Страница 67 из 91
Привычный подъезд, здесь я бывал у моего друга в отделе культуры Игоря Черноуцана, у Александра Николаевича Яковлева… Решение пришло внезапно — я зашел. Охране показал свое депутатское удостоверение. В здании никого нет, предупредили охранники. Они были в штатском. Тем более, сказал я, интересно посмотреть, просто так, писательское любопытство, бывший наш храм. Они усмехнулись. Это были дни безвластия. Рядом на площади снесли памятник Дзержинскому. Лубянка притихла.
Лифты работали. Отдел культуры, тот самый коридор. Полутемь. Тихо. Безлюдно. Кое-где еще на дверях белеют надписи, фамилии недавних хозяев. Открываю дверь за дверью. Никого. Не вышли, а ушли. Насовсем. Ощущение покинутости. Кабинет Беляева. Большой был начальник. Ковровая дорожка. Приносили чай, а то и кофе с бутербродом. Попасть к нему трудно. Я ходил к нему, добиваясь открыть в Питере литературный журнал. Напрасно. Он ничего не решал. Уклонялся. Употреблял он один и тот же прием. Только я приступаю к делу, он останавливает меня с милой улыбкой, приглашает послушать запись какой-то сонаты, песни, сочиненной молодым композитором, нужно, видите ли, мое мнение. Запускал музыкальный комбайн, блаженно прикрывал глаза, прослушав, спрашивал как понравилось, озабоченно взглядывал на часы, на этом аудиенция заканчивалась. А я ведь специально приезжал к этому увертышу из Питера. Ныне кабинет его был открыт. Нет музыкального комбайна, шкаф с книгами, пластинками — пуст. <…>
«Штаб ленинской гвардии», «Наш родной ЦК», а чаще всего со значением, с угрозой — «Старая площадь» — остался мрачный, замусоренный. Безмолвные телефоны. Развалины империи, великой империи, символ ее абсолютной власти, он стал символом катастрофы, вдруг она предстала передо мной явственно, я увидел ее останки, труп.
Никогда не думал, что доживу до этого».
«Собираться как бы уже и не тянет. И на кухнях не засиживаются, где пусть уродливое, придушенное, но все же изготовлялось общественное мнение. Некогда оно поддержало Твардовского, редактора «Нового мира», и неприязненно отнеслось к Кочетову, редактору журнала «Октябрь». В последние годы общественное сочувствие привлекает новый редактор «Октября» А. Ананьев и, наоборот, осуждение вызвала мракобесная злоба «Нашего современника».
Теперь-то мы видим, что общественное мнение годами противостояло партийной пропаганде. Оно расставляло свои оценки, создавало свои репутации. Одних определяло как порядочных людей, других считало подхалимами, черносотенцами. Такое впечатление, что сейчас составлять это мнение как бы некому. Люди реже собираются, часто жизнь замыкается в семейной раковине, разобщенность снимает часть ответственности. Интеллигентность нуждается в среде, среда же интеллигентная тает, рынок вымывает ее, разносит по ларькам, лавкам, биржам, банкам, набирая себе людей с безжалостной хваткой. Духовность и прочие качества как бы отодвинуты (могу оговориться — пока что отодвинуты). Превращение идет быстро. Посмотришь, и там, где были благородные, светлые, а может, исполненные печалью и раздумьями лица, торчат свиные рыла».
Глава седьмая
ОСМЫСЛЯЯ ПЕРЕЖИТОЕ
(1992–2017)
«В 90-е, когда, казалось, были разорваны все прежние связи писателей с читателями, Гранин не ушел в тень. Он рассказал о «Бегстве в Россию», явлении далеко не ординарном. Герои романа во имя ложной идеи ломают свои судьбы и встречаются с отрезвляющей действительностью. Рассказ о тех, кто бежит из мира свободы в царство несвободы, позволяет дать картину перевернутого мира — с его идеологизированностью, советской биографией, государственным антисемитизмом. Это плод давних размышлений Гранина, он не мог не написать такую книгу».
«Интеллигенция, по крайней мере та ее часть, что видела неизбежность радикальных преобразований, необходимость решительного отказа от прежнего наследия, включилась в работу. В ядро межрегиональной депутатской группы Верховного Совета вошел и писатель Даниил Гранин. Там и было положено начало нашему с ним сотрудничеству. С ним я связываю один из наиболее плодотворных этапов своего нахождения во власти. В ходе нашего с ним общения рождались идеи, предложения, которые затем удавалось внести в конкретные документы и далее продвигать, осуществлять на деле. Тогда наши с ним усилия увенчались успехом в особенно важном. Было положено начало проведению представительных собраний передовой общественности — Конгрессов интеллигенции. Первый такой Конгресс состоялся в 1992 году в Москве. Его целью было обсуждение мер, которые необходимо направить на создание в обществе атмосферы согласия, на содействие миротворческим усилиям в горячих точках».
«Статья Даниила Гранина «Великий город с областной судьбой» в газете «Ленинградская правда» стала своего рода детонатором общественного мнения, вызвала болезненное раздражение в Смольном… В статье речь велась о том, что в советское время Ленинград постепенно утрачивал достоинства северной столицы, происходило скатывание его к разряду областных центров. Перевод в Москву прежде находившихся здесь министерств, ведомств, убийство Кирова, охлаждение Сталина к городу, снижение уровня его финансирования существенно повлияли на статус города на Неве… Его проблемы особенно усугубились в блокадные годы, последствия которых не удавалось преодолеть и к середине семидесятых: обветшание, запустение, разруха.
Исторический центр, состояние общественных зданий, проспектов, улиц, дворов производили удручающее впечатление. И в СМИ, и в общественных кругах развернулась дискуссия. В гражданах, до той поры, воспринимавших городские реальности, как данность, наступило прозрение.
Были и во власти те, кто пытался доказывать — величие города заключено в его истории, в расположенных здесь памятниках архитектуры, театрах, музеях. Его называют культурной столицей еще и потому, что здесь проживают известные в стране и в мире деятели искусства, писатели, ученые. Многие из них выступили в поддержку Гранина — академики Алферов, Лихачев, Спасский, народные художники Аникушин, Моисеенко, Мыльников, режиссер Товстоногов, дирижер Темирканов, композиторы Андрей Петров и Валерий Гаврилин.
При этом указывали на первопричину, которая состояла в нежелании питерских властных верхов беспокоить руководящий Центр. Тогда тема областной судьбы города переросла в общественное движение за возвращение городу его исторического названия, подхваченное затем входящими в политику молодыми лидерами новой демократической волны».
«В Москве время московское, в Ленинграде — «Невское время». Так говорили журналисты по поводу выхода в свет новой газеты. Суть была не столько в названии, сколько в ее направленности. Это был первый печатный орган, который стал последовательно выступать в поддержку избранного тогда на пост мэра Анатолия Собчака. С его приходом вопрос о власти перешел в новую плоскость. Кем заполнить кабинет опустевшего Смольного? Насколько подобранная им команда способна успешно действовать? Кто способен теперь не на словах, а на деле управлять огромным мегаполисом? Первопроходцами, запускавшими механизм исполнительной власти, стали Алексей Кудрин, Владимир Путин, Валерий Малышев, Алексей Большаков, Михаил Маневич, Владимир Яковлев (большой), Владимир Яковлев (маленький), Олег Харченко, Виталий Мутко…
Это была пора продвижения новых управленческих идей, как и выдвижения новых людей, которым предстояло двигать дело. Тем временем проблемы, которые унаследовало реформаторское руководство Питера, еще более обострились. Острая нехватка всего, порой самого насущного — продовольствия, энергетических ресурсов, — расстройство коммунального хозяйства, бытовая преступность, конфликты в сообществе «новых русских», вмешательство теневых, криминальных структур…