Страница 6 из 85
В утро, когда и начали происходить события, в следствие которых младший констебль Джон Дилби оказался на чердаке наедине с жутким незнакомцем, сержант Кручинс решил в очередной раз подшутить над дражайшей супругой, пытаясь вызвать у нее сердечный приступ.
Пока она спала, он разрисовал стены спальни красной, рыжей и желтой красками, изобразив языки пламени. После чего наполнил комнату дымом и разукрасил собственное лицо каминной сажей, не забыв как следует взлохматить волосы. А потом подкрался к спящей жене и принялся будить ее криками: «Дорогая! Просыпайся! Горим! Пожар!»
Миссис Кручинс проснулась и подскочила на кровати.
Впрочем, того эффекта, на который рассчитывал сержант, не последовало. Он-то надеялся, что супруженька схватится за сердце, выпучит глаза и рухнет, как подкошенная, освободив его тем самым от тягостного брака, но не тут-то было. Хотя выпученные глаза, надо признать, имели место.
Миссис Кручинс сразу поняла, что все это не более, чем розыгрыш. А потом вытащила из-под подушки служебную дубинку супруга и как следует отходила ею сержанта по всему, до чего могла дотянуться. После чего схватила мужа-шутника за ус и потащила его в коридор. Тот выл и пытался оправдываться, что это была просто шутка, но миссис Кручинс не слушала. Она заперла мужа в чулане и, напомнив ему, что он ничего не смыслит в шутках, удалилась.
В чулане сержант провел три часа. Он изо всех сил просил прощения, льстил, уговаривал, но супруга осталась глуха к его увещеваниям.
Так бы он там и просидел до самого вечера, если бы не пришел Джон Дилби. Младшего констебля послал лично старший сержант Гоббин, который посчитал, что Кручинс решил просто прогулять службу, что за ним порой водилось.
Миссис Кручинс заявила, что ее муж наказан, но подслушивавший из чулана сержант закричал, что его нужно немедленно освободить, потому как у него, мол, важное полицейское дело. И когда госпожа сержантша усомнилась в этом, Дилби, на свою беду, решил подыграть Кручинсу. Он сказал, что старший сержант Гоббин рассчитывает на Кручинса в деле о пропажах людей.
Сержант был вызволен из чулана.
Кто мог знать, что он и правда решит заняться пропавшими. Так Джон Дилби оказался втянут в расследование, которым не планировал заниматься. Тем утром, отправляясь на службу, он полагал, что его ждет обычный скучный день в полицейском архиве.
На деле же он полдня проходил в компании сержанта, пока в итоге не оказался в антресольной квартирке последней из пропавших — Хелен Хенсли — и не встретил там Полли Трикк из газеты.
Ну а потом сержант Кручинс дал ему особое задание. Исполняя его, он и оказался на чердаке…
Вот так имевшая много лет назад место любовь к экспериментам со сладким некоей миссис Перморрон, с которой Джон даже не был знаком, привела его туда, где он сейчас находился…
— Поч-ч-чему ты здесь? — повторил монстр.
Глава 2. «Тингельтангель»
Хоть Полли Уиннифред Трикк и вела журналистское расследование, репортером она пока не являлась. Ее должность называлась так: «Личная помощница в скучных, занудных и повседневных газетных делах замечательного и великолепного Бенни Трилби». Разумеется, называлась она так сугубо в голове самого газетчика. На деле же Полли являлась его личным секретарем, машинисткой-наборщицей и кофе-с-пирожными приносильщицей.
Сказать, что Бенни Трилби был не в восторге, когда господин главный редактор по сути всучил ему помощницу, о которой ведущий репортер «Сплетни» не просил, значит, заметно преуменьшить. Когда увещевания и угрозы бунта, самоубийства и ухода к конкурентам не возымели на шефа никакого эффекта, Бенни с ужасом осознал, что навязчивая, острая на язык и раздражающе любопытная мисс Трикк никуда не денется. И тогда ему не осталось ничего иного, кроме как… смириться, любезно улыбнуться и выделить новой помощнице печатную машинку? О, нет! Бенни решил избавиться от, как он называл Полли Трикк, «чемодана без ручки, который его заставили волочить» и отправил ее в подвальные архивы составлять подборку заметок для «Ностальгического раздела».
Прошло целых три дня, пока Полли поняла, что такого раздела не существует.
Полыхая от ярости, она направилась в печатный зал, намереваясь высказать все, что думает этому несносному Трилби. Она уже подготовила развернутую и наполненную уничижительными эпитетами гневную речь о том, что он не с той связался и что ее не так-то просто запереть в дальний ящик и забыть, вот только высказывать все это было некому — обычно шумная и похожая на улей редакция непривычно пустовала.
Как оказалось, прозябая в архиве, Полли пропустила ни много, ни мало новость месяца.
Все репортеры под предводительством господина главного редактора отбыли «на паркет», что с языка журналистов Габена переводилось как: «отправились освещать официальное мероприятие». Господин Сомм, главный судья Тремпл-Толл, вознамерился не просто обыграть в бридж своих коллег из других районов, но уничтожить и растоптать их. Бенни Трилби и прочие должны были осветить это, вне всякого сомнения, масштабное и громкое событие.
И Полли решила воспользоваться моментом… Никто не мог ей помешать заняться тем, ради чего она, собственно, и устроилась в газету — помогать людям, попавшим в беду. А таинственное исчезновение жителей Саквояжного района пахло той самой бедой, как дохлая рыба, забытая на подоконнике.
Считала ли она, что их всех похитили? Безусловно, хоть напрямую на это ничто не указывало. «Леденцовые жетоны» связали пропавших, но этого было мало — к тому же Полли до сих пор не знала, что они значат. И все же у нее появилось еще кое-что, отчаянно похожее на улику, — баночка пилюль «Тингельтангель», обнаруженная в кармане пальто торговки пудрой.
После посещения квартирки мисс Хенсли Полли решила еще раз осмотреть дома прочих пропавших. Ей не давали покоя эти странные пилюли и все не отпускало ощущение, что она их уже где-то видела. Вскоре это ощущение подтвердилось.
«Тингельтангель» обнаружился в чердачной каморке семафорщицы — пилюли были без баночки, лежали на столе среди прочих таблеток, — неудивительно, что тогда она не придала им особого значения. Несколько полосатых пилюль затем нашлось и у трубочиста, и у боксера. В будочке у повара Полли провозилась почти час, пока не заметила характерный красно-белый порошок в одной из баночек среди приправ — повар попросту перетер пилюли.
Это было оно! Все пятеро пропавших принимали одинаковые лекарства от одной и той же болезни.
И тогда Полли отправилась туда, куда ниточка тянулась: в Больницу Странных Болезней, к доктору Дж. Д. Барроу, имя которого стояло на рецепте из кармана пальто Хелен Хенсли…
У работы на газету было свое преимущество. А именно то, что Полли, выпытывая сведения у очевидцев того или иного происшествия, могла говорить, что она работает в газете. И если раньше ее расспросы вызывали раздражение, а многие попросту захлопывали дверь перед ее носом, то теперь интерес Полли Трикк становился для людей понятным, обоснованным, и они охотнее делились тем, что им было известно.
И все же, добродушие и говорливость мадам По сыграли с ней злую шутку. Мисс Трикк совершила ошибку, полагая, что и все остальные будут столь же откровенны и дружелюбно настроены. Вскоре Полли пришлось убедиться в том, что «Добрый день, я из газеты» работает не со всеми и открывает далеко не все двери.
Вестибюль Больницы Странных Болезней представлял собой мерзкое и отвратительное место. Даже если не брать во внимание потеки слизи на полу, клочки сухой человеческой кожи и зубы, валяющиеся под ногами, не замечать чудовищный флёр лекарств, гниющей плоти и неуместного здесь запаха сладостей было невозможно.
В вестибюле не проглядывало и намека на то, что тут кто-то ждет пациентов, чтобы им помочь, зато куда ни кинь взгляд обнаруживались намеки на то, что пациенты — это нечто обременительное и вообще, мол, пусть спасибо скажут, что кто-то ими занимается.