Смехачи Мейерхольда

Поблажек не будет, слишком много прегрешений на совести гуляк. Конвой их уводит, а однополчане продолжают готовиться к последнему решительному.

Помимо Гарина и Ильинского, в этом спектакле был занят ещё один комический артист, чью игру критики оценивали очень положительно, а зрители провожали его овациями. Появлялся он в первой части пролога. В программке скромно затерялся где-то в середине: «Американец» — МАРТИНСОН (Композиция танца собственная)».

1931 год. Ещё в зачаточном состоянии кинохроника, она не обрела должной мобильности; ещё не изобретено телевидение. Поэтому о театральных постановках, об игре актёров приходится судить со слов очевидцев. Григорий Бояджиев и Ирина Сегеди описывают этот дивертисмент Мартинсона так:

«Артист выходит на сцену в новом, с иголочки форменном костюме, в белой матросской шапочке, сдвинутой вперёд, с опущенными веками и кислой физиономией. Он идёт неуверенной походкой, с болтающимися длинными руками, с осовелым бессмысленным взором. Но вот начинается пляс, и все его расшатанные члены приходят в стремительное движение. Каждую минуту можно ожидать, что это мятущееся туловище разлетится на части, и всякое движение воспринимается как огромный риск, которому подвергает себя танцор — риск остаться без головы, без рук или без ног. Но матрос танцует всё стремительней и безумней, точно ему некуда девать своей удали и только и остаётся, что бессмысленно болтать руками и ногами, без удержу пить эль, горланить и шататься из порта в порт. К финалу пляски — великолепный плевок в сторону, смотрите вот, каков я — и матрос в развалку удаляется со сцены»{5}.

Выражение «каждую минуту можно ожидать» в данном случае не больше, чем формула речи, поскольку весь этот вставной номер продолжался 14 (четырнадцать — прописью, иначе трудно поверить) секунд.

В опубликованной «Литературной газетой» (9 марта 1931 года) рецензии критик В. Павлов, обсуждая пролог спектакля, писал:

«Я утверждаю, что узловой эффект достигается там, главным образом, актёром Мартинсоном и именно в тот момент, когда он, изображая в разных штрихах эксцентрики и балагана американского матроса, искусно сплёвывает. Таким образом из всего длинного пролога зритель фактически всерьёз аплодирует и смеётся только формальному приёму — плевку».

Эраст Гарин, Игорь Ильинский, Сергей Мартинсон… «Последний решительный» был единственным спектаклем, в котором были заняты все трое. В других они были заняты попарно, но втроём вместе — больше никогда. Хотя предпосылки к этому случались, правда, в кино. Когда три года спустя начался подготовительный период съёмок фильма «Мы из Кронштадта» по сценарию того же Всеволода Вишневского, драматург мечтал, чтобы сняли именно этих артистов. Он тогда находился в Балаклаве и оттуда бомбардировал режиссёра Ефима Дзигана письмами. Утверждал: «Ставка может быть только на первоклассный ансамбль». Среди самых желанных называет Гарина, Мартинсона. «Рекомендую И. Ильинского — после Самушкина из «Посл. реш.» он создал бы отличи, образ низкорослого»{6}. Уверял Дзигана, что эту тройку можно уговорить, в крайнем случае для этого нужно кричать, идти к Шумяцкому, заинтересовать ЦУК РАБИС и т. д. Но — ни одного из названных актёров в фильме не оказалось.

Все трое принадлежат к числу артистов, рождённых Октябрьской революцией. Разными путями они пришли в этот театр, стали учениками Всеволода Мейерхольда, его любимцами да и публики тоже, ведущими актёрами. Со временем их пути разойдутся, у каждого своя судьба. Роднит же друзей то, что все стали выдающимися мастерами весёлого жанра, неотъемлемыми фигурами советской комедии.

Эраст Гарин, Игорь Ильинский, Сергей Мартинсон… Этот ряд без особого труда можно продолжить — в нашей стране масса великолепных артистов, в том числе и комических. В какой-то период каждый из них попадает в фокус внимания зрителей и критиков. Это происходит даже в наши дни, когда любимый миллионами жанр комедии постепенно утратил свою весомость. В кино — после Гайдая, Данелии, Рязанова — достойных фильмов появлялось до обидного мало. Отдельные образцы юмора без особого резонанса бродят по закоулкам телевидения. Мягко говоря, захирела эстрада. Выручает театр, где есть хорошие пьесы, там появляется возможность актёрам разгуляться.

Нынешние актёры в чём-то не уступают классикам жанра. Среди них тоже имеются любимцы публики. Но… Эраст Гарин, Игорь Ильинский, Сергей Мартинсон… Они были первыми. Они преодолевали барьер косности, сопротивление ретроградов и принципиальных недругов сатиры, противников юмора. Преодолевали талантом и завидной работоспособностью. Они стали мастерами своего дела, эталоном для актёров подобного амплуа. Они вели за собой других, и многие пошли по их следам.

ЕМУ К ЛИЦУ КОРОНА

ЭРАСТ

ГАРИН

Глава первая

ДО МЕЙЕРХОЛЬДА

Вашу раннюю юность надо пропускать, как Моммзен в своём знаменитом труде пропускает весь начальный период истории Рима, не заслуживающий, по своему легендарному характеру, внимания серьёзного историка.

Когда составляется биография ушедшего в мир иной человека и хочется обнаружить неизвестные ранее факты его жизни, следует обратиться к документам или к свидетельствам очевидцев. В какой-то мере тут могут помочь мемуары. Хотя это палка о двух концах — порой воспоминания грешат умышленными неточностями, призванными обелить мемуариста в глазах потомков. Сделать свой портрет более привлекательным, чем он был на самом деле. Подобная фальшь зачастую чувствуется.

Выдающийся артист Эраст Павлович Гарин оставил прекрасные искренние мемуары. Они были изданы ещё при его жизни под названием «С Мейерхольдом». Читая их, можно погрузиться в уникальные события прошедшего времени. Правда, фанатик своего дела Гарин описывал лишь эпизоды, связанные с его актёрской деятельностью. Там где нет театра, кино, режиссуры — подобные факты актёру неинтересны. О своём босоногом детстве он не вспоминает, практически не пишет о родителях, близких родственниках. Со сведениями о них можно познакомиться благодаря стараниям рязанских краеведов, собирающих истории о жизни известных земляков.

У писателей, работающих в биографическом жанре, имеется одно обстоятельство, облегчающее их труд, — им не нужно ломать голову над композицией произведения. Если в любом другом литературном жанре приходится изрядно попотеть, думая, с чего начать, рассматривать разные варианты завязки, тратя на это уйму времени, у создателей жизнеописаний такой проблемы не существует — конечно, с рождения, с родителей, когда, где.

Родился Эраст Павлович Герасимов (такова настоящая фамилия актёра) 10 (по старому стилю) ноября 1902 года в Рязани. Вскоре после его рождения семья переехала в село Песочню Сапожковского уезда. Это примерно в 130 километрах южнее Рязани. Там его отец, Павел Эрастович, служил лесничим. Семья Герасимовых поселилась в большом деревянном доме, часть которого занимала контора лесничества. Мать будущего артиста, Мария Михайловна, работала в воскресной школе при храме.

По воспоминаниям современников, родители Гарина были интеллигентными, духовно богатыми людьми, пользовались большим уважением окружающих.

Мужское имя «Эраст» имеет греческие корни и в переводе означает «милый», «прелестный» и в давние времена было на Руси вполне привычным. Чаще его использовали в звучании Ераст — так оно встречалось в церковных календарях. Православная церковь чтит память апостола Ераста 23 (10) ноября. В этот день и родился будущий артист, его назвали по святцам, так что именины и день рождения у Гарина совпадают.