Страница 81 из 91
«В последние годы мы с Даниилом Александровичем виделись нечасто — неловко было отнимать у него время, он много делал для Петербурга, для сохранения памяти об исторических событиях. Его стараниями был поставлен памятник великому математику Леонарду Эйлеру на Песочной набережной, восстановлена к 70-летию Победы триумфальная арка в Красном Селе, сооруженная после войны… 1 января я обязательно поздравлял его с днем рождения и заодно с Новым годом. Он обижался: «Вы только по торжественным датам звоните!» Изредка я навещал его дома и всякий раз получал новую книгу с автографом — несмотря на его возраст, они выходили чуть ли не чаще, чем в молодые годы. Все время возвращаюсь памятью к тому, что он написал в одной из последних книг: «Человечеству остро не хватает не знаний, а прежде всего доброты». Об этом он размышлял давно, еще когда создавал в 1980-е фонд «Милосердие», и с годами эта его мысль становится все более актуальной».
«Иногда общественные идеи Гранина принимали какой-то даже парадоксальный характер. Однажды он пришел в фонд Лихачева и говорит: «Александр Валерьевич, а кто такие старейшие жители нашего города?» Я, пораженный неожиданным вопросом, подумал: «Может, черепаха в зоопарке или какой-нибудь крокодил. Я не знаю, кто долго живет. Ну, не человек явно». Он говорит: «Это все неправильно. Старейшие жители нашего города — это деревья. Давайте соберем сведения о самых старых деревьях нашего города и будем их лечить. Соберем деньги, попробуем, чтобы они не засыхали, подрезать. Есть специальные способы лечения». Эта программа так и называлась, она существовала года три, «Старейшие жители нашего города». Я не буду о ней рассказывать. Это довольно все интересно. В основном это дубы, конечно. Но также мы стали выделять вообще памятные мемориальные деревья. Оказалось, что в Англии есть полный каталог памятных и мемориальных деревьев. Там, где сидел Робин Гуд с луком — это всё у них каталогизировано. У нас ничего нет. Вот идея Даниила Александровича, представляете?»
«Главное, что сделал Даниил Александрович — это даже не его общественные поступки, это не то, что под его руководством сделал фонд Лихачева, а его книги. Даниил Александрович, что удивительно для его преклонного возраста, сохранил свежесть своего дарования. Более того, оно приобрело новое качество. И я думаю, главное, что произошло — это выход его книги «Мой лейтенант». Это такой пример умения и желания сказать правду. Правду о войне и периоде после войны. Правду о том, что происходит с человеком в трагических и тяжелых условиях, как общая трагедия калечит человека».
«Не так давно в одной школе проходило обсуждение этой же книги — «Мой лейтенант», и школьница спросила меня: «Сколько людей вы убили?» Впервые я услышал, что убивал людей. Потому что я не людей убивал — я убивал немцев, противника. Врага убивал. А она спросила про людей. Да, мы перешли «рубикон». Мы не могли его не перейти. Это была жесткая, тяжелейшая необходимость. Без этого воевать мы не могли. Без этого не воюют».
«Обладателем национальной литературной премии «Большая книга» стал Даниил Гранин за роман «Мой лейтенант». «Мне впервые понравилось то, что я написал», — признался писатель, получая награду. Гранину также вручена премия «За честь и достоинство». Лауреат сказал, что ему неловко получать такой приз. «Это слишком пафосные слова — «честь и достоинство», это не ко мне, а я всего лишь исполнил долг перед однополчанами», — признался писатель».
«У меня было много разных премий. Но эта для меня имеет свою радость. Дело в том, что я по-настоящему никогда не писал про свою войну. Откладывал — у нас и без меня была хорошая военная литература, и я не стал конкурировать. Но годы шли, а я так и не написал про свою войну. С годами мне становилось всё горше перед моими однополчанами. Они уходили из жизни большей частью в первые полтора года войны, когда мы несли большие потери, когда положение Ленинграда было почти безнадежным. Ушли, так и не узнав, сумели ли мы отстоять город или нет. У меня странное было чувство, как будто я своей книгой мог им дать этот ответ: «Да, ребята, город наш!».
«Есть большая и интересная литература о войне (мастеров «лейтенантской прозы» Курочкина, Бондарева, Бакланова, Астафьева). Но моя война осталась нетронутой. У меня на Ленинградском фронте была своя особенная война, совершенно непохожая на то, что была на других фронтах. Почти два с половиной года беспрерывной окопной жизни… И еще у этих авторов нет той войны, которая продолжалась после Победы. А она продолжалась — прежде всего, во мне. То, что мы выжили, было чудом. И мы вернулись с мечтой о счастливой послевоенной жизни…
Когда я начал писать эту книгу, поначалу у меня никак не получалось, а все потому, что я имел дело с двумя людьми. Один пытался рассказать мне о том, кем я был тогда, а я его слушал, не понимая. Один уже малопонятный мне, молодой, мечтатель, восторгавшийся советской жизнью, и второй, который понимает, что многое в те годы было неправдой. И я сначала подумал: какой же лейтенант Д. был примитивный человек! А потом понял: нет, он был интересный человек, он был во многом лучше меня, разочарованного действительностью. И я до сих пор не могу решить, кто же из нас двоих жил более правильной жизнью…»
«Мне подумалось, что, кроме всего прочего, мы сохранили город белых ночей. Многое мы сохранили, да вот людей не сохранили. Они уходили, почти все ушли, кто куда. Среди них я вдруг увидел моего лейтенанта. Он тоже уходил вместе с Женей Левашовым, Володей Лаврентьевым. Совсем молодой, тоненький, перетянутый ремнем, густая шевелюра торчала из-под лихо сдвинутой фуражки. Сбоку болталась планшетка. Он мне нравился. Хотя, честно говоря, порядком надоел. Надоела его наивность, доверчивость, он никак не мог понять, что со мной произошло. Конечно, жаль, что мы расстаемся, но пора жить без него, без его мечтаний и упреков…»
«Свидетельство роста популярности Гранина: каждая новая его книга раскупается всё быстрее. «Моего лейтенанта» в свое время купил в «Библиоглобусе» свободно. А вот теперь, когда тот же «Мой лейтенант» отмечен престижной премией Большая Книга, узнаю о выходе «Человека не отсюда» (куда, кстати, он включил последнюю нашу с ним беседу). Звоню в «Библиоглобус». В ответ: «Уже распродана». Обзваниваю еще несколько книжных магазинов. Ответ тот же. Пока, наконец, не слышу: «Остался последний экземпляр. Если придете сейчас, отложим». Откуда это в век интернета и ТВ, когда, по всеобщему убеждению (или предубеждению?), люди уже не читают печатных книг? Отгадок много. От бесспорных художественных достоинств и выхода на «болевые точки» сегодняшнего человека и его окрестного мира до особого интереса читателя к сплаву образного начала и мемуарной документалистики, которым отмечены последние гранинские книги.