Остаться до рассвета

— Это невыносимо, Элге. Видеть тебя такую, постоянно находиться рядом и понимать, как ты на самом деле далеко.

Она решительно выдернула свои руки из его.

— Ты сам сделал свой выбор, Вик. И, если ты опять заговоришь о сожалениях и прощении — обещаю, вот эта ваза полетит в твою голову.

Муж сжал челюсти и притянул её за талию, мало заботясь о том, чтобы не помять платье, и вообще о её желании оказаться в его руках. Элге молча упёрлась ладонями в его грудь.

— Знаю: всё, что бы я ни сказал, для тебя больше не имеет значения, — усмехнулся он с горечью. — Но я не могу…Я такие надежды возлагаю на сегодняшний вечер, Элге! Всё для нас может измениться.

Её передёрнуло. И от объятий, и от намёков.

— Место и обстоятельства — возможно. Если его величество признает меня как…родственницу. Но не между нами, Мад. О каких переменах ты толкуешь? Если мы переедем в герцогский замок — ты что, резко оставишь свои привычки? Замок — не твой особняк, в нём гораздо больше людей проживает. Ты правда начнёшь равнодушно смотреть на всех этих прелестных служаночек, на придворных дам, которые начнут являться в Сайттен, чтобы принести свои клятвы новым владельцам? Перестанешь докладывать папеньке обо всём, что между нами происходит? Извинишься за учинённый в моих вещах беспорядок, вернёшь травы? Ну что ты так дёргаешься? Я не верю, Мадвик, я больше тебе не верю. Может, ты и получишь то, к чему стремишься, но не меня. В самом крайнем случае у тебя под боком будет бездушная марионетка, а тебе придётся примерить на себя роль насильника. Ты к этому готов?

От непривычно жёстких слов Элге у него опустились руки, а на скулах проступил нездоровый румянец. Что же она творит? Надо вести себя спокойно и уверенно, без суеты и лишних слов, а она бросает ему ядовитые слова, на которые муж может отреагировать непредсказуемо и поставить всю её тщательную подготовку под удар! Девушка сделала пару глубоких вдохов и выдохов.

— Выйди, Мадвик. Изображать твою по уши влюблённую дуру-супругу я буду не ранее, чем прибуду во дворец.

Сероглазый красавец с минуту смотрел на неё больными глазами, после чего резко развернулся на каблуках и покинул женскую половину. Стукнула дверь, даря девушке последние мгновения одиночества перед шумным праздником. Прошение о расторжении брака с Форрилем, заблаговременно подготовленное, лежало в её нарядной сумочке. Артефакты она ещё с вечера прикрепила к нарядам, и теперь на её платье они выглядели как элементы украшения ткани — небольшой фрагмент мерцающей перламутровой вышивки и пара мелких огранённых камушков на лифе и рукавах, до которых удобно невзначай дотронуться, чтобы активировать в нужный момент. Змей-Тивис не должен ничего заподозрить. Лишь бы Зоратт не ошибался и канцелярия работала даже в этот день, в разгар бала!

Старшие Форрили при появлении невестки окинули её одобрительными взглядами, хмурый Мадвик помог надеть меховую накидку, белую, как январский снег, и чуть подрагивающими пальцами осторожно натянул на косы и локоны просторный капюшон. Элге мазнула взглядом по родителям мужа: молодые, стройные, красивые в своих изысканных нарядах и продуманных украшениях, и смотрятся бесподобно гармоничной парой. И не скажешь, глядя в лицо улыбающемуся лорду Форрилю, что вся эта гармония искусственная. Что ж, пусть совершаемые действия будут исключительно на совести леди Бритты. Элге ни с кем не делилась своими наблюдениями и неожиданными выводами, рассудив, что, во-первых, каждый строит своё личное счастье как умеет, во-вторых, она сама не без греха, а в-третьих — да, некрасиво испытывать злорадство, но толика оного при взглядах на уверенного, убеждённого, что контролирует всё и всех советника, в душе девушки нет-нет, да проскальзывала.

…Бьорд успокаивал, что всё пройдёт так, что Тивису не удастся приблизиться к Бастиану Лигарту для приватной беседы, но как это сделать, девушка не представляла. До чего страшно слепо верить.

— Вы восхитительны, мои дорогие, — проворковала леди Бритта, глядя на сына и Элге.

Семье подали просторный экипаж, в котором запросто поместилось бы и шесть человек. В тепле, излучаемом мягкими сиденьями и задрапированными бархатом стенами, прижатая к боку Мадвика, Элге чувствовала, как леденеют руки и пальцы ног, и куталась в белый густой мех. Дорогой, ведущей к королевскому жилищу, ранее ей не доводилось ездить, и теперь девушка выглядывала в окошечко, но там мелькали домики, аллеи заснеженных деревьев и ярко освещённые огнями улочки: ничего особенного. Вот прежний дворец, столичный, располагался на вершине холма, который обрывался крутым склоном, и у его подножия разливалась неспокойная широкая река, а оба моста, Западный и Дворцовый, почти всегда держали поднятыми. Больше похожий на древний замок-крепость, с неприступными стенами, высокими башнями и сотней узких бойниц; дом, служивший пристанищем не одному поколению Орсандов. Дом, который нынешний король оставил около сорока лет назад, вдруг перебравшись в маленький тихий Леавор вместе со всем своим семейством и частью двора: не все придворные выразили горячее желание покинуть Каллар, а Бастиан не настаивал. И решения своего не объяснил — названные причины кому-то показались надуманными, но и оспаривать их никто не стал.

Элге видела столичный дворец на рисунках: тёмный, мрачный. И сейчас ехала в другой, который выглядел совсем иначе, хотя по безопасности не уступал старому, и тоже располагался на крутом берегу, и подъезд к главным воротам ограничивал каменный мост, имевший вид монолитного, но с хитрым подъёмным механизмом. Сейчас мост пропускал вереницы экипажей самых знатных семейств королевства, и его высокие фонари бросали цветные отсветы на скованную льдом Леа.

Построенный из камня, дворец менял цвет в зависимости от времени суток. Перламутровый с розоватыми прожилками в рассветных лучах солнца, песочно — жёлтый днём, зимним вечером он почти сливался с ночным небом дымчато-серыми стенами, нет-нет, да расцвеченными пурпуром, зато из множества высоких окон радостно лился свет, ложась яркими золотыми пятнами на присыпанные снегом дорожки и газоны.

Элге залюбовалась, на несколько мгновений подавив в себе напряжённое ожидание предстоящего. Нетерпеливо ёрзала на своём сиденье свекровь, снисходительно улыбался Тивис, что-то шептал ей на ушко Мадвик — ничего этого девушка не замечала, погрузившись в восхищённое созерцание.

— Представь только: в новом статусе ты сможешь бывать во всём этом великолепии чаще, — пробился к ней возбуждённый голос мужа.

А ей словно крылья подрезали.

Какие они, эти близкие — далёкие родственники Орсанды, виденные лишь на портретах да живых картинах? Похожи ли на свои изображения? И, если допустить самое плохое развитие сценария, как воспримут известие о ней, Элге Адорейн, которая на самом деле — Сайттен? Как отнесутся, чего от них ожидать? Возможен ли всё-таки для неё самый лёгкий и быстрый способ избавиться от прилипчивых амбициозных Форрилей — попросив у его величества поддержки и защиты?

Мад помог выбраться девушке из кареты и, не отпуская локотка, повёл к широкой парадной лестнице. Приглашённые поднимались по причудливо подсвеченным ступеням и заходили в высокие двери парами, остальные терпеливо ожидали своей очереди у подножия лестницы. Элге не заметила, как оказалась внутри; с кем-то любезно здоровался муж, и её собственные губы привычно складывались в улыбку. Она вынырнула в реальность и принялась внимательно изучать внутреннее устройство дворца: именно этот вход и этот просторный высоченный зал обрисовал в своей схеме Бьорд, и теперь не время погружаться в бесконечные размышления, время смотреть и запоминать. Менять план на ходу, рисковать, попробовав довериться своему королю, но совершенно незнакомому человеку, Элге не станет.

Надо успеть найти нужную дверь и вернуться до того, как в сверкающую бальную залу войдёт королевская чета и откроет бал, приуроченный к окончанию зимы. После…если всё удастся, то после можно будет выдохнуть и немного расслабиться. И улыбаться почти искренне — сделанному шагу, и пусть эти улыбки Форрили принимают за наслаждение моментом, хорошее настроение от безупречно организованного действа.