Страница 65 из 71
Фил рассказал Хэйесу о «Блю Риббон». Он разглядел в ней нечто многообещающее, но также и то, что условия в экономике не сулили новой компании ничего хорошего. Но у Фила еще был его самый ценный актив – Бауэрман.
Бауэрман с женой посетили Японию во время Олимпийских игр и нанесли визит в штаб-квартиру «Оницуки». Бауэрман быстро нашел общий язык с господином Оницукой. И, вернувшись на родину, он с радостью вступил в переписку с новым другом. К тому же Бауэрман не прекращал своих экспериментов. Он разрывал и перешивал «Тайгеры» заново. Каждый забег его спортсменов приносил два результата: кто показал лучшее время и как себя показали кроссовки. В конце концов, всё это принесло плоды – «Оницука» согласилась выпустить кроссовки с его модификациями.
Джонсон продолжал закидывать Фила письмами, а Фил предоставлял Джонсону свободу действовать, благодаря чему у «Блю Риббон» появился первый розничный магазин в Санта-Монике.
Годичный договор с «Оницукой» истекал, и на горизонте вновь появился ковбой Мальборо. Он собирался прийти на всё готовое и забрать всю сеть клиентов, которую с таким усердием создавал Джонсон. Пришло время снова посетить Японию. Там Фил встретился с новым менеджером «Оницуки» – Китами. Рассказав о своих успехах директорам компании, Фил увидел только мрачные лица. «Оницуке» нужен был дистрибьютор покрупнее, возможно, с филиалами на Восточном побережье.
Но у нас есть филиал на Восточном побережье, заверил их Филипп. Японцы повеселели, договор на эксклюзивную дистрибьюцию в США был подписан. А Фил подумал: интересно, понравится ли Джонсону Атлантический океан?
Магазин перешел Борку, бывшему тренеру по бегу в средней школе, а Джонсон отправился на восток.
Филу казалось, что у него и так полно людей, – Джонсон и Борк. Но позвонил Бауэрман и попросил добавить в штат еще одного сотрудника – Боба Вуделла. Он был бегуном из команды Бауэрмана, но недавно получил травму и на всю оставшуюся жизнь застрял в инвалидном кресле. За обедом Фил предложил Вуделлу открыть магазин розничной продажи в Юджине, и они ударили по рукам.
К концу года продажи «Блю Риббон» достигли 84 тысяч долларов, и квартира Фила стала слишком тесной для того, чтобы хранить в ней все кроссовки. Он арендовал помещение в восточной части города. Оно было старое, с высокими потолками и окнами, которые либо заклинивали, либо вообще были разбиты.
Пенелопа
Фил хотел посвящать каждую минуту своего времени «Блю Риббон», но работа в «Прайс Уотерхаус» отнимала слишком много времени. И хотя «Блю Риббон» уже пять лет показывала стабильное удвоение продаж, она всё еще не могла обеспечивать своего соучредителя. Всё же Фил решил сменить деятельность.
Найт устроился в Портлендский государственный университет преподавать курс бухучета. В первый учебный день 1967 года он стоял за кафедрой, когда в аудиторию впорхнула чудесная девушка с золотистыми волосами и ярко-голубыми глазами. На перекличке оказалось, что ее зовут Пенелопа Паркс. Она была лучшей по успеваемости в классе.
Однажды, когда мисс Паркс задержалась у рабочего стола Филиппа, он предложил поработать в его обувной компании.
– Звучит… забавно, – ответила она.
Вуделл вручил ей список заданий, сказав выбирать одно или два. Но она не стала выбирать, просто делала всё. Фил был очарован. Они сходили на пару свиданий, и она сказала, что мистер Найт может звать ее Пенни. И к февралю, когда Филиппу было почти тридцать, все дни они проводили в «Блю Риббон», а вечера – у него в квартире.
Затем пришло время снова уехать в Японию, чтобы зацементировать отношения с «Оницукой». В Портлендском университете, сказал Фил своей Пенелопе, косо смотрят на отношения преподавателя и студентки. Так что, может, Пенни организует свадьбу, пока он будет в отъезде. И она сказала: «Да».
Филипп провел несколько недель в Японии, Китами выразил надежду завоевать весь американский рынок. Будущее представлялось полным надежд.
По возвращении Филипп и Пенелопа произнесли брачные клятвы на глазах у двухсот свидетелей в церкви Святого Марка.
Бауэрман вернулся из Мехико после Олимпийских игр, Фил ждал хороших новостей. Но новости были такие: многие спортсмены носят кроссовки «Тайгер» на тренировках, но никто не надевает их на соревнования. «Пума» и «Адидас» могли платить спортсменам, чтобы те носили их обувь, у «Блю Риббон» такой возможности не было.
К тому же на Играх Бауэрман столкнулся с Китами, и похоже, тот не был таким уж сторонником «Блю Риббон», как показалось Филу в Японии. Затем Китами и господин Оницука посетили офис «Блю Риббон», и помещение без стекол в окнах произвело на них не лучшее впечатление. Но объемы продаж росли.
Пенни и Фил учились жить друг с другом. Ей пришлось примириться с тем, что муж так сильно зациклен на своей компании. А весной 1969 года Пенни вдруг пожаловалась на плохое самочувствие, и вскоре они поняли, что придется переехать из тесной квартирки – ведь у них будет ребенок. К тому же и «Блю Риббон», насчитывавшей уже 40 сотрудников, пришло время расширяться. Фил и Вуделл нашли помещение на первом этаже рядом со страховой компанией.
Лето ликвидности
Пришло время вновь лететь в Японию, чтобы перезаключить контракт с Оницукой. Фил рассчитывал на пятилетнее соглашение, чтобы немного успокоить своих банкиров. Господин Оницука сказал: «три». К тому же он выразил благодарность и повысил Китами, благодаря которому, по его словам, продажи в США значительно выросли. Фил вернулся в Орегон с новым контрактом, но более встревоженный, чем когда-либо, его насторожило холодное отношение Китами.
Поставки из Японии никогда не приходили вовремя, к тому же часто Оницука посылали совсем не те модели, которые были заказаны. Спрос рос, все хотели кроссовки «Кортес», разработанные Бауэрманом, торговые представители теряли терпение, а Фил ничего не мог им дать.
Продажи достигли 600 тысяч долларов, а кредит вырос до 1,2 миллионов, и банкиры не намеривались увеличивать его хотя бы на цент, пока на счету «Блю Риббон» не появится капитал. Компания отчаянно нуждалась в наличных, и тогда Фила впервые посетила мысль о публичном размещении акций. Если бы они продали 30 % акций по 2 доллара за штуку, то сразу получили бы 300 тысяч. Но инвесторы предпочитали вкладываться в компании из Кремниевой долины, а не в обувь.
Филиппу пришлось занимать деньги где только можно, в том числе и у родителей Вуделла. Они не были богачами, даже состоятельными, но захотели помочь компании, которая делала их сына счастливым. После очередного визита в «Первый национальный банк» Фил заметил на здании напротив вывеску «Банк оф Токио». Он слышал, что многие торговые японские компании выдают кредиты для бизнеса на более мягких условиях. Да, сказали в банке, обратитесь в компанию «Ниссо Иваи». Там ему сходу предложили сделку, но Филу нужно было еще посоветоваться с Оницукой. Он отправил телеграмму Китами, но в ответ получил только молчание. Затем последовал новый тревожный звонок: дистрибьютор с Восточного побережья сообщил, что «Оницука» ищет нового официального представителя в США.
«Блю Риббон» всё еще нуждались в «Оницуке» гораздо больше, чем «Оницука» в «Блю Риббон». Поэтому Фил пригласил Китами в Орегон. Он показал ему новый офис, напомнил, что продажи удваиваются каждый год, на что Китами заметил, что они могли бы и утраиваться. Фил осторожно коснулся соглашения с «Ниссо», но Оницука всерьез опасалась, что те попытаются вытеснить их из бизнеса.
В офисе «Блю Риббон» стоило Китами оставить свой портфель без присмотра, как Фил вытащил из него папку со списком 18 дистрибьюторов в США. Просматривая документы, Фил был в ярости, только они расправились с одним ковбоем Мальборо, как тут же появились новые.
Перед самым отъездом Китами выложил карты на стол: продайте нам «Блю Риббон» или со всем соглашениями покончено. Фил уклонился от ответа, сказав, что ему нужно посоветоваться с соучредителем Бауэрманом. Вслед за этим последовало еще одно неприятно событие: «Первый национальный банк» больше не намеривался вести дела с «Блю Риббон». Фил поспешил в Банк Калифорнии, который был лишь временным решением, до тех пор, пока они не увидят нулевой остаток на счету компании. Мысли Фила продолжали возвращаться к «Ниссо».