Страница 3 из 12
«Утро – вечер, утро – вечер, день и ночь…»
Утро – вечер, утро – вечер, день и ночь.Стрелки, цифры, циферблаты – сутки прочь.Гири, маятники, цепи, медный гуд.Все торопятся куда-то, все бегут.На ходу махнуть рукою, крикнуть «будь!»,Съесть сосиску на ходу и снова в путь.Сдать багаж, и в самолет, и в облака.– Как там наши? – как там ваши? – ну, пока!Гири, цепи, шестеренки, медный звон.Телеграмма – вместо писем – телефон,телефонные кабины – о стеклостук монеты – ваше время истекло!Нету времени присесть, поговорить,покалякать, покумекать, покурить.Нету времени друг друга пожалеть,от несчастья от чужого ошалеть.Даже выслушать друг друга – на бегу –нету времени – приедешь? – не могу!На автобус, на троллейбус, в этот гон,в эту гонку, в переполненный вагон,то в обгон, а то вдогонку – на ходу –в эту давку, суматоху, чехарду,в автогонку, в мотогонку, в нету мест,в не толкайтесь, переулками, в объезд,и в затор у светофора – как в тупик…Что за время? Наше время, время пик.Только выхлопы бензина, дым и чад.Только маятники медные стучат.Только стрелки сумасшедшие бегут.Стрелки, цифры, циферблаты, медный гуд.Словно мир этот бессонный городскойстал огромной часовою мастерской,часовою мастерскою, где со стен –циферблаты всех фасонов и систем,где безумные живут часовщики.Спать ложишься – ходят стрелки у щеки.Стрелки, цифры, циферблаты, медный зов.Засыпаешь под тиктаканье часов.И летишь под этим небом грозовым –как на бомбе с механизмом часовым.Воспоминанье о костеле
Костел называлсяименем святой Анны,а может быть, как-то иначе.Я шел туда ночью,по полю,по черной пахоте,ночь была черной,и можно было идти не иначе,как перебирая рукоюневидимую нитку провода,натянутого связистами, –жесткий проводскользил между пальцами и ладонью,обдирая ее до крови.В костелебыл наблюдательный пунктнаших артиллеристов.Стоял полусумрак,горели свечи,и еще был какой-то свет,и кто-то упорно и долгоиграл одним пальцемна старинном органе,выжимая из него по каплегрустный какой-то мотивчик.Начало артподготовкибыло назначено на шесть ноль-ноль.Постепенно светало,и на стенах костелаоживали старинные фрески,а в левом приделе,у входа,на черном огромном крестепечально и кротко светилисьглаза Иисусаи проступалитемные пятна крови,нарисованной густо на руках и ногахв тех местах,куда были вколочены гвозди –дюймов, наверно, в десять-двенадцать,огромные черные гвозди, –неожиданно бытовая подробностьв этом зыблющемся воспоминанье,где все так призрачнои нереально.Как показать лето
Фонтан в пустынном сквере будет сух,и будет виться тополиный пух,а пыльный тополь будет неподвижен.И будет на углу продажа вишен,торговля квасоми размен монет.К полуднюна киоске «Пиво – воды»появится табличка «Пива нет»,и продавщица,мучась от зевоты,закроет дверь киоска на засов.Тут стрелка электрических часовпокажет час,и сразу полвторого,и резко остановится на двух.И все вокруг замрет,оцепенеет,и будет четок тополиный пух,как снег на полотне монументальном.И, как на фотоснимке моментальном,недвижно будет женщина стоять,и, тоненький мизинец оттопырив,держать у самых губ стакан водыс застывшиминедвижнопузырьками.И так жеза табачными ларькаминедвижна будет очередь к пивной.Но тут ударит ливень проливной,и улица мгновенно опустеет,и женщина упрячется в подъезд,где очень скоро ждать ей надоест,и, босоножки от воды спасая,она помчит по улицебосая,и это будет главный эпизод,где женщина бежит,и босоножкиу ней в руках,и лужи в пузырьках,и вся она от ливня золотится.Но так же резко ливень прекратится,и побежит по улице толпа,и тополя засветится вершина,и в сквере заработает фонтан,проедет поливальная машина,в окно киоска будет солнце бить,и пес из лужи будет воду пить.Сон о забытой роли
Мне снится, что в некоем зале,где я не бывал никогда,играют какую-то пьесу.И я приезжаю туда.Я знаю, что скоро мой выход.Я вверх по ступеням бегу.Но как называется пьеса,я вспомнить никак не могу.Меж тем я решительно знаюпо прихоти сна моего,что я в этой пьесе играю,но только не помню – кого.Меж тем я отчетливо помню –я занят в одной из ролей.Но я этой пьесы не знаюи роли не помню своей.Сейчас я шагну обреченно,кулисы раздвинув рукой.Но я не играл этой ролии пьесы не знаю такой.Там, кажется, ловят кого-то.И смута стоит на Руси.И кто-то взывает:– Марина,помилуй меня и спаси!И кажется, он самозванец.И кто-то торопит коней.Но я этой пьесы не знаю.Я даже не слышал о ней.Не знаю, не слышал, не помню.В глаза никогда не видал.Ну разве что в детстве когда-топодобное что-то читал.Ну разве что в давние годы,когда еще школьником был,учил я подобное что-то,да вскоре, видать, позабыл.И должен я выйти на сценуи весь этот хаос облечьв поступки, движенья и жесты,в прямую и ясную речь.Я должен на миг озаритьсяи сразу,шагнув за черту,какую-то длинную фразулегко подхватить на лету.И сон мой все время на грани,на крайнем отрезке пути,где дальше идти невозможно,и все-таки надо идти.Сейчас я шагну обреченно,кулисы раздвинув рукой.Но я не играл этой ролии пьесы не знаю такой.Я все еще медлю и медлю.Но круглыйоранжевый светко мне подступает вплотную,и мне уже выхода нет.