Красная кнопка

Людмила Валерьевна, объявляла оценки, стоя, для большей торжественности что ли? Объявила Элькины тройки и потом на контрасте с ней пятерки Макса.

– Элечка, вот как же так, ты же девочка, – толи сокрушаясь, толи пытаясь приободрить Эльку, вещала учительница, – вот Максим, он мальчик и спортом много занимается, но посмотри, какая у него успеваемость, отличник. А ты? Ты девочка, неужели нельзя проявлять хоть чуточку больше старания?

Видимо учительница хотела как лучше, на деле же только подлила масла в огонь Элькиной неприязни.

Дома уже родители переживали ее неудачи, с такой успеваемостью ей институт ни светит, только ПТУ, будет прозябать где-нибудь на заводе простым бухгалтером за копеечную зарплату. Они хотели для нее лучшей доли.

– Ладно, – вздохнула мам, – ещё есть шанс в гимнастике, у нее неплохие результаты.

И через некоторое время с тоской в голосе:

– Почему же нашей девочке так не везёт. Вон Максим Ящеров, и семья состоятельная и в спорте успехе делает и отличник, что ж жизнь несправедливая такая?

Мать просто сетовала на жизнь и судьбу, в принципе. Такие женские стенания, характерные для всех представительниц слабого пола. А Элька, с присущей ей детской прямолинейностью вычленила для себя только то, что она неудачница и бездарь, а Максим Ящеров весь такой положительный. Расстроилась, проплакала тихо в свой комнате половину ночи. Плюс ко всему предстартовые волнения.

Итог печален, делала программу идеально, без ошибок и, знала ее на зубок, "прыжок-нырок", затем "колесо". Когда и что пошло не так, Элька не поняла, но мир завращался на колесе как – то не так, нога подвернулась, ей даже показалось, что послышался треск и все. Следующая картинка, это потолок в спорткомплексе, и она лежит на спине, на ковре, чувствуя дикую боль в лодыжке, не способная встать, сделать следующий элемент, музыка продолжает играть, а на трибунах тишина.

Потом подбежала с обеспокоенным лицом Тамара Львовна, кто – то из судей, родители, Полина и Ящеров. Максим Ящеров сумел пробиться через всю толчею взрослых и стоял рядом, глядя, как беспомощно голубые глаза глядят в потолок и из них катятся крупные, как чистая роса слезинки.

У Макса скрутило внутренности в узел, врач трогал ее ногу, вертел, делал ей наверное больно, потому что слезы катились интенсивнее, но Элька продолжала молчать. Максу хотелось надавать врачу по рукам и вообще растолкать всех, чего бесцельно столпились, ее же в больницу надо, у него мама врач – хирург, она поможет. Макс хотел об этом заявить, но Элькин отец взял ее на руки и понес за медиком в какой – то кабинет.

Макс плелся следом, туда же шла Элькина подруга Полина. Пока ждали скорую, родители пошли собирать вещи Эльки, доктор отправился встречать бригаду, Тамара Львовна отправилась смотреть выступления остальных девчонок, а Элька осталась в медкабинете вдвоем с Полиной.

Девчонки сидели на кушетке, крепко обнявшись. Из глаз Эльки продолжали катиться слезы, а Полина ее успокаивала.

– Это все Ящеров виноват, припёрся на соревнования смотреть и сглазил, точно меня сглазил, – причитала Элька между всхлипами.

– Эль, – успокаивала ее Полина, – не говори глупости, – Макс часто на соревнования ходил, это просто стечение обстоятельств, – произнесла мудро.

– Обстоятельства,– всхлипнула Элька, – ну почему они так складываются, что ему все, и отличник он, и в спорте успехи, а я такая неудачница. Сил слушать нет, Максим то, Максим се, противно. Сил терпеть нет, ненавижу, – произнесла так жалобно.

Макс стоял за дверями и смотрел в приоткрытую дверь, Элька была такой маленькой и несчастной, сердце сжималось от жалости. Он бы зашёл, пожалел ее, прижал сильно, чтобы отдать часть своих внутренних сил. Мама так всегда делала, когда они болели с сестрой, Макс знал наверняка, от крепких объятий становится легче, боль отступает. Но зная Элькин характер и услышав ее слова, заходить не стал. Он и не думал, что она чувствует себя неудачницей на фоне него. Да и глупость все это, никакая она не неудачница, у неудачниц таких красивых глаз не бывает.

– Максим, ты чего здесь стоишь? – спросила мама Эли.

Макс замялся на минутку, но не спасовал.

– Вот, хотел узнать, как нога у Эли.

– Зайдешь?

– Нет, я лучше пойду, – повернулся и пошел на выход.

У Эльки был разрыв связок. Наложили гипс на две недели. Учебный год закончился, но Макс позвонил Полине и узнал всю нужную ему информацию про Эльку, включая ее адрес.

Поднялся на шестой этаж в типовой девятиэтажке и позвонил в звонок. Мать Эльки вернулась с работы, он видел. Специально сидел на детской площадке и ждал.

Дверь открыла Ксения Сергеевна.

– Здравствуй, Максим, ты к Эле? – спросила удивлённо.

Максим протянул ей тюбик с кремом.

– Ксения Сергеевна, я мазь принес, она очень хорошо помогает от ушибов, растяжений, два раза в день мазать надо. Возьмите, пожалуйста.

– Спасибо, она дорогая наверное, – произнесла Ксения Сергеевна, глядя на иностранные надписи, – может, давай я тебе деньги отдам?

– Не надо, пусть Эля поправляется и это, вы не говорите, что это я принес, ладно?

Развернулся и понёсся вниз по лестнице.

Ксения Сергеевна удивлённо посмотрела ему вслед.

– Ладно, не скажу,– пожала плечами.

В пятом классе Максим перестал быть отличником, до троек, конечно, не скатился, но иногда делал ошибки, которые мог бы и ни делать. Спортивными успехами тоже старался не хвастаться.

По-прежнему сидел на задней парте, сверля настойчивым взглядом спину Эльки.

Глава 5

– Как сам? – произнес Самвел Алоян, полковник ФСБ и лучший друг Павла Ящерова.

– Нормально все у меня, – слегка улыбнулся Макс, – отец просил?

– Даже если бы не просил, я бы все равно приехал, гостей, которых вы взяли забрать. Так что считай, что я тут по работе.

– Ясно.

– Тебя капитан хвалил.

– Ну, за периметром наблюдать, это уметь надо, – хмыкнул Максим.

– Дело ни в этом, ты в армии как говорится без году неделю, а в группе к тебе уважением прониклись, это дорогого стоит. У вас группа маленькая, специфическая, а в жизни, не каждому знаешь ли можно доверить спину прикрывать.

Посидели несколько минут молча.

– Говори уже, дядя Самвел.

– Я тебе книги привез, чтобы ты читал, отец тебя в наш институт перевел на заочку, на сессию отпустят.

– Нет, – коротко сказал Максим.

– Макс, – начал Самвел.

– Дядь Самвел, – перебил его Макс, – я итак тут как папенькин сынок. Мне поблажек не надо, сам все сделаю.

– Да что ты заладил, сам, сам, – вскочил с лавочки Самвел, раздражаясь, – ты у него один сын и Пашка впахивал всю жизнь для того, чтобы у вас будущее достойное было. А ты уперся.

– Не могу я, – сглатывая подступившую горечь произнес Максим, – не могу про институт даже думать пока.

– Макс, мы не знаем, что у вас там произошло. Раз ты предпочел столице нашей родины вот это вот распрекрасное уединение в горах, то понимаем, что что-то не очень приятное, но ты же юристом с седьмого класса стать хотел. Ты же это общество и историю назубок знаешь. Да ты уголовный кодекс не хуже профессора преподашь, не удивлюсь, что вместо Пушкина можешь конституцию наизусть декларировать. Неужели столько сил на изучение этого всего было напрасным?

– Напрасным, – горько усмехнулся Макс.

Отец для Макса всегда был примером для подражания. Маму любил, их с сестрой. Работал для их благополучия. Спортом занимался. Максим хотел быть таким же. Для себя решил, что пойдет на юридический факультет. Семья одобрила. Историю и общество учил усиленно, по этим предметам других оценок, кроме пятёрок не получал. С учебой у него было вообще все тип топ.

В другом, начались проблемы. То, что он в физическом плане был развит лучше своих сверстников – это понятно. Но постепенно начался сложный период, так называемый переходный возраст. Половое созревание началось не только у него, весь класс превратился из девчонок и мальчишек в девушек и юношей.