Берлин - 45

Четвёртого февраля 1945 года маршал Г. К. Жуков направил генералу Н. Э. Берзарину телефонограмму. Содержание её тут же стало известно в штабах корпусов. В ней говорилось: «На 5-ю ударную армию возложена особо ответственная задача — удержать захваченный плацдарм на западном берегу р. Одер и расширить его хотя бы до 20 км по фронту и 10–12 км в глубину.

Я всех вас прошу понять историческую ответственность за выполнение порученной нам задачи и, рассказав своим людям об этом, потребовать от войск исключительной стойкости и доблести.

К сожалению, мы вам не можем помочь авиацией, так как аэродромы раскисли и взлететь самолёты в воздух не могут. Противник летает с берлинских аэродромов, имеющих бетонные полосы. Рекомендую:

1) зарываться глубоко в землю;

2) организовать массовый зенитный огонь;

3) перейти к ночным действиям, каждый раз атакуя с ограниченной целью;

4) днём отбивать атаки врага.

Пройдёт 2–3 дня — противник выдохнется.

Желаю вам и руководимым вами войскам исторически важного успеха, который вы не только можете, но обязаны обеспечить».

Генерал Рослый все эти дни был на плацдарме. Он приказал зачитать телефонограмму комфронта всему личному составу корпуса, во всех окопах.

В ночь на 7 февраля командир 301-й стрелковой дивизии полковник Антонов доложил:

— Иван Павлович, на нашем участке перебежчики.

— Сколько и что говорят?

— Пятеро солдат и три офицера. Говорят, что они — немецкие рабочие и не хотят больше воевать против советских рабочих, что, мол, «Гитлер капут!» и «Берлин капут!»

— И что же говорят эти интернационалисты о состоянии своих войск?

— Немецкие войска на нашем участке получили приказ прекратить атаки и перейти к обороне на том рубеже, который занимают.

— Вот это уже другой разговор.

Генерал Рослый с офицерами оперативного отдела штаба объехал и обошёл по ходам сообщения весь участок плацдарма, занимаемого частями 9-го стрелкового корпуса. На плацдарме явно не хватало противотанковой артиллерии. Многие орудия и даже целые батареи попали под гусеницы и огонь немецких танков и самоходок. Одни нуждались в ремонте, и к их восстановлению уже приступили походные арт-мастерские, переправленные на плацдарм. Другие восстановлению не подлежали, и их надо было заменять новыми, в некоторых случаях вместе с расчётами. А на Одере начался ледоход. Переправы не работали. Надо было ждать конца ледохода, чтобы подвести понтоны и переправить на западный берег танки, самоходки и необходимое количество артиллерии, установок реактивных миномётов, а также продовольствие, медикаменты и, конечно же, боеприпасы. Расширять плацдарм, да и удерживать занятые позиции в случае новых контратак противника одной пехотой было трудно.

«Солнечное утро 7 февраля осветило всё поле боя дивизии, — вспоминал командир 301-й стрелковой дивизии. — Перед боевыми порядками полков и восточнее Ной-Борнима и Ортвига на всём фронте лежали тысячи трупов, стояли десятки подбитых и сожжённых танков. Немцы по ночам стали уносить трупы к себе в тыл. Мы не мешали им в этой «работе».

С 3 по 7 февраля полки 301 стрелковой дивизии разгромили пехотную дивизию «Дёберитц», 25-ю мотогренадерскую пехотную дивизию[107] и 5-й отдельный танковый дивизион противника. Около 40 раз поднимались фашистские цепи в атаку и столько же откатывались назад».

Потери дивизий, и в целом корпуса, тоже были огромными. С 14 по 31 января 1945 года в боях от Вислы до Одера 9-й гвардейский корпус потерял 961 человека. Тогда как на плацдарме за десять дней февраля — 3154 человека.

В феврале — марте 1945 года плацдарм был расширен до 27 километров и раздвинут в глубину до пяти километров. Соседние 32-й и 4-й гвардейский стрелковые корпуса штурмом овладели городом-крепостью Кюстрин[108]. Тем временем южнее войска 8-й гвардейской армии генерала В. И. Чуйкова расширили свой плацдарм до 14 километров по фронту и до пяти километров в глубину.

После овладения Кюстрином северный и южный плацдармы были значительно расширены и соединены в один.

В марте выведенные на восточный берег дивизии 9-го корпуса приступили к подготовке решающей атаки. Штабы согласовывали планы предстоящей операции, проводилась глубокая разведка. Артиллеристы наносили на карты основные цели, пристреливали реперы. Генерал В. С. Антонов вспоминал: «Началась боевая подготовка. Со всех районов страны мчались к нам эшелоны с оружием и техникой. Весну мы уже не успевали замечать. Начались ротные и батальонные тактические учения. И здесь, на немецкой земле, все поля, леса и город Бервальде превратились в учебные поля и полигон. Днём и ночью проводилась боевая подготовка. Отрабатывались основные темы учения: «Бой в крупном населённом пункте», «Бой в лесу», «Форсирование рек и каналов».

Иван Павлович Рослый в эти дни ездил из дивизии в дивизию, из полка в полк. Проводил занятия с офицерским составом. Вручал награды. Только в полках, частях и подразделениях 301-й стрелковой дивизии за героизм, проявленный в ходе Висло-Одерской операции и в боях на Кюстринском плацдарме, была вручена 21 «Золотая Звезда» Героя Советского Союза.

Наступил апрель. Как и во время Висло-Одерской операции, 5-я ударная армия стояла в центре построения 1-го Белорусского фронта: справа — 3-я ударная, слева — 8-я гвардейская армии. Все три корпуса — 26-й гвардейский, 32-й и 9-й стрелковые шли в 1-м эшелоне.

Из состава 9-го корпуса 230-ю стрелковую дивизию приказано было вывести в резерв командующего армией.

Корпуса свои порядки выстроили в два эшелона. 9-й корпус — в 1-м эшелоне имел 301-ю, во 2-м — 248-ю стрелковые дивизии. В затылок 5-й ударной перед самым наступлением встали корпуса и бригады 2-й гвардейской танковой армии.

В ночь на 12 апреля генерал Рослый сосредоточил свой корпус в лесу северо-западнее Кюстрина.

Пятая ударная армия, действуя в центре ударной группировки фронта, имела основной задачей прорыв обороны противника на фронте Кальцениг, Горгаст и наступать в направлении Цехина, Тегеля и далее на северо-восточную окраину Берлина.

Перед наступлением маршал Жуков провёл совещание командного состава в штабе фронта, после которого была проведена штабная игра. «В ходе военной игры, — вспоминал генерал И. П. Рослый, — чётко вырисовывалась и задача нашего корпуса, который, наступая на левом фланге армии, должен был выйти на северо-восточную окраину Берлина. Мне хотелось детальней изучить город по макету, находившемуся в соседней зале, и как только появилась возможность, я направился туда.

Фронтовые топографы потрудились на славу: на площади 20 квадратных метров они создали очень подробный макет Берлина. Когда я подошёл ближе, мне показалось, что передо мной город, по улицам которого можно ходить, рассматривать дома и площади. Макет привлёк к себе внимание всех участников совещания, и мы толпились возле него, мысленно путешествуя по улицам города.

Своё заочное знакомство с Берлином я начал с Ланд-сбергершоссе, которое шло с северо-восточной окраины города и заканчивалось на Александерплац. Отсюда я «пошёл» по Кенигштрассе и «прибыл» на Шлоссплац, где огромным чёрным прямоугольником высился старинный дворец прусских королей. Далее широкой полосой лежала Унтер-ден-Линден, которая через полтора километра упиралась в Бранденбургские ворота. От них, словно разрезая пополам Тиргартенпарк, а вместе с ним и город, тянулось на запад широкое, прямое и бесконечно длинное Шарлот-тенбургское шоссе. Будто устыдившись своих размеров, это шоссе меняло название то на Берлинское шоссе, то на улицы Бисмарка, Кайзера и Андер-Хеер.

Если же пройти в Бранденбургские ворота и повернуть направо, то там, на северо-восточной оконечности Тиргар-тенпарка стояло огромное здание Рейхстага, которое на наших планах значилось как объект 105.

Я ещё не знал, в каком районе города придётся наступать, однако «путешествие», которое совершил в тот вечер по Берлину, давало представление о том, что предстоит нам испытать в лабиринте улиц этого города-гиганта…»

107

Имеется в виду 25-я моторизованная дивизия вермахта.

108

Кюстрин состоял из трёх частей: Нойштадт (новый город), крепость (старый город) и пригород Китц. Их разделяли реки Варта и Одер.