Страница 47 из 117
Граждане Советского Союза узнали о подписании в Карлсхорсте Акта о безоговорочной капитуляции Германии из сообщения Совинформбюро 9 мая в 2.10 ночи по московскому времени. Диктор Всесоюзного радио Ю. Б. Левитан торжественно зачитал текст Акта и Указ Президиума Верховного совета СССР об объявлении дня 9 мая праздником Победы. Радио транслировало сообщение всю ночь и весь день 9 мая. Вечером 9 мая с обращением к советскому народу выступил Верховный главнокомандующий маршал И. В. Сталин, после чего Левитан зачитал его приказ о полной победе над фашистской Германией и об артиллерийском салюте — «сегодня, 9 мая, в 22 часа тридцатью залпами из тысячи орудий».
Вот почему День Победы 9 Мая у старшего поколения ассоциируется с голосом Левитана и Сталина.
Генерал Берзарин присутствовал на церемонии подписания Акта.
Праздники проходят быстро. Шампанское было выпито. Ордена и медали розданы. Начались будни. Три недели Берзарин был в Берлине единоличным правителем. За эти дни и ночи (именно так) было сделано многое и главное: налажено коммунальное хозяйство города с населением в три с половиной миллиона жителей. Открылись магазины. Заработали поликлиники и больницы. По предложению коменданта маршал Г. К. Жуков распорядился освободить из лагерей и мест накопления врачей, фельдшеров и медицинских сестёр. Ими тут же укомплектовали медучреждения, которые крайне нуждались в специалистах.
Энергичную работу генерала Берзарина и его комендатур берлинцы восприняли с энтузиазмом. С утра до вечера мужчины и женщины, старики и подростки разбирали завалы, стены рухнувших домов. Уцелевшие кирпичи и всё, пригодное для стройки, складировали в отдельные штабели. Мусор и щебень грузили на вывоз. Ими засыпали овраги, окопы и воронки от авиабомб.
Как вспоминают ветераны 5-й ударной, в те дни поступил приказ командарма в самые кратчайшие сроки представить всех отличившихся в боях во время Берлинской наступательной операции, а также во время боевых действий, предшествующих штурму Берлина. Боевого серебра и золота в те дни не жалели.
Однажды Берзарин приехал в расположение одного из стрелковых батальонов. Адъютант подал список награждённых. Солдаты, сержанты, старшины и лейтенанты выходили к столу, командарм вручал им ордена Славы и Красной Звезды, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». И вот награды закончились. Берзарин поблагодарил командира батальона и ротных и уже собирался уезжать, но заметил солдата, стоявшего в конце шеренги. Пожилой, в застиранной гимнастёрке, аккуратно залатанной на плече. На ногах стоптанные ботинки, чёрные обмотки. На груди ни одной награды, только нашивки за ранения. Нашивок много, целая колодка — жёлтые, за лёгкие ранения, красные — за тяжёлые. Подошёл к нему. Солдат, как положено, шагнул из строя, представился.
— С какого года на фронте?
— С сорок первого, товарищ генерал-полковник! — бодро ответил солдат.
Берзарин тут же оглянулся на офицеров. Те подбежали к нему.
— Где воевали?
— Московское направление, — ответил солдат. — Вязьма, Тула, Калуга…
— Командир роты, — спросил Берзарин старшего лейтенанта, — хороший солдат?
— Так точно!
— Представить к медали «За боевые заслуги».
Подошёл к другому:
— С какого года воюете?
— С сорок третьего! С Курской дуги! С вами, товарищ генерал-полковник, с Днестра!
— Командир роты, хороший солдат?
— Так точно, хороший.
— Как вёл себя во время штурма? Где находился?
— Был в танковом десанте. Одним из первых переправился через Шпрее.
— Представить к медали «За отвагу». Всех наградить, кто добросовестно выполнял приказы командиров и не запятнал себя в дни мира.
Вот за что ещё любят солдаты своих генералов.
Постепенно, когда машина городского хозяйства начала работать более или менее ровно, некоторые рычаги налаженного самоуправления комендант начал передавать самим немцам.
Десятого июня 1945 года маршал Г. К. Жуков подписал приказ о разрешении деятельности политических партий. В театрах возобновились репетиции. Уже 27 мая в театре «Ренессанс» состоялась первая постановка. А днём ранее в Штёглице, в зале «Титания-паласт» дал первый концерт оркестр Берлинской филармонии под управлением Лео Борхарда. Заработали музеи. Восстанавливались выставочные залы картинных галерей, приводились в порядок их собрания и запасники.
Ожили стадионы. Состоялся футбольный матч Франция — Советский Союз. Команды собрали из солдат и офицеров. Болеть пришли тысячи берлинцев. Во время матча возбуждённые французские болельщики пели «партизанский гимн»: «От леса и до леса дорога идёт вдоль обрыва…»
Для берлинцев Берзарин ничего не жалел. Порой выбивал из армейских фондов продукты для стационаров больниц. Детям начали выдавать бесплатное молоко.
В один из дней с купола Рейхстага сняли святой символ Победы — знамя 150-й стрелковой Идрицко-Берлинской ордена Кутузова дивизии[95] 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии. Знамя Победы отправляли в Москву. На флагштоке закрепили полотнище государственного флага Союза ССР.
Идрицкая дивизия для Берзарина не чужая, хотя и не его армии. Формировалась она[96] в тех местах, где он когда-то воевал, — на Валдае. И даже какое-то время входила в состав 34-й армии. Прикрывала Ильменское и Старорусское направление.
Берзарин руководил церемонией прощания со знаменем. Провожал эскорт в аэропорт Темпельхоф. Передал письмо и посылку для семьи. Скучал по родине.
Родина — это некое бесплотное существо, которое я видел лишь мельком, но которому я рабски служу и которое ко мне тем суровее, чем нужнее я для него становлюсь. Таков общий удел, больше того: эти цепи должны быть для нас дороже всего на свете, но порою они очень тяжки.
Из рассказа первого коменданта Рейхстага полковника Ф. М. Зинченко: «Впервые я встретился с Николаем Эрастовичем в 20-х годах в Благовещенске. Он командовал взводом, а я был у него помощником. А в 30-е годы армейская служба лихо закрутила нас — Берзарин дорос до командира дивизии.
Его дивизия отличилась в боях у озера Хасан. В Великую Отечественную Берзарин командовал уже армией. Фронтовая судьба разбросала нас по разным фронтам. Хотелось встретиться. Но узнает ли он меня? Узнал! Не забыл имя и отчество.
«Здравствуй, здравствуй, Фёдор Матвеевич! Когда я прочитал о героях штурма Рейхстага и о том, что полком, воины которого водрузили победный стяг над Рейхстагом, командует Зинченко, сразу подумал: «Не тот ли? Мой командир…» Оказывается, он самый. Как братья твои воюют? У тебя их, кажется, трое…»
«Было, Николай Эрастович. Алексей погиб уже здесь, под Берлином. Емельян погиб ещё в сорок первом под Москвой. В Сталинграде — Владимир…»
«Крепись, Фёдор Матвеевич… Огромное количество народа погибло. И сколько ещё умрёт от ран и других последствий войны».
Я слушал генерала Берзарина, старавшегося утешить меня, и не мог предположить, что самому ему оставалось жить чуть больше месяца».
С 14 мая начал действовать городской трамвай. Пошли автобусы. На следующий день, 15 мая, Берзарин подписал приказ о разрешении берлинцам свободно передвигаться по городу с 5.00 до 22.30. А ещё через день районные коменданты сообщили, что начала работать канализация. В магазинах увеличивался ассортимент товаров. В какой-то период основными покупателями в Большом Берлине были офицеры и солдаты Красной армии, потом, когда город разделили на секторы, покупателей из числа военных стало ещё больше — англичане, янки, канадцы, новозеландцы…
Началась демобилизация солдат старших возрастов и военнослужащих женщин. Всем хотелось привезти домой из богатой Германии хоть какие-то подарки. Демобилизованные тратили в магазинах и на барахолках накопленные за войну деньги. Часть денег выдавали марками. На рынках в ходу были и рубли. Ещё когда советские войска только вступили в пределы Третьего рейха, вышел приказ НКО СССР № 0409 от 26 декабря 1944 года: всем военнослужащим действующей армии разрешалось раз в месяц отправлять на родину одну посылку, для рядового и сержантского состава — пять, для офицерского — десять, для генералитета — шестнадцать килограммов. Определён был и размер посылки: не больше 70 сантиметров в каждом из трёх измерений. Чаще всего домой посылали американские сухпайки, консервы, растворимый кофе, медикаменты — стрептомицин, пенициллин. Демобилизованным разрешалось увезти домой всё, что они могли взять с собой в качестве личной поклажи. Крупногабаритные вещи и предметы закрепляли между вагонами и на крышах.
95
Почётное наименование Берлинская она получила 11 июня 1945 года.
96
Третье формирование.