Страница 12 из 16
Объяснились
Князю тоже было не до разговоров. Вернувшись домой, он написал короткое письмо Марку Афанасьевичу с просьбой о встрече и направил придверника с письмом к адресату. Получил через час ответ: Марк Афанасьевич согласился его принять в своём трактире. Князь прибыл в назначенное время. Половой узнал князя и препроводил в кабинет к хозяину.
В том же самом кабинете, где так вдохновенно были развешаны разные картины и стояли часы, делая свою работу чрезвычайно тихо, отчего возникала мысль: «А идут ли они?», Марк Афанасьевич заканчивал свой обед и наслаждался любимым чаем.
На столе лежали бумаги. На этот раз больше, чем в прошлый, и все они были разложены по разным стопочкам. Видимо, хозяин трактира работал до обеда в этом самом кабинете. Князь, войдя в кабинет, учтиво поприветствовал хозяина трактира, но не шагнул в сторону стола, пока сам Марк Афанасьевич не убрал стопки бумаг и не пригласил его.
Хозяин трактира приказал половому подать гостю чай, но на этот раз за счёт заведения. Князь был приятно удивлён, услышав, как Марк Афанасьевич назвал князя гостем. Князя ещё удивило распоряжение подать чай за счёт заведения, он хотел возразить, но не стал, подумав: «Если Марк Афанасьевич так решил, пусть так и будет. Его гордость не пострадает от чашки чая за счёт трактира». Горячий чай принесли буквально сразу, но, на удивление князя, принесли не чашку, а стакан в подстаканнике. Половой также обновил чайник и стакан Марку Афанасьевичу. Теперь на столе было два чайника и два пустых стакана в подстаканниках. Половой, стоявший рядом, ждал распоряжения разлить чай по стаканам, но хозяин трактира задумчиво перевёл свой взор на окно. Половой сделал движение в сторону стола, но остановился, одумавшись, не стал нарушать тишину, которая требовалась Марку Афанасьевичу.
Князь тоже не торопился прерывать молчание. У входа он хотел сразу передать письмо Вершинина, но решил подождать хотя бы обмена любезностями.
Марку Афанасьевичу потребовалось несколько минут покоя, он раздумывал над чем-то и от этого не начинал разговор. После затянувшегося размышления Марк Афанасьевич вернулся к своему гостю.
– Александр Александрович, мой юный друг, есть для меня письмо от Алексея Петровича? – обратился Марк Афанасьевич к князю по имени и отчеству, возвращая деятельное выражение лица.
От подобного обращения и от знания Марка Афанасьевича о письме Вершинина у князя онемели тело и мысли, потребовались секунды для восстановления.
– Несомненно, Марк Афанасьевич, – князь освободил внутренний карман кителя, достал письмо и протянул. – Думал сразу отдать, как вошёл, но…
– Благодарю за письмо. Это вы мне любезность оказали. Не забуду. Поверьте мне. Я жду письмо от Алексея Петровича уже неделю. Вот он соизволил всё-таки ответить мне. Ну что же, почитаем, – Марк Афанасьевич раскрыл письмо.
***
«Мой дорогой друг, уважаемый Марк Афанасьевич!
Этими строчками письма приветствую Вас и, как и прежде, очень благодарен судьбе за наши с Вами добрые отношения. Отношения ладят поступками, словами, намерениями. С самого начала нашего знакомства я всегда своими поступками, словами и намерениями отвечал Вам взаимностью и, уверяю Вас, так будет и в будущем.
Скорый ответ Вам мне не удался, так как мне требовалось время для уточнения и обсуждения Вашей просьбы.
Увеличение поставок металлопроката в два с половиной раза на Ваши предприятия мы удовлетворим с момента запуска новой мартеновской печи. Печь мы уже изготовили у нас на заводе по французской технологии. Ведётся монтаж.
У наших инженеров есть предложение. Мы можем организовать Вам выпуск готовых к обработке изделий вместо металлопроката. Ваши расходы будут оптимизированы на десять процентов. Ждём на заводе Ваших специалистов для уточнения и согласования деталей контракта.
Не могу этим письмом не затронуть и тему семьи князя Барковского. Прошу покорно меня простить, но вынужден.
По случаю должен признать, Александр Григорьевич скверно вёл свои денежные дела и имел неосторожность оставить Ольгу Петровну без семейного очага.
Сам дом скоро будет Ваш, но есть незакрытая сторона созданного инцидента, и это требует обсуждения.
Всё убранство дома требует оценки и уважительной оплаты.
Мне предлагали погасить кредит, но я посчитал, что будет лучше, если я этого не сделаю. Ольга Петровна и Александр Александрович должны жить по средствам, но в случае Вашего отказа доплатить за убранство я буду вынужден оплатить долг Барковских перед Вами.
Предполагаю, что Александр Александрович сейчас рядом с Вами и Вы могли бы с ним договориться, не дожидаясь конца этого месяца.
Очень надеюсь на Ваше понимание.
С искренними и добрыми чувствами к Вам, Ваш друг
Вершинин Алексей Петрович».
***
По мере чтения письма по лицу Марка Афанасьевича ничего нельзя было понять. Ни одной эмоции: ни радости, ни огорчения. Сплошное спокойствие. Прочитав письмо, он прошёлся глазами по тексту, потом ещё раз это повторил и высказался вслух:
−
Десять процентов… Десять процентов… Да… Ах, Алексей Петрович, браво! Знает мои расходы. Откуда так детально знает?.. Он, как и прежде, оправдывает мои надежды… – Марк Афанасьевич повернулся чуть влево, наклонился и поднял небольшой саквояж, положил к себе на колени, достал из него три пачки плотно связанных рублей. Посмотрел на молчаливого, непонимающего происходящее князя и обратился к нему: – Шмидт отчитался о своей экскурсии по вашему дому, пока ещё вашему дому, и оценил всё внутреннее убранство и содержимое двора в тридцать тысяч рублей… Я дам вам эти тридцать тысяч рублей. Вот они. Они ваши… – он указал на деньги, находящиеся на столе между собеседниками, – но все предметы интерьера и двора остаются в доме ровно на том месте, где они годами находились и находятся сейчас.
Князь не принялся сразу отвечать. Теперь собеседники смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Марк Афанасьевич ждал ответа, на который рассчитывал, а князь всё искал слова поделикатнее.
– Марк Афанасьевич, ваш Шмидт хочет купить на грош пятаков!.. – князь эти слова произнёс с презрением. – Я составил полный перечень всего интерьера дома, и, по моим оценкам, это должно стоить дороже, чем оценил Шмидт…
– У вас есть опыт оценки имущества? – спросил хозяин трактира с недоумением.
– Марк Афанасьевич, о Шмидте не хочу говорить ничего плохого или хорошего, но его оценка стоимости мне ещё раз доказывает, что он не очень хороший человек. И, кстати, свой визит Шмидт закончил оскорблением в мой адрес, правда потом извинился, но это не изменит моего мнения о нём.
– Это его занятие – наживаться на чужом горе. Я подобный метод заработка никогда не приветствовал, но и не имею права его осуждать. Кто я такой, чтобы осуждать человека? Пока меня его деятельность не касается, это его личное дело, как он зарабатывает. Представьте себе, после вашего отказа он прибежал ко мне и за деньги предлагал мне свой отчёт. Скажу вам честно, я бы не стал с ним иметь отношения, но мне нужны знания, пусть и от такого человека, как Шмидт.
– Пятьдесят тысяч. И я забираю книги, портреты предков, весь транспорт и провизию, – назвал свои условия князь.
Марк Афанасьевич застыл от услышанного, задумался и ответил.
– Вынужден ответить отказом, Александр Александрович. Не представляю, что вы будете делать, если мы не договоримся.
– Марк Афанасьевич, договоримся… Мы обязательно договоримся… Смею предположить, что Алексей Петрович написал вам что-то важное для вас, если вы уже и деньги выложили на стол. Вы допускаете мысль, что, если я сейчас без денег и меня преследуют кредиторы, то, увидев эти пачки, тут же соглашусь. Но я вынужден настоять на своём, – князь повторил свои условия.
– Вы смелый человек, Александр Александрович. В вашей трудной ситуации мне диктуете условия? Это заслуживает уважения. Я, разумеется, поторопился, предлагая деньги, и вы тут же, по делу, отмечу, меня наказываете на двадцать тысяч.