Саппалит

Мы не стали ничего обсуждать. Собрали вещи, выпили воды и направились дальше вдоль реки. Правда теперь были очень внимательны. Слишком внимательны, из-за чего вымотались через несколько часов. К тому же нас одолел голод, да так, что лично я готов был начать жевать редкую траву, грызть пустые шишки и обсасывать камни. Вода более не спасала, наполняла желудок и вынуждала чаще отвлекаться на туалет.

На очередном привале я умудрился поймать змею. Она проползла совсем рядом, едва не задела хвостом моих согнутых в коленях ног. Даже не знаю, как это случилось. Рука рванулась сама, пальцы вонзились в землю, а между ними очутилось скользкое черное тело змеи.

Я бил ее до тех пор, пока маленькая головка не угодила в камень и не превратила череп в груду осколков. Тело отозвалось предсмертными судорогами и навсегда остановилось.

Я швырнул змею отцу. Подумал, это выглядело грубо. Он дождался конца судорог, спокойно взял трупик, ножом отрезал размозженную голову. Протянул тонкую линию от бывшей головы до конца хвоста ножом. Ловко снял кожу, нарезал мясо на мелкие куски. Нам и раньше выпадало есть змей. В сыром виде в том числе. Сейчас ни отец, ни тем более я, не желали тратить время на костер, учитывая, что за нами следят. Да и сил осталось не так, чтобы много. Поэтому глотали мясо не жуя, обильно запивая его водой, чтобы ненароком не сблевать. Я представлял, будто мясо змеи – жареная на костре рыба или небольшая птичка, чьи кости так хрупки, что их можно не выплевывать. Но мозг отказывался обманываться. Все же я справился – смог уберечь желудок от конвульсий.

Мы продолжили путь к одной из вершин, деревьев на которой было заметно больше. Я не спрашивал, но чувствовал: отец очень на нее рассчитывает. Он устал не меньше моего. Тратил силы еще и на то, чтобы сохранить достойный вид, так сказать, не ударить в грязь лицом. На то же самое силы тратил и я. Разница лишь в том, что я не придавал этому огромного значения.

Когда, спустя час или около того, продрогшие и едва не сломленные, мы достигли вершины, отец облегченно выдохнул. Он оказался прав.

Перед нами раскинулась лазурная долина. Расположенная аккурат посреди горных хребтов, ее дно покрывала сине-зеленая прозрачная вода, с поверхности которой торчали макушки елей. Похоже, раньше здесь стоял лес, который, по неведомой нам причине, затопило. Увиденное поистине захватывало воображение. Даже отец, человек, повидавший много чего на свете, не смог до конца скрыть восхищения – его рот был слегка приоткрыт.

Мои руки по привычке потянулись к рюкзаку в поисках бумаги с карандашом. Почувствовав холодную железку замка, я натужно выдохнул.

Воздух свеж и немного морозен. Все-таки близился вечер. Да и отсутствие нормальной еды в наших желудках не способствовало выработке дополнительного тепла.

Я продолжил осматриваться, изучать окрестные горы, искать тропки, способные увести нас дальше. Какой бы красотой не обладало место, ночевать здесь мы не могли из-за наступавшего холода. Кто знает, возможно озеро покрывается тонкой прослойкой льда, стоит солнцу скрыться за горизонтом.

Я не заметил, как отец спустился вниз. Он стоял у высокого куста, желтеющего крошечными точками. По высокой траве я добрался к нему.

– Что это?

Отец срывал с куста желтые ягодки, похожие на бусины в ожерельях старших женщин. Вместо ответа, отец протянул мне ладонь, высыпал горсть ягод.

– Они съедобные?

Отец сплюнул косточки, что в его понимание означало «да».

На вкус ягода была кисловата, непривычна, по сравнению с другими ягодами, что довелось мне пробовать. Тем не менее, мне понравилось. Я засыпал горсть в рот и принялся осторожно молоть плоды зубами. Воспоминания о поломанном зубе и его дальнейшем удалении ничего, кроме приступа дрожи и острой боли, не вызывали.

– Не помню названия, – сказал отец. – Но она очень полезна.

И он собрал еще горсть.

Мы ободрали почти весь куст. Не сказать, что наелись, но силами наполнились. И энергией, звавшей нас выбираться отсюда, если не хотим замерзнуть.

Я осмотрелся, искал другие кусты, усыпанные ягодами, но так ничего и не нашел. Видимо, удача посетила нас на короткий миг.

Вода в озере была кристаллизовано прозрачной. Склонившись над поверхностью, я наблюдал, как стволы деревьев уходят в дно, казавшееся близким, будто находилось на глубине моего роста. Но я точно знал, что это не так, и глубина куда больше, в разы. Почему-то подумалось, что старшая Манэ назвала бы это место святым. Святое – значит необычное. Отец бы сказал, что здесь был джанат. Но произнес он другое.

– Холодает. Нужно выбираться.

Я так и не заметил, куда мы можем пойти. Разве что пересечь озеро вплавь. Но это опасно, грозило болезнью, соплями и ознобом. Мой путь на этом мог прекратиться. Сквозь гладь виднелись снующие рыбки. Значит, рядом должна быть рыба покрупнее. Горное озеро не такое уж и большое в ширину. Я бы с легкостью переплыл его, не будь других забот.

– Сюда.

Отец пропал из виду. Он не помашет рукой, будет ждать, пока я сам его замечу. Разве что попытается толкать меня взглядом, да без толку: я давно выработал иммунитет к его безмолвным упрекам.

Увидел его между елей, как раз там, где небольшой лесок на подъеме расступался, образуя подобие тропы. Я поспешил к отцу. Стало заметно темнее. Еще час, и разобрать дорогу без факела будет невозможно, а его-то как раз у нас и нет.

Добравшись до отца, я неожиданно сообразил: тропа не природная – вытоптана человеком. И если она не успела зарасти, значит, по ней совсем недавно кто-то ходил.

– Или ходит, – сказал я вслух и посмотрел на отца.

Сквозь непроницаемую маску лица я смог разглядеть одобрение: наши мысли совпали.

– Думаешь, рядом чужаки? – я пристально смотрел в его глаза, пытался считать возникающие в голове образы. Ждать ответа не приходилось.

– Скорее всего, – ответил он.

Для уверенности я нащупал холодное железо крюка, висящего сбоку рюкзака. Отец ничего не проверял. Его крюк всегда был на месте, а пояс окружали метательные ножи, которые, пока, служили для охоты.

Поднявшись по тропе, мы наткнулись на равнину с башней и торчавшими из земли каменными плитами высотой чуть выше колена. Темнота опустилась на мир, а вместе с ней холод и пробирающий до костей горный ветер. Я дрожал, зубы стучали, даже челюсть свело. Отец держался, старался, но и его передергивало. Спальные мешки не спасли бы нас, а разбивать палатку в такой дубак без света и перчаток невыносимо.

Не сговариваясь, мы кинулись к башне, огибая торчащие из земли плиты, которые я пообещал себе рассмотреть завтра. Башня была невысокой, метров пять-шесть в высоту, выложенная из разного по цвету кирпича – даже в темноте заметно. Сколько она здесь простояла и кем была построена нас мало волновало. Ответ «люди» вполне сгодится. Да и вопрос сам по себе не требовался. Слишком много пришлось повстречать нам построек, деревень и городков. Все они были созданы еще до атаки джаната.

Когда я добрался до башни, отец уже ломился в деревянную иссохшуюся дверь.

– Заперто? – выкрикнул я, хотя сам прекрасно все видел.

– Помоги!

Вдвоем мы налегли на дверь. Чувствовалось: она хотела поддаться, но что-то не пускало.

Я отошел назад, осмотрел башню. Виднелось одно окно на самом верху. Возможно, если я встану отцу на плечи, смогу немного подпрыгнуть, зацеплюсь за выступ. Но все это только «возможно».

– Да помоги же ты! – взревел отец.

Его крик подействовал магическим образом. В одну секунду я разозлился и наполнился силами. Сбросил рюкзак, разбежался и влетел в отца. Вместе мы пробили дверь. Оказалось, внутри ее сдерживала дощечка, щеколда. Ветер завывал со свистом. Отец оклемался первым, захлопнул дверь.

– Крюк! – закричал он, и голос его эхом разнесся по стенам башни.

Я забыл рюкзак снаружи!

Отец чуть ли не вытолкнул меня из башни. Пока я бежал за рюкзаком, резкий поток ветра ударил в бок, опрокинул меня. Когда я вернулся, отец тут же закрыл дверь и заложил вместо дощечки свой крюк. Уверен, он с удовольствием выплеснул бы накипевшие эмоции, но предпочел проглотить их.