Страница 97 из 117
Тридцатого апреля капитан Неустроев передал ему Красное знамя и приказ: вместе с подразделениями, штурмующими Рейхстаг, ворваться в здание и поднять знамя над Рейхстагом.
Из воспоминаний однополчанина П. Н. Пятницкого Анатолия Джугаша: «Среди имён солдат и офицеров — людей, бравших Рейхстаг, несправедливо забыто одно — Петра Николаевича Пятницкого. А между тем он первым выпрыгнул на мостовую из окна дома Гиммлера в Берлине, когда начался штурм Рейхстага 30 апреля 1945 года при самой первой атаке. Потом под перекрёстным огнём на улице Ландвер-канал, когда роты 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта залегли, то вдруг в полный рост встал один из бойцов, развернул полотнище красного знамени и увлёк за собой своих товарищей. Это был младший сержант одной из передовых рот 756-го стрелкового полка Пётр Пятницкий. Оставшиеся в доме Гиммлера бойцы увидели, как Пётр Пятницкий вбежал уже на ступени главного входа Рейхстага, взмахнул опять знаменем. Секунда, другая, ещё немного, и он в яростном прыжке зацепился было носком сапога за кромку последней гранитной ступени лестничного марша, но в этот момент его срезала пулемётная очередь…»
Сражённого пулемётной очередью товарища подхватил бежавший за ним младший сержант Щербина. Подбежали другие бойцы. Тело Петра Пятницкого они отнесли к колонне, чтобы не затоптали бегущие по ступеням вверх солдаты и командиры других подразделений. Знамя, как вспоминал Анатолий Джугаш, закрепили на верхней части колонны над парадным входом в Рейхстаг.
По другой версии, тело Петра Пятницкого лежало весь день на ступеньках Рейхстага, пока не началась следующая, вечерняя атака, во время которой подразделения 150-й стрелковой дивизии и других частей ворвались в здание Рейхстага. Он лежал, мёртвый сжимая в одной руке древко развёрнутого знамени, в другой автомат с пустым диском. Никто не мог подойти к нему, ни его боевые товарищи, ни те, кто продолжал яростно оборонять Рейхстаг. Огонь вели и те и другие. Била артиллерия, танки, миномёты, пулемёты.
Военный корреспондент Василий Субботин написал о подвиге Петра Николаевича Пятницкого заметку. Но в печать она не пошла. К тому времени в штабах уже начали делить Золотые Звёзды, младший сержант Пятницкий в «золотой список» не вошёл. Более того, тело его похоронили в безымянной могиле и семье ушло извещение о том, что их отец, муж и сын пропал без вести… Но та неопубликованная заметка, в набросках и черновых записях, сохранилась в блокноте Василия Субботина. Впоследствии, когда начала возвращаться правда о штурме Рейхстага, он рассказал о герое.
Существует версия и о том, что Пётр Николаевич Пятницкий какое-то время воевал в составе партизанского отряда французского Сопротивления и отличился в боях как храбрый пулемётчик.
Из воспоминаний командира батальона капитана С. А. Неустроева: «Кто пойдёт первым? После короткого раздумья я пришёл к твёрдому решению, что следует послать младшего сержанта Петра Пятницкого. Вместе с ним мы прошли большой боевой путь. Я любил его за храбрость, безупречную исполнительность, за хватку в бою. Пятницкий был моим ординарцем. Но когда требовалось выполнить особо важное поручение в масштабе отделения или взвода, я смело поручал его Петру. Вызвав его к себе, я сказал: «Придётся тебе, Петя, со взводом резерва первому преодолеть Шпрее по мосту, за тобой повзводно пойдёт весь батальон». От волнения на скуластом лице младшего сержанта заходили желваки. Я понимал, что он не боится ни гибели, ни ранения, а озабочен в эту минуту только одним: сможет ли он исполнить то, что ему поручено? Пятницкий ответил: «Задача ясна».
Взвод, который вёл младший сержант Пятницкий через Шпрее по полуразрушенному мосту, попал под заградительный артиллерийский огонь немцев. Их артиллерия и миномёты били из Тиргартен-парка и со стороны Бранденбургских ворот. Большие потери заставили капитана Неустроева ввести в дело резервный взвод младшего лейтенанта Лебедева. Разведчики из группы капитана Макова в это время срочно перегоняли по рации в штаб своей артиллерийской бригады координаты обнаруженных целей. И вскоре огонь немецких батарей стал слабее. Артиллеристы подавили многие огневые точки на противоположном берегу. И пехота пошла по мосту смелее.
«Настал решающий момент для форсирования Шпрее, — вспоминал С. А. Неустроев. — Взвод Петра Пятницкого и взвод Николая Лебедева бросился вперёд. Следуя за разрывами наших артиллерийских снарядов, солдаты устремились к мосту. Затем вперёд бросились бойцы роты старшего лейтенанта Панкратова. Тем временем Пятницкий перебрался на другой берег реки. За ним Лебедев. Вскоре на тот берег перебралась вторая стрелковая рота лейтенанта Михаила Гранкина, за ней пулемётчики, миномётчики и остальные подразделения моего батальона».
Пётр Николаевич Пятницкий погиб во время первой атаки на Рейхстаг на ступеньках главного входа. В суматохе победного ликования, парадов и других торжеств о нём, погибшем, забыли. И дело вовсе не в награде. Дело в том, что забыли. Хотя награда и не позволила бы забыть. Но — забыли.
Однако память, как и правда, а правда, как и память, — обе эти стихии, со временем переходя в категорию нравственную, имеют свойство возвращаться, и порой тогда, когда их уже не ждут.
А теперь — самая трагичная страница этой главы — Григорий Петрович Булатов.
Он родился 16 ноября 1925 года в деревне Черкасово Березовского района Свердловского округа Уральской области. Как отмечают исследователи, «свой род Булатовы ведут из староверов, сосланных в Курганскую область». В 1929 году семья Булатовых, как и многие крестьяне в этот период советской истории, из деревни перебралась в город — бежали от коллективизации, попали в индустриализацию… Сперва Булатовы поселились в городе Кунгуре Пермского края. Потом переехали в городок Слободской под Вяткой. Родители Пётр Григорьевич и Анна Михайловна устроились на работу на спиртзаводе. Семья жила в бараке, принадлежащем спиртзаводу. С восьми лет Гриша пошёл в школу. Как отмечали одноклассники, учился без особой охоты. Родители по крестьянской привычке держали хозяйство — корову, свиней, кур. Пока родители были на работе, на Грише лежала забота о скоте: покормить, убрать, напоить, досмотреть. С отцом и матерью косил сено. Любил лес, прекрасно в нём ориентировался, попадая даже в незнакомое место. Был страстным грибником. Много времени проводил на Вятке. Рыбачил. Плавал как рыба. Несколько раз спасал тонущих. Среди друзей-товарищей, несмотря на свой невеликий рост, был заводилой и авторитетом. Брал энергией, сообразительностью, способностью мгновенно и точно действовать в самых сложных обстоятельствах.
Друг детства Виктор Шуклин вспоминал такой случай. Однажды во время купания на реке он, Виктор, сильно порезал о стекло ногу. Кровь хлестала так, что стало страшно. Гриша первым пришёл в себя, схватил свою рубаху, разорвал её и перевязал рану, перетянул скрученным жгутом ногу. Взвалил друга на спину и на себе потащил домой. Всё обошлось. Шрам на ступне остался на всю жизнь. А Грише досталось от матери за разорванную рубаху…
Перед самой войной пошёл работать на комбинат «Красный якорь». Цех, в который приняли Григория, выпускал фанеру для нужд советского авиапрома. Должность у Григория в цеху была самая «чёрная» и ответственная — кочегар котельной. Без тепла в цеху качественную фанеру для боевых самолётов не склеишь.
Когда началась война, отец Пётр Григорьевич ушёл на фронт. В 1942 году на него пришла похоронка. Григорий тут же метнулся в военкомат. Хотелось поскорее попасть на фронт, отомстить за отца. Военком заглянул в свидетельство о рождении — шестнадцать лет… Посоветовал немного подрасти и выпроводил домой. Целый год он обивал пороги военкомата. Чтобы поскорее «подрасти», всерьёз занялся самоподготовкой. Физзарядка, бег, плавание, подтягивание на турнике. Выучился на шофёра. Потом, на фронте, это не раз помогало, гонял и на своих машинах, и на трофейных. В июне 1943 года военком наконец сдался, Григория призвали в Красную армию. Но, всё же учитывая его малолетство, на фронт не отправили, хотя там, между Орлом и Курском, заваривалась густая каша, — направили в команду по охране военных складов. Склады те находились неподалёку, в посёлке Вахруши.