Абрам Ганнибал

Это не письмо к старому другу, а официальный документ, крик отчаяния не слабого, но мужественного человека, боровшегося против всех ревельских начальников. Годами кружила над ним стая врагов, ожидая, когда он упадет на колени, но этого не произошло. Он поднял в гарнизоне дисциплину, добился идеального порядка в финансах, сделал боеспособной артиллерию, усилил крепостные сооружения. Но какой ценой… Теперь он почувствовал близость конца затянувшейся баталии и понял, что терпит поражение. Принц П.-Ф.-А. Гольштейн-Бекский был энергичнее и хитрее прежнего губернатора и имел своих людей вблизи трона, он побеждал. Через год после смерти принца Гессен-Гомбургского, в 1746 году, Канцелярия главной артиллерии и фортификации выпустила распоряжение о выводе инженерных отрядов из подчинения комендантов и обер-комендантов. Приведем извлечение из фундаментального труда Ф. Ф. Ласковского: «Указом Военной коллегии 1729 г., ноября 11-го, велено во всех крепостях, при постройке новаго казеннаго строения, иметь губернаторам предварительное сношение с находящимися при тех крепостях генералами и штаб-офицерами, дабы оно было правильно построено».

Это не совсем определенное, а вместе с тем не соответствовавшее пользам самого дела положение было в 1746 году точным образом определено предписанием канцелярии главной артиллерии и фортификации, в котором, между прочим, сказано: «Всем обер-комендантам и комендантам иметь с инженерами во всех крепостных работах доброе согласие и должны инженеры подавать из одного только почтения о касающихся делах рапорты, но отнюдь не подчинять себя в точную их команду»[475].

Лучшего военного инженера России лишили возможности приносить пользу отечеству своими знаниями. С урезанными правами Ганнибал продолжал исполнять обязанности обер-коменданта, ссор с губернатором больше не возникало. Но у Абрама Петровича было и другое поле сражений, куда менее жестокое, и борьба на нем ничем не напоминала столкновения с военными властями.

В ведении обер-коменданта находилась канцелярия (комендатура). Она «была, — пишет Г. Леец, — единственным русским по духу государственным учреждением среди сохранивших средневековые привилегии магистрата, Эстляндского рыцарства, судебных, церковных и прочих служебных и сословных инстанций, функционировавших на основании утвержденных Петром I в 1710 году аккордных пунктов и условий капитуляции. Ориентироваться в дебрях этих привилегий и традиций было для обер-коменданта делом нелегким, но необходимым, чтобы избежать конфликтов с вышеназванными институтами, весьма ревниво и придирчиво следившими за соблюдением своих «прав и преимуществ». Знакомство в течение десятилетнего пребывания в Эстонии с укладом и особенностями местной жизни сослужило А. П. Ганнибалу при этом не малую пользу. Кроме того, общая обстановка со вступлением на престол Елизаветы Петровны благоприятствовала Ганнибалу и укрепляла его позицию, поскольку теперь иноземцы и местные немцы в значительной степени утратили свое влияние в государственном аппарате»[476].

Избежать трений с магистратом Абрам Петрович не мог: чиновники цепко держались за традиции и привилегии, мешавшие ему в повседневных трудах. Первые столкновения начались из-за языка — магистрат требовал вести переписку по-немецки, Ганнибал использовал русский язык, поэтому все его письма магистрату хранятся в архиве с подколотыми к ним переводами на немецкий, сделанными эстляндскими чиновниками. Магистрат всеми средствами стремился не принимать участия в фортификационных работах, но без его помощи обер-комендант обойтись не мог. Ему попытались дать взятку — «две бочки рейнвейна и 60 фунтов сахара, но он с возмущением ее отверг»[477]. Абрам Арап для русского меньшинства населения Ревеля был заступником, он вмешивался в дела судебные, магистрат жаловался на него в Правительствующий сенат. Однако трения между обер-комендантом и городскими властями во главе с бургомистром не приводили к открытым конфликтам, наоборот, в 1744 году магистрат письменно выразил ему полное доверие и благодарность за оказываемую помощь[478]. Он пекся о противопожарной безопасности города, поддержании общественного порядка. Гарнизонные враги Ганнибала пытались воспользоваться его трениями с магистратом, но из этого ничего не получилось.

Со временем ревельское обер-комендантство удовлетворяло Абрама Петровича все меньше. Из круга обязанностей исключили наиболее интересную для него инженерную деятельность, его неукротимая энергия, многие годы натыкавшаяся на искусственные препятствия, начала иссякать, и в то же время его угнетала невозможность приложить свои знания к делу. Друзья в Петербурге понимали это, помнили полный отчаяния текст мемории; наконец подвернулся случай ему помочь.

Вслед за подписанием Абоского мирного трактата возникла двусторонняя комиссия «по разграничению со Швец-кой короной земель»[479]. Летом 1745 года председатель комиссии генерал-аншеф И.-Л. Люберас был отправлен чрезвычайным послом в Швецию: так, полагали в Петербурге, дело с разграничением должно было пойти лучше.

Решение своевольной императрицы о поручении военному инженеру барону Иоганну Людвигу Люберасу сложного дипломатического задания следует назвать непростительной ошибкой. При его назначении канцлер граф А. П. Бестужев-Рюмин ворчал: «Всегда прибыточнее будет россиянина дурака, да верного преданного, нежели иноземца-изменщика в такое важное дело употребить»[480]. Канцлер шовинистом не был: он хотел лишь доходчивее объяснить Елизавете Петровне, что миссия легкомысленного недалекого Любераса непременно провалится, — но его не послушали. 18 января 1744 года в сопровождении свиты барон через Польшу, Германию и Данию двинулся в Швецию, тратя казенные деньги, разыгрывая важную персону, располагающую особыми полномочиями и секретным поручением. В Стокгольме он появился в конце года и там провалил все переговоры. Наконец императрица приняла решение о его срочном разжаловании из дипломатов, но лишь в июне 1746 года он покинул Швецию.

Судя по всему, и инженер он был так себе, Ганнибал относился к нему сдержанно. Но вот что странно — его ценил Миних. Проектирование и строительство крепостных сооружений и канала в Кронштадте вызвало к Люберасу настороженное отношение, едва не закончившееся судебным разбирательством[481]. Увы, барон И.-Л. Люберас был не из лучших иностранцев на русской службе.

Для усиления состава двусторонней комиссии 15 июня императрица подписала указ: «Мы указали генерал маэора и ревельского обер коменданта Ганибала определить к разграничению по последнему мирному трактату с Швецией земель, и для отправления его к сей Комиссии велеть ему явиться в нашей Коллегии иностранных дел»[482].

После аудиенции у императрицы 22 июня появился новый указ, по которому Ганнибал назначался первоприсутствующим (председателем) в Комиссии:

«…Понеже в трактате вечного мира между нами и его величеством королем и королевством швецким чрез полномочных обоих стран министров в Абове 7-го августа 1743-го года учиненном, который уже с обоих стран, как от нас, так и от Его королевского величества швецкого ратифицирован, в седмом пункте постановлено, что для разграничения земель между обоими нашими государствами Российским и Швецким в Финляндии и Карелии, где по оному мирному трактату определено быть границе, тот час по воспоследовании ратификации того мирного трактата с обоих стран имеют быть назначены комисары; того ради мы по силе сей нашей явственной полномочной к помянутому разграничению определили и уполномочили нашего генерала маэора Аврама Ганибала таким образом, что он имеет с его королевского величества и королевства швецкого полномочными комисарами с одним или несколькими, кто от его королевского величества и королевства швецкого к оному разграничению определен и равною полномочною снабжен будет, в соглашенное с обоих сторон место съехатца, и с ними помянутое разграничение земель между обоими нашими государствами Российским и Швецким по оглашению заключенного между нами и Его Величеством королем и Королевством швецким трактата вечного мира, как о том в седмом пункте оного изображено чинить, и по окончанию привесть, и о том разграничении с комисары его королевского величества и королевства швецкого для предбудущих веков и неоспоримого со обоих сторон земель владения о писменных инструментах соглашатца и оные постановить, заключить и подписать, и тако мы обещаем нашим императорским словом, что мы все то, что помянутый генерал маеор в оном разграничении с его королевского величества и королевства швецкого комисары учинит на писме, постановит, подпишет и разменяет, не токмо за благо и важно примем и исполним, но оное надлежащим образом ратифицировать будем»[483].

475

См.: Ласковский Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России. С. 678.

476

Леец Г. Абрам Петрович Ганнибал. С. 138.

477

Прянишников Е. А. Историке-право вое исследование II. С. 136.

478

См.: Леец Г. Абрам Петрович Ганнибал. С. 141.

479

Русский биографический словарь. Т. Гааг — Гербель. С. 216; Гнамманку Д. Абрам Ганнибал. С. 134.

480

Русский биографический словарь. Т. Лабзина — Ляшко. СПб., 1914. С. 801.

481

Раздолгин А. А., Скориков Ю. А. Кронштадтская крепость. Л., 1988. С. 64–69.

482

Гордин А. М. Пушкин в Михайловском. С. 16.

483

Цит. по: Гордин А. М., Гордин Я. А. Ганнибал, Михайловское, Пушкин // Нева. 1988. № 6. С. 193.