Её несносный студент

— А мама? — вырывается у меня против воли.

— А что мама? — он улыбается как-то хитро. — В Таиланд путевку выбирает.

— Чего?

Какой еще Таиланд? Ничерта не понимаю.

— Того, должен я ей, она давно хотела, — отец бурчит недовольно, он явно не в восторге от предстоящих перспектив. Последняя такая вот поездка закончилась недельным свиданием с фаянсовым другом.

— Ничего не понимаю, а твои слова? О молодости твоей потерянной, о…

— Это когда я такое говорил? — он снова выходит из себя, от напускного спокойствия не остается и следа. — Я вообще ничего такого не имел в виду, с чего ты взял, что я говорил о себе?

— Эээ…

— Егор, вы с матерью — самое важное, что есть у меня в жизнь, самое дорогое, я, конечно, дел натворил, наговорил лишнего, но никогда, ни разу в своей жизни я не пожалел о своем выборе.

Я чувствую, как у меня — лба здоровенного — подкашиваются ноги. От греха подальше тяну к себе ближайший стул и падаю на него с грохотом.

По телу разливается облегчение. Черт, никогда ничего подобного не чувствовал, разве что в тот день, когда паспорт Александровны в руках держал и радовался, как дебил последний. Сейчас примерно также себя ощущаю, словно гора с плеч упала.

— Ты чего побледнел-то? — насторожено спрашивает отец, видимо, видок у меня еще тот.

— То есть у вас с мамой все нормально? — уточняю, на всякий случае.

— У нас с мамой все отлично.

— Охренеть, — выдыхаю облегченно.

Три дня, три, сука, дня я себе мозг трахал, а у них все нормально, у них, блядь, идиллия. И я рад, конечно, но, мать вашу, неужели нельзя было хотя бы намекнуть. Я же чуть себя не сожрал.

— А ответить на мои звонки никак, да?

— Ты мать свою что ли не знаешь.

— И то верно, — соглашаюсь.

— Ты мне вот, что скажи, Егор, у вас все действительно настолько серьезно? — отец резко меняет тему разговора, а я невольно напрягаюсь.

И вроде повода нет больше, а все равно расслабиться до конца не могу. Не получается.

— А ты как думаешь? — задаю встречный вопрос.

Отец кивает, подходит к столу, кладет руку на папку, о которой я уже и думать забыл, и пододвигает ее ко мне.

— Это что? — спрашиваю, глядя на отца.

— Открой и увидишь.

Ничего не понимая, открываю папку. Внутри какие-то документы, куча бумаг с печатями. Содержание текста документов доходит до меня лишь спустя несколько долгих секунд.

Знатно охренев, я продолжаю таращиться на бумаги. Брови лезут наверх, глаза выкатываются из орбит. Это че вообще такое?

— Это что?

— А ты читать разучился?

— Нет, но зачем?

— Это мой тебе подарок на свадьбу.

— На какую еще свадьбу?

— Как на какую? На твою, очевидно.

Поверить не могу, что он просто погасили мой займ. Вот так просто взял и погасил. Это что получается? Это он че, это он серьезно, что ли?

— Я сейчас нихрена не понял, пап.

— Чего ты не понял? — спрашивает снисходительно, словно я дурачок какой-то, сижу тут, очевидных вещей не понимаю. — Любишь, говоришь, свою Ксюшу? Серьезно у вас?

Я только киваю болванчиком, глядя на отца снизу вверх.

— Ну вот и нехер кота за яйца тянуть, бери да женись, раз серьезно.

— Пап, а ты не дохрена на себя берешь?

— Нормально я на себя беру, нечего ерундой маяться, раз уж взял на себя ответственность, до конца бери.

— Я сам решу че мне брать и когда.

— Решит он. В охапку взял и в ЗАГС.

— Вот и возьму.

— И возьми!

Сам не понимаю, в какой момент начинаю смеяться, отец моему примеру следует, че уж — дурной пример заразителен. Мог ли я еще полчаса назад представить нечто подобное?

Осмеявшись, встаю, подхожу к отцу и просто его обнимаю. Как в детстве. Как-то за последний год мы разучились друг друга понимать, сейчас я это отчетливо вижу. И дело не только в нем, оно и во мне тоже. Я же не пытался с ним поговорить, не пытался объяснить, просто взбрыкнул, ударился во все тяжкие, а он по-своему воспринял. Оба хороши, рот ведь дан не только, чтобы в него есть, но и чтобы говорить. Может и не было бы этого всего, будь я чуть умнее, а он чуть сдержаннее.

— Ну все-все, поеду я, а то мать сейчас выберет, что б его, этот Таиланд, еще прививки эти… Нет чтобы как все нормальные бабы, нет, ей в Тайланд надо.

Он отстраняется и, похлопав меня по плечу, направляется к выходу.

— Пап, — уже у двери окликаю отца, — спасибо.

Он кивает, и уже тянется к двери, но внезапно застывает на месте.

— Насчет беременности, это правда?

Я не сразу понимаю, о чем он говорит, на осознание мне требуется несколько секунд.

— Пока не знаю, — признаюсь честно.

Отец больше ничего не говорит, только улыбается едва заметно, а потом открывает дверь и выходит из квартиры.

*************************************************************************************

— Егор, ты только не злись, — начинает лепетать Александровна, как только входит в квартиру.

Я, конечно, уже ее поджидаю.

— Не злиться, значит? — прищуриваюсь, смотрю на свою училку с прибабахом, и взгляда отвести не могу.

Она такая хорошенькая, раскрасневшаяся, немного взъерошенная.

Кайф. Смотрел бы на нее вечность.

Терпеливо дожидаюсь, пока Ксюша разденется, а потом подхожу к ней, под писк своей девочки, подхватываю ее на руки и несу в спальню.

Как же я чертовски рад, что малявка сейчас у деда.

— Егор, ты с ума сошел, ну что ты делаешь? — Ксюша возмущается вроде, а сама посмеивается и ко мне ластится, кошечка моя ласковая.

Ну и чего мне с ней делать?

Наказывать?

— Тебя вообще отшлепать нужно за такие выходки.

Бросаю ее на кровать, нависаю сверху, рассматривая свою малышку.

Черт, как же я ее хочу.

— Не надо, — приподнимается на локтях, на меня серьезно смотрит. — Вы поговорили?

— Ты мне зубы, давай не заговаривай.

Переворачиваю ее на живот и шлепаю по охрененной заднице. Блядь.

Ну откуда ж ты такая взялась, Александровна? Для меня специально созданная.

Вселенная, кошка ты дранная, я у тебя в долгу.

— Ай, ну хватит! — шипит моя девочка, получив второй шлепок.

А вот нехер. Просто нехер за моей спиной подобные финты проворачивать.

Нет, я, конечно, благодарен, но ей пока знать об этом не нужно.

— Хватит, когда я скажу.

— Егор, ну…

— Тшшш…

Снова переворачиваю ее на спину, управляю, словно марионеткой. Она не сопротивляется, только посмеивается и смотрит на меня выжидающе.

Ну кто ж тебя такую идеальную создал?

Расстегиваю ее штаны и стаскиваю их нахер вместе с бельем. Александровна моя только попку свою красивую поднимает и облизывается в предвкушении.

Я с ней точно раньше времени помру. От кайфа. Прямо в ней.

— Мокрая, — урчу довольный результатом. — БДСМчик заводит? — усмехаюсь, пальцами провожу по влажной плоти, и Ксюша со стоном выгибается.

— Егор, — хнычет, двигая бедрами навстречу моим движениям.

— Кто-то плохо себя вел.

— Егор, я тебя сейчас прибью, — шипит моя злючка, а мне только в кайф.

— Хочешь кончить? — продолжаю ее дразнить, с ума схожу от того, какая она влажная, горячая, страстная и вся моя. Полностью. Навсегда. — Хочешь?

— Волков!

— Хочешь?

— Да!

— Выйдешь за меня?

— Да, — произносит со стоном, а потом замирает, — чего?

— Того, Александровна, готовь паспорт, Волковой будешь.

Полученное согласие...

Егор

— Ты с ума сошел?

Она округляет свои красивые глазки, явно не ожидая от меня такой подставы. Вот только слово не воробей, вылетит не поймаешь. И все, что нужно мне было услышать, я услышал. А обстоятельства, при которых было сказано ее «да» — это формальность, мы ее в расчет не берем, потому что не важно это от слова «совсем».

Я хочу свою девочку, и не только в постели, я хочу ее себе, чтобы по закону, чтобы все правильно было, официально зафиксировано, так сказать.