Королевский тюльпан

Меня тут еще и регить будут? Спасибо, не чипировать.

Бегать в тумане я не собиралась, и мы отправились в путь, со скоростью груженой тележки. Меня хотели запрячь, но я сказала, что являюсь добычей, а не тягловой силой. Жакель, у которого рука прошла, впрягся сам, только добродушно проворчав, что перед незнакомым Ухо капризить не надо.

Блин, не надо так! Я и в себя не пришла от этой истории, а тут – какой-то Ухо-горло-нос!

*

За неполных полчаса пути была только одна радость – стало ясно, что это не мир вечного тумана. Уже скоро он рассеялся, и погода оказалась вполне сносной, даже жаркой.

Полюбоваться солнцем и окружающим миром не получалось. Дело не в том, что город, по которому везли цветы и тащили меня, состоял исключительно из улиц особой узости и проходных дворов. Просто мои непрошенных спутники выбрали именно такой специфический маршрут. Когда нам пришлось пересекать достаточно широкую улицу, с приличными прохожими, мы перенеслись через неё, как бешеная кошка через собачью выставку. Я даже получила неслабый толчок в плечо, за неторопливость.

– В следующий раз – отвечу, – резко сказала я Жакелю, когда мы оказались в очередном склизком проулке.

– Сеструлька, – усмехнулся тот, – если бы нас сцапали сазы и ты предстала перед префектом квартала Незабудок, ты бы заплакала, что тебя не довели до Уха. Он отправляет незарегенных девочек на колесо, не открывая глаз

– Хватит меня пугать этим Ухом – надоело, – проворчала я. Злодеи переглянулись, усмехнулись и поспешили дальше.

Заодно подумала, что это за колесо? Если колесо обозрения – ладно. Еще когда-то была такая пакостная казнь – колесование. Но меня, вроде, не за что пока.

Еще я заметила, что они, пару раз, по дороге, подходили к тележке и нюхали цветы.

Следующий проулок закончился тупиком. Жакель пару раз стукнул по стене и в ней образовались широкие ворота. Едва мы в них вошли, стена закрылась без всякого волшебства.

– Анрель, – весело обратился Жакель к привратнику, – зови Ухо! Мы порадуем капитана добычей!

– Капитан отправился на разговор к маршалу и разговор будет долгим, – ответил страж ворот. – Тем более, утром он уже обрадован – вернулась Филь-Филь.

– Недолго бегала девочка, – хохотнул Жакель.

– Бегала бы и подольше, – ответил дежурный по воровскому офису, – но она сдуру заскочила в казарму, решив, будто там капралом её дружок, а того перевели в квартал Маргариток еще прошлым месяцем. Войти вошла, а выйти не получилось. Ухо пообещал оставить её на песочке до рыбьих выжимок, но услышал приказ маршала сохранить жизнь и отправился ругаться.

Я слушала диалог, посвященный незнакомой девице, без особого интереса. Похоже, тут к правам человека относятся без уважения.

– Пусть пришелица посидит с Филь-Филь, подождет капитана, – закончил привратник, – а мы пока посчитаем цветы.

На этот раз отворилась не стена, а невидимый люк во дворе. Меня отвели по винтовой лестнице в подвал, к счастью, в каморку, откуда сверху падал блеклый свет. Никаких иных достоинств помещения я не видела.

– Красавцы, – донесся из угла хриплый голос, – вы принесли вина или нет, пёс вашу печень! Я же заплатила!

– Вот тебе вино, – сказал вор, протягивая даме большую бутыль, – вот и собеседница – пришелица из другого мира. Будь с ней вежлива, думай о своем поведении и разговоре с Ухо.

Глава 5

– Лучше бы две бутыли, – выругалась Филь-Филь. – Ладно, катитесь. А ты садись поближе, поговорим.

Пока мои глаза привыкали к темноте, я лишь чувствовала резкие духи сокамерницы, а потом смогла разглядеть даму примерно моего возраста. Жизнь ее не щадила – одних шрамов на лице хватило бы на трех авантюристок. На лбу, на щеке, на подбородке. Как ни странно, эти шрамы женщину не портили, лишь придавали некий диковатый шарм. Особенно пикантно они смотрелись в сочетании с золотистыми локонами по плечам и огромными голубыми глазами сиротки Марыси.

На полу камеры лежало несколько подвядших гвоздик, в дальнем от люка углу обнаружилась дырка, вероятно служившая унитазом. А больше никаких удобств. Даже на подстилку не расщедрились. Я уже молчу о тюремных койках.

– Ох ты, бедняжка, – начала Филь-Филь, разглядывая меня с ленивым интересом. – Понимаю, у нас тут после ваших пирожков несладко. Ничего, теперь к нашей жизни привыкай. Хотя на самом деле бедняжка я, кто же еще!

Она устроилась поудобнее, откупорила бутыль и присосалась к ней сразу да от души. А потом начался монолог печальной пьяной девицы о том, как она ошиблась, когда-то связавшись с Ухом (правда, произнося это имя, она слегка понижала голос). О том, что по ее возрасту и разнообразным талантам давно пора быть свободной мамашей и держать трактир, но Ухо не хотел ее отпускать – каждый раз новые долги находил, и пришлось сбежать.

Кажется, Филь-Филь даже не особенно интересовала моя реакция. Ей важнее было сотрясать воздух, чем получать какие-то слова в ответ.

– Тебе-то хорошо, – ворчала она, между делом отхлебывая из бутыли, – будешь дышать на цветы и веселить капа сказками, как летают на стальных драконах. А меня… Вот невезуха. Да ты пей, кстати. – И щедрым, уже слегка неточным жестом она протянула мне посудину с вином.

Пить я не собиралась. Но взглянула собеседнице в глаза и неожиданно решила утешить несчастную – взяла бутылку из ее рук и отхлебнула какую-то мерзкую кислятину.

– Не кашляй так, помаду мою попортишь, – проворчала Филь-Филь. – Дай лучше бутыль, я тебе подслащу.

Филь-Филь распахнула куртку. На ее внутренней части висел целый арсенал каких-то пузырьков и пакетиков. Она капнула из одного пузырька прямо в горлышко, снова сунула мне – действительно, напиток стал слаще.

Гулять так гулять! Я допила винище за здоровье и счастье Филь-Филь. Ведь и правда – такая хорошая девушка, ни в чем невозможно ей отказать. И обязательно нужно посочувствовать. А если будет возможность – помочь.

– У кого здоровье-счастье, так это у тебя, – проворчала та. – Годы, считай, мои, а рожа как сохранилась!

Достала зеркальце, вгляделась в него, вздохнула.

Я захотела сказать что-то утешительное. И поняла, что не прочь слегка поспать. Даже на каменном полу.

Сквозь сон я ощутила пальцы Филь-Филь на своем лице. Хотела их отбросить. И поняла, что сплю крепко. Еще успела подумать, что никогда раньше не допустила бы подобного идиотизма – пить с незнакомой теткой незнакомое пойло в незнакомом месте… Кажется, когда меня украли из нормального мира, мозги мои захватить забыли.

Сон сменился дремотой. Я решила, будто заснула, не дойдя до дивана…. Все равно слишком жестко. Открыла глаза. И, не успев все вспомнить, услышала голоса.

– Пусти-ка поглядеть на пришелицу.

– Опоздал, братик. Ее уже к себе Ухо позвал. Филь-Филь, конечно, на десерт оставил, сперва решил с той поговорить.

Сон продолжается. Или был еще один, забытый, в котором я поговорила с этим Ухом.

– И?

– Она дурой оказалась, почти немой – только бормотала. Наш кап продал ее в квартал Мимоз за двадцать тиров, пока никто не знает, что она убогенькая.

Так. Кроме меня, была еще какая-то «пришелица», оказавшаяся глухонемой дурой. Сейчас на разговор позовут меня или Филь-Филь.

Я огляделась и, несмотря на потемки, поняла – Филь-Филь рядом не было. Как так?

Нехорошее подозрение заскреблось где-то там, в подсознании, но я торопливо придавила его: несмотря на общий дурдом ситуации, похищение и прочий туман, не может ведь такого быть, чтобы меня перепутали с этой несчастной девицей. Не может же, правда? Рука сама потянулась к лицу. Не знаю почему. Вот пальцы скользнули по виску и… нащупали шрам на щеке.

Я не заорала только потому, что голос у меня отнялся совсем и напрочь. Мгновенно вспомнились и собственная покладистость, и несколько преувеличенно горячее сочувствие к незнакомой девице. Неужели все это было… чем, гипнозом? Типа цыганского? Или гипнозельем из того самого флакончика – «я тебе подслащу». Но даже от цыганского гипноза или зелья за несколько часов сна на лице не появляются зажившие шрамы!