской нам Ливии задумало провести параллельную шахматную олимпиаду. Но мы в ней тоже не участвуем, не тот уровень, — продолжил Миколчук. — Обсуждается вопрос об организации крупного международного турнира в Ялте, но решения пока нет. У меня всё.

Всё, значит всё. Жаль, конечно. Хотелось увидеть исторические места. Храм Гроба Господня, Голгофу, реку Иордан… Но как-нибудь в другой раз. Не везёт мне с Олимпиадами. В семьдесят четвертом я в команду не попал, посчитали слишком молодым. Теперь вмешалась политика. Спорт вне политики, ага.

Ну и ладно.

Хотя печально.

И неправильно. Своими руками отдаём победу чужакам. Америке или Англии, или ещё кому-нибудь. Из чувства солидарности с арабскими странами. Оно, конечно, международная политика, но арабские страны… Египет уже показывает, чего она стоит, солидарность. Утром по радио передали, мне «Грюндиг» рассказал. Покажут и остальные. Со временем.

Ну, не стану я в этом году олимпийским чемпионом. Не дадут мне медаль — или что там полагается. Переживу? Переживу!

И я стал переживать. Отправился на койкудакский развал. Место в Москве, где торгуют всякими книгами. Москва велика, таких мест здесь несколько, но койкудакский развал мне рекомендовал человек знающий, опытный и авторитетный.

Да и таксист, услышав адрес, сразу предположил:

— За книгами едете?

— За ними.

— Место знатное. Но дорогое. И милиции сторонитесь, а то всякое бывает…

Бывает, бывает.

Койкудакский развал расположился в скверике. Никаких книг на виду, просто ходили люди, молодые, старые, всякие, и спрашивали, что интересует. И милиционер ходил, средних лет сержант. Походит, постоит, опять походит. Мимо меня прошел, потом снова и снова, а потом отдал честь и сказал:

— Сержант Умнов! Вы — Михаил Чижик?

— Я Михаил Чижик, да.

— Очень, очень рад вас видеть, товарищ гроссмейстер! Как вы Фишера-то! Да и сегодня в «Советском Спорте» про вас статья с фотографией! Скажите, товарищ гроссмейстер, а по какой книге лучше всего шахматам учиться? У меня сынишка в третьем классе, играть умеет, но плохо.