Лууч. Сновидения шамана

– Гони что есть мочи! – поторопил я не успевшего толком понять, в чём дело, сонного кучера, ему Велемира не сочла нужным сказать, куда он едет и зачем, наверно чтобы тот ехал спокойно и не нервничал.

Едва мы тронулись, как над нашими головами, прошёл ещё один болт, на этот раз прошедший насквозь, мягкую заднюю стенку. На боковой приступок хотел впрыгнуть ещё один серый, но Велемира так ловко метнула в него острую шпильку с головы, что та пробила ему шейную артерию насквозь и он, не допрыгнув до цели, оказался на дороге позади.

– Петляй чаще! – Приказала Велемира кучеру, когда болты стали чаще прошивать карету и соответственно, безвозвратно портить безупречную голубую обивку.

– Да, госпожа, – на этих спокойных словах, кучер заложил такой лихой поворот, что Велемира сбила меня с ног, когда пыталась оценить обстановку, методом опасного выглядывания из окна.

– Ты буквально каждый раз, предстаёшь мне с новой стороны Велемира.

– Даже не знаю, комплимент это или такая изящная, отчасти пошлая шутка из того мира, про который ты мне всё время рассказывал.

– Смотря, с какой стороны смотреть. Извозчик! На следующем повороте, резко тормози! – быстро проговорил я в самый последний момент, чтобы моя проводница, не успела отменить команду.

– Да, господин, – невозмутимо ответил кучер и остановился так резко и быстро, что я чуть не прозевал момент сольного выхода.

Карета преследователей впечаталась в нас не хуже горной лавины. Разом захрустело ломаемое в щепки дерево. Не представляю сейчас возмущение Велемиры, а лучше и не пытаться. Окончательно пробив головой спинку нашей кареты, их кучер автоматически вышел из строя, а я уже поджидал у их двери, всех пассажиров сбитых с толку внезапным ударом. Первый вывалился с пробитой головой сам, я только помог ему, выставив ногу, где он самостоятельно распластался на брусчатке.

Второй был сноровистей и вперед него вышел арбалет, но он был тут же перерублен напополам. Проигнорировал его короткую атаку, слишком медленная и неуверенная, сильно же их тряхнуло в столкновении. Раню его в бедро и иду внутрь. Только там уже никого нет. Противник выскочил и непонимающе смотрит по сторонам, видя только испуганных горожан, не понимая, пожалуй вообще ничего. Он конечно стремительно оглядывается. Наёмники они такие. Выучка говорит сама за себя, но слишком поздно дружище. Мой эфес уже знакомится с его лицом, тет-а-тет и поверженный столь близким вниманием оппонент, уходит в глубокий нокаут с разбитым носом.

– Лууч, быстрее в карету! Сюда спешат стражи!

– Да вижу, – бегу я обратно, зад нашей кареты не то чтобы помят, сколько безвозвратно сломан, но ехать, она уже едет.

– Р-разрушительные у т-тебя м-методы, с-сбить х-хвост, – говорит мне Велемира и голос её потряхивает, от сильно бьющего, деформированного и разваливающего колеса.

– Н-ну.

Быстро оторвавшись, от всех пеших преследователей, мы окольными путями, попали в то самое место, где я оставил часть своего снаряжения и лошадь у мирного старика. Кажется, в его жизни не произошло совершенно ничего нового. Вот так по-разному, течёт у всех в жизни время. У кого-то оно прыгает и скачет, так, что чтобы оставаться хотя бы живым и здоровым, приходится кувыркаться вместе с ним, а у кого-то вот так, размеренно, медитативно медленно.

– Ну и взбутусил ты сегодня наш сонный городок Форнон.

– Ага, вы зовите, когда праздника надо. Я всегда устрою, – я заметил вышедшего к нам хозяина двора. – Привет Хибарий. Я за своим добром. Сберёг его, надеюсь?

– Всё, как я и говорил, в том сундуке. Будьте покоены как сын, господин. Я слово своё держу, – очень по-старчески почесал шею старик. Всё в томошнем сундучке, ничего не прибавилось и не убавилось.

– Хорошо, вот твоё вознаграждение, – я отсыпал причитающиеся ему за хранение монеты и вдобавок отвесил сверху.

– А это от меня, – показала на карету позади рукой Велемира. – Только лошадей распряжём. Распрягай кобыл Торкеш! – приказала Велемира кучеру.

– Благодарю, госпожа хорошая, на столь щедрый подарок я и не рассчитывал.

– Продашь её в рыночный день, да не сегодня, через пару деньков, сейчас шумновато будет это делать. Спросят, где взял, коли, ответь: нашёл за пределами белой стены.

– Всё понял. Господин Лууч, вести вашу лошадь?

– Конечно, веди Хибарий. Черёмуха меня заждалась, поди.

Я, кучер и Велемира, оседлали лошадей, и вышли со двора, под тень ветвистых ив.

– Это Торкеш, – показала взглядом Велемира на кучера. – Он проводит тебя тайною тропою, до поганого леса. Не жди чудес, жди в нём беды, которой я надеюсь, ты избежишь легко. Я же желаю тебе удачи, но что есть удача, для молодого шамана, как не плетение его собственной чаяан, – Велемира поравнялась со мной, наклонилась слегка ко мне, и поцеловала в щёку. – Теперь моя удача будет с тобой. Не смотря ни на какие хитросплетения ветров времени, – она улыбнулась и ушла в галоп.

Это всё не вязалось с её внешностью, обыкновением одеваться и манерами в целом. Правда, роковая шпилька в шее наёмника тоже не в её стиле. Ах, эта Велемира, одна сплошная загадка.

– Веди нас Торкеш, – бывший кучер, молча кивнул мне, и мы побрели вдоль белого забора, до ближайшего в нём разлома.

Глава 6. Поганый лес

Мы шли вдоль неровной, давно не ухоженной и заросшей высокой травой аллее, меж двух рядов широко расположенных, гигантских галианских плотнокорых деревьев, с самыми плотными и большими листьями из всех местных широколиственных.

– Нравится аллея? – заметил Торкеш, как я не опасаясь погони, наслаждаюсь видами и никуда не тороплюсь, рассматривая окрестности с большим удовольствием.

– Очень. Я бы здесь прогуливался время от времени. Чувствуется мощь. Что ты знаешь об этих деревьях?

– Один лист галианского дерева, когда высыхает и падает сверху по осени, может послужить неплохим прикрытием и маленькой крышей для путника и его лошади. При условии что он будет сухой конечно же, ведь если он будет свежий, то одному человеку не в силах будет его даже приподнять, от земли. Настолько он тяжёл от влаги в нём и плотных волокнах его пронзающих во время роста. Были даже истории, когда во время вражды, воины брали такие листья, пилили их по форме и размеру и использовали в качестве щитов, неплохо защищающих от топора, меча или стрелы. Прочность их не так велика и они всё же отлично пилятся, но вот вязкость запредельная, металл просто гаснет в волокнах, когда произведён удар. Кстати по легенде, дерево само не поддаётся механическим воздействиям вообще. Можно только оцарапать его кору, но не более того. Мы же в силу своего благоразумия и уважения к их природе это проверять конечно не будем.

– Кто посадил эту аллею? Очевидно, такие ровные ряды сформировал человек, по моим прикидкам, лет пятьсот назад.

– Её посадил местный правитель по имени Форн Великий и лично приложил руку к посадке, когда город, названный в его честь Форнон, только начинал вырастать среди лесов и горных лугов.

– Не хотел бы я оказаться здесь в уран.

– Это совершенно безопасно. Листья так же плотно сидят на дереве, как и гасят удар оружия. Были случаи, когда непогода вырывала деревья с корнем, валила вековые дубы, а галианским плотнокорым деревьям, всё было нипочём. Однако был случай, когда недопиленные в основании листья оставляли на дереве. В одной истории таким оторвавшимся листом, прибило как-то насмерть быка. Пастух нажаловался правителю. С тех пор Форн Великий распорядился никогда больше не трогать аллею и даже во времена смут, использовать в качестве защиты, только кованые щиты. Слава Форнону, с металлом кузнецы работать умеют, а руды всегда в горах в достатке. Тем не менее, я смотрю у вас господин Лууч, оружие не местного происхождения.

– Это верно Торкеш. Не в обиду местным мастерам и ремесленникам будет сказано, но на севере оружие делают лучше.

– Ваша правда. Однако его остроты и прочности хватает, для всех местных нужд с головой. «Северная оружейная лавка» выбор элитарный, выбор профессионалов. Не всем она по карману и кошельку. Не будет ли для вас секретом господин и друг госпожи моей, раскрыть секрет стоимости вашего оружия. Мне не для корыстного интереса, а для любопытного практического анализа рынка и конкурентоспособности наших кузнец.