Берлин - 45

Грабежи и насилие прекратили быстро. Приказы в отношении насильников и мародёров были жёсткими — расстрелы перед строем. Вещи покупали в основном на барахолках: там можно было купить всё, и сравнительно недорого. Лучшей и универсальной валютой были продукты, спиртное, табак. Хотя ходили рейхсмарки, оккупационные марки, валюта стран-победительниц. Самые ловкие срывали свой барыш на разнице стоимости валют, поскольку курс был искусственным. С декабря 1944 года красноармейцам и офицерам шло двойное жалованье: в рублях и в марках. Курс рубля был необычайно высоким, так что марки солдаты получали пачками. Вдобавок ко всему полковые полевые сберкассы выплатили ежемесячные оклады за все прошлые месяцы и годы. А потому и тратили их при каждом удобном случае, иногда с куражом, по-русски. Американцы, к примеру, которые и организовали в Берлине самые большие «толкучки», считали русских «самыми хорошими покупателями — легковерными, плохо торгующимися и очень богатыми».

Впрочем, дураков всегда хватало. Находились такие, кто, вопреки здравому смыслу, прямиком лез на рожон. Но рано или поздно они попадали в руки комендантских взводов, а там, как правило, суд был недолгим. Трибуналы работали споро. Архивы не спешат снимать замки со своих шкафов. Однако данные по 1-му Белорусскому фронту опубликованы. По докладу военного прокурора 1-го Белорусского фронта о противоправных действиях военнослужащих в отношении гражданского населения за период с 22 апреля по 5 мая 1945 года зафиксировано 124 преступления, в том числе 72 изнасилования. А это семь армий — 908 тысяч 500 человек. Можно предположить, что число действительных случаев насилия солдат и офицеров РККА в отношении немок было значительно большим. Однако «подвиги» американских оккупационных войск перекрывают «советские» цифры. Профессор и криминалист Роберт Лилли (США) после тщательной работы в американских военных архивах опубликовал следующие данные: к ноябрю 1945 года трибуналы армий, действовавших в Германии, «рассмотрели 11 040 случаев серьёзных сексуальных преступлений». Профессор истории Университета Констанца (Юго-запад Германии) Мириам Гебхардт провела многолетние архивные исследования, многочисленные интервью с жертвами и очевидцами, результатом которых стала её книга «Когда пришли солдаты». Выводы фрау Гебхардт таковы: «джи-ай» за время своего освободительного похода в нацистскую Германию изнасиловали 190 000 немок.

Впрочем, реальности войны были таковы, что американцы и во время боевых действий, если это можно назвать таковыми, демонстрировали те же манеры. Одна только бомбардировка Дрездена чего стоит. Около 150 тысяч убитых, растерзанных, раздавленных обломками домов, сгоревших заживо жителей города[97], где не было ни военных объектов, ни воинских частей. Под удар союзной армады попали в основном женщины, дети, старики. Когда войска Антигитлеровской коалиции подошли к границам Германии, в Дрезден потянулись беженцы со всех германских земель. Люди надеялись на то, что город, не имеющий ни малейшего военного значения, бомбить не будут. 796 самолётов, двумя волнами. Огненный смерч с температурой в полторы тысячи градусов по Цельсию гулял по городу несколько часов. Кирпич плавился. Площадь разрушения в четыре раза больше, чем в Нагасаки. Во время штурма Берлина нашими армиями ничего подобного не было. Никому из военных и политиков и в голову не пришло, что, проводя Берлинскую наступательную операцию, к примеру, ради устрашения защитников Большого Берлина и войск, стоявших в Заодерской равнине и на Зееловских высотах, надо жестоко, до тысячи бомбардировщиков, несколькими волнами, отбомбить город. Разрушить, зажечь его, чтобы над ним гулял смерч в полторы тысячи градусов. Бомбардировки были, в том числе и центра Берлина, но не такой интенсивности. К тому же, как известно, бомбардировке подвергались исключительно военные объекты, оборонительные позиции, инженерные сооружения военного назначения.

Налёты же союзной авиации сеяли смерть в основном среди гражданского населения. Вот откуда популярная среди немецких женщин горькая шутка «Лучше русский на мне, чем янки надо мной…».

А в расположении советских войск и у дорог, по которым курсировали машины с красноармейцами, висели фанерные плакаты:

«Смотрит на тебя немка ласковым оком.

Гляди, боец, как бы тебе это не вышло боком».

Мотоциклы Берзарин любил. Лошадей, правда, больше. Но мотоциклы — сразу после лошадей. Первый мотоцикл он завёл ещё на Днестре, в дни Ясско-Кишинёвской операции. Правда, тогда комфронта Ф. И. Толбухин, узнав о том, что командующий армией увлёкся быстрой ездой на мотоциклетке, да ещё без охраны, при первом же удобном случае сделал ему выговор. И Берзарин подчинился — передал мотоцикл в батальон связи. И ведь действительно, там он нужнее.

— Ради чего вы рискуете? — качал головой генерал Толбухин. — Вы даже не пользуетесь шлемом. В мотоциклетном полку это считается серьёзным нарушением правил езды.

— Экономлю время, — попытался оправдаться командарм.

— Для экономии времени у вас есть бронетранспортёр. Если этого недостаточно, я вам выделю лёгкий танк.

В Берлине он снова сел на мотоцикл. Мощный, скоростной «Харлей», подарок американцев, носил его по городу, от комендатуры к комендатуре, от объекта к объекту. В коляске — сержант-ординарец с автоматом. Вначале Берзарин ездил в танкистском комбинезоне, но потом стал надевать генеральский мундир, обычно белоснежный, всегда чистый, тщательно отглаженный. Был у него и другой мотоцикл — трофейный немецкий «Цундапп» KS 750. Из-за больших габаритов его называли «зелёным слоном». На него-то и сядет в то роковое утро генерал Берзарин.

Из воспоминаний генерала Ф. Е. Бокова: «Поздно вечером 15 июня я зашёл в кабинет командарма. Из штаба мы часто уходили домой вместе. Наши коттеджи располагались по соседству. Николай Эрастович был в прекрасном настроении, по дороге много шутил и смеялся. Через несколько суток он должен был лететь в Москву на Парад Победы и с нетерпением ждал этого часа.

— Очень соскучился по семье, по маленькой дочурке, по Москве, — говорил он. — Так хочется видеть наш стольный город мирным, без затемнения и зениток.

— Сейчас июнь, самое чудесное время: её улицы утопают в зелени, всюду цветы, — поддержал я разговор.

— Да разве важно, какой месяц? Москва всегда прекрасна! — воскликнул Николай Эрастович почти с юношеским задором.

Мы договорились встретиться на приёме демократических женщин и попрощались. А утром дежурный по штабу позвонил мне домой и срывающимся голосом доложил:

— Товарищ член Военного совета, убит генерал Берзарин». Убит. Так доложил дежурный офицер.

В Москву полетела «молния». Верховному главнокомандующему сообщали об обстоятельствах гибели одного из лучших его генералов:

«Сегодня, 16 июня в 8 ч. 15. В городе Берлине от катастрофы на мотоцикле погиб Герой Советского Союза, командующий 5 Ударной армией и комендант города Берлина — Берзарин Николай Эрастович.

Смерть произошла при следующих обстоятельствах. В 8.00 тов. Берзарин на мотоцикле с коляской выехал в расположение штаба армии. Проезжая по улице Шлоссштрассе со скоростью 60–70 км, у перекрёстка с улицей Вильгельмштрассе, где регулировщиком пропускалась колонна грузовых автомашин, Берзарин, не сбавляя скорости и, видимо, потеряв управление мотоциклом, врезался в левый борт грузовой автомашины «Форд-5».

В результате катастрофы Берзарин получил пролом черепа, перелом правой руки и правой ноги, разрушение грудной клетки, с мгновенным смертельным исходом. С ним вместе погиб находившийся в коляске ординарец — красноармеец Поляков.

Учитывая особые заслуги перед Родиной генерал-полковника Берзарина Н. Э., а также нежелательность оставления могилы в последующем на территории Германии, прошу Вашего разрешения на похороны тов. Берзарина в Москве, с доставкой самолётом.

Семья тов. Берзарина, состоящая из жены и двух детей, проживает в Москве».

97

Немецкие источники времён войны и комиссия, проводившая расследование в 2004–2010 годах, сходятся на цифре 25 тысяч.