Её несносный студент

Как, скажите мне, можно сопротивляться той бури, тому урагану эмоций, что вызывает во мне одно лишь его присутствие.

Как можно оставаться равнодушной, когда он смотрит так, что сердце в груди замирает, когда впервые за несколько лет мужчина не испугался ответственности. И все бы ничего, не будь этот мужчина мальчишкой восемнадцатилетним, и, будь он не ладен, моим студентом.

Вчера я не смогла, просто не смогла его оттолкнуть, поддалась напору, практически воспарив к небесам, а после… после было падение на твердую, грешную землю. Туда, где нет ни единого шанса на «и жили они долго и счастливо», туда, где есть я — простой преподаватель ВУЗа и по совместительству мать-одиночка, и есть он — мой студент и сын одного из самых влиятельных людей в нашем городе. А между нами… между нами пропасть, огромная и бездонная.

— Мама, а мы надолго? — звонко интересуется Котенок и столько надежды в ее глазах.

— Не знаю, Катюш, как получится.

Приуныв, Котенок опускает голову и замедляет шаг.

— Ну что ты, малыш? — останавливаюсь, сажусь рядом на корточки и смотрю в глаза совей малышке.

— Дима и Миша обещали, что, когда я приду в следующий раз, мы будем строить башню, — вздыхает малышка и расстроенно опускает глазки.

Дима и Миша у нас два брата-акробата. Хорошие мальчишки, веселые, добрые, порой немного угрюмые, но не от хорошей жизни. Натерпелись от отца, и неизвестно, чем бы все закончилось, не осмелься их мать сбежать от тирана, любителя спустить пар на жене и детях.

— Ну если они обещали, значит непременно должны выполнить обещание, а раз так, то мы не уйдем, пока вы не построите башню, да? — подбадриваю дочь и она начинает улыбаться.

Поднимаюсь на ноги, беру дочь за руку и веду к воротам приюта для жертв домашнего насилия.

Вчера, после ухода Волкова я еще долго не могла прийти в себя, а потом… потому рука сама потянулась к телефону, номер в контактах отыскался в два счета и вот я уже звонила Деминой, сама не понимая, почему на роль слушателя выбрала именно ее. Наверное потому, что больше душу изливать было некому. Вася о нашем с Егором мимолетном прошлом не знала, а матери о произошедшем не расскажешь, стыдно.

И сейчас, будучи уже на подходе к приюту, я внезапно понимаю, насколько глупым был мой минутный порыв. Ну как? Как вообще можно делиться с кем-то настолько личными, интимными даже подробностями жизни.

— Ксюш, — из размышлений меня вырывает раздавшийся за спиной женский голос. — А я думаю ты или нет.

Нас нагоняет Тася — одна из работниц приюта, в свое время нам удалось наладить вполне себе теплые отношения.

— Здравствуйте, — поедает голосок Котенок, вызывая улыбку на лице Таси.

— Привет, Катюш, как дела?

— Хорошо.

— Умница. Вы как здесь? В гости или…

— В гости, — обрывают ее на полуслове. — Вот решили заехать.

— Ясно, ты к Деминой? — догадывается Тася и, дождавшись от меня кивка, продолжает: — тогда давай я возьму Катюшу к ребятам.

— Мама можно, можно? — оживляется Катя.

Я понимаю ее желание поскорее встретиться с закадычными друзьями, но все равно уточняю:

— Это удобно?

— Конечно, я же сама предложила, — Тася расплывается в улыбке, берет Катюшу за свободную руку и добавляет: — Не переживай ты так.

— Хорошо, — киваю и присев рядом с дочерью, обращаюсь к ней: — пообещай мне, что будешь слушаться тетю Тасю и хорошо себя вести.

— Обещаю.

— Ладно, — обнимаю дочь, целую в пухлую щечку.

Вместе мы преодолеваем проходной пункт, а после прощаемся и я отпускаю Катюшку с Тасей. Счастья малышки нет предела, удаляясь, она что-то торопливо щебечет Тасе, та с интересом кивает, а я в который раз убеждаюсь в правильности своего решения, принятого пять лет назад. И даже представлять страшно, что было бы, поступи я иначе.

Нет, не нужно представлять. Я сделала единственно верный выбор и каждый день проведенный с дочерь — лишь дополнительное подтверждение. Разве может быть иначе? Разве может быть что-то важнее детской улыбки, звонкого смеха и такого родного, теплого «мама».

Смахнув с уголков глаз скопившиеся в них слезы, провожаю взглядом уже успевших скрыться за углом девочек, и развернувшись, иду в сторону административного здания. По пути отмечаю, что ребята все же успели завершить ремонт одного из проблемных корпусов до начала зимы. Катя переживала по этому поводу, с каждым годом масштабы приюта становились все больше, им даже пришлось переехать. Однако ремонт корпусов требовал кучу времени, где-то больше, где-то меньше, а некоторые и вовсе нуждались в полной реконструкции. А число нуждающихся в помощи росло с каждым новым днем.

Кабинет Деминой располагается на последним этаже административного здания приюта, больше здесь ничего нет. Только пара кладовых помещений и небольшой кабинет в углу, принадлежащий теперь уже хозяйке приюта. Она долго сопротивлялась, не хотела брать на себя полную ответственность, однако вскоре сдалась и приняла на себя бразды правления, с чем неплохо справлялась.

Подхожу к нужной мне двери и замираю, расслышав странные звуки, доносящиеся из кабинета. Тихие женские стоны, противный скрип и удары мебели о стену заставляют меня краснеть от понимания происходящего за дверью. Желание развернуться и уйти растет с геометрической прогрессией, но я почему-то этого не делаю, продолжаю стоять как вкопанная до тех пор, пока до слуха не доносится глухое рычание, громкий крик и наконец все прекращается.

Господи, пусть это будет не то, что я думаю. Ну не может же Демина… ну не могла ведь, она же замужем. А что если? Что если в их семье не все так радужно, как мне казалось? Понимаю, что сейчас, возможно, окажусь втянутой в чей-то грязный секрет и не знаю, просто не знаю, что делать. Развернуться и уйти, сделав вид что ничего не было? Глупо. Мне ведь все равно придется вернуться.

Вздохнув, выжидаю некоторое время, а после, все же решаюсь постучать, обозначив свое присутствие. Все лучше, чем стоять под дверью и ждать.

За дверью раздаются тихие голоса, знакомый женский смех и приближающиеся шаги. Вскоре дверь передо мной открывается и я, уже готовая к чему угодно, просто застываю на месте с отвисшей от облегчения и удивления челюстью.

— О, Ксюша, проходи, — улыбается возникший передо мной Макс и отойдя в сторону, пропускает меня в кабинет жены, которая, глупо улыбаясь, нервно поправляет края блузки.

— Ты рановато.

— Да нет, я вовремя, — пожимаю плечами и киваю на настенные часы, висящие по провую сторону от Деминой.

— Ого, ничего себе, — виновато произносит Катя и одаривает Макса уничтожительным взглядом, а он улыбается, как ни в чем не бывало.

Смотрю на них и едва сдерживаю смех. Демин сам на себя не похож, растрепанный, с расстёгнутыми верхними пуговицами на рубашке, с измазанным помадой воротником и голливудской улыбкой.

— Ладно, я, пожалуй, поеду, хорошо выглядишь, Ксюш, — подмигнув мне, от быстро целует жену и прежде, чем та успевает хоть как-то отреагировать, ретируется с завидной скоростью.

— Гад, — бросает Катя в закрытую дверь и добавляет виновато: — извини, что так получилось. Его три дня не было, вернулся и…

— И не удержался? — заканчиваю за нее фразу.

— Можно и так сказать, — кивает Демина. — Не смотри на меня так.

— Как? — интересуюсь, улыбаясь, как полоумная.

— Вот так. Он мой муж вообще-то.

— Так я молчу.

— Ага.

— Нет правда, прости, просто…— останавливаюсь, не решаясь продолжить.

Ну как ей объяснить, что еще минуту назад, стоя за дверью я думала, что он мужу изменяет.

— Просто что?

— Просто я… ну не ожидала увидеть Макса.

Катя сначала молчит не понимая, к чему я клоню, смотри на меня прищурившись, а потом до нее видимо доходи. Глаза Деминой расширяются, брови летят вверх, с губ срывается истерический смешок, а после Катя и вовсе заходится в диком хохоте, хватаясь за живот.

— Подожди, — продолжая хохотать, она стирает с глаз выступившие слезы, — ты думала, что я тут… Господи, Ксюша, как тебе вообще в голову такое могло прийти?