Страница 2 из 12
Воспоминанье об оранжевых абажурах
В этом городе шел снег,и светились оранжевые абажуры,в каждом окнепо оранжевому абажуру.Я ходил по улицами заглядывал в окна.В этот город я вернулся с войны,у меня было все впереди,не было лишь квартиры,комнаты,угла,крова.Снова и сноваходил я по улицами заглядывал в окна.Под оранжевыми абажурамилюди пили свой чайс послевоенным пайковым хлебом.Оранжевые абажуры были моей мечтой,символомвсей несправедливости мира,в котором,как мне казалось,лишь у меня одногоне было никакого пристанища,комнаты,угла,крова.У меня было все впереди,все впереди настолько,что я не мог оценить размеровсвоего богатства.– Скажите, пожалуйста, –спрашивал я, –здесь не сдается угол? –А в городе шел снег,и светились оранжевые абажуры,оранжевые тюльпаныза тюлевой шторкой метели,оранжевая кожура мандариновна новогоднем снегу.Взаимосвязи
Слепому гневу солнечной короныподвластны наши ливни и ветра.А к ливню ломит кости у вороны,и оттого орет она с утра.Все бабочки, кузнечики и мухи,гиена, антилопа или туриспытывают дьявольские мукиот разницы дневных температур.Но странно, что и мы,цари природы,творенья совершенные богов,зависим от превратностей погодыне меньше мух, жуков и пауков.Что столбик атмосферного давленьятаранит наши мощные тела,и действуют небесные явленьяна наши повседневные дела.И мы следимза сменою ненастий,морозов, снегопадов и дождейне меньше, чем за сменою династий,парламентов, правительств и вождей.Как странно знать,что в некий день весеннийна части разрываются сердцаиз-за каких-то слабых сотрясений,случившихся в созвездии Стрельца.Что я могу испытывать страданьеи жизнь моя мне кажется пусталишь оттого, что где-то в мирозданьепогасла безымянная звезда.Что и моя когда-нибудь дорогавнезапно оборвется оттого,что где-нибудь в созвездье Козероганебесное распалось вещество.«Музыка, свет неближний…»
Музыка, свет неближний,дождь, на воде круги.Музыка, третий лишний,что же ты, ну, беги!Выдохлась? Притомилась?Хочешь не хочешь – пой?Музыка, сделай милость,очередь за тобой.С каждою перебежкой –дождь, на воде круги.Музыка, ну, не мешкай,музыка, ну, беги!Не дожидаясь зова,не выбирая дня,круг обегии сновавстань впереди меня.Да не сочтем за мукуэтот,из века в век,по роковому кругузавороженный бег.Этот смиренный пафоси молчаливый зовперемещенья пауз,звуков и голосов.Это чередованьефлейты и бубенца.Это очарованьедудочки и скворца.Это –сплетенье вьюгис песенкою дрозда.Это –синицей в рукивыпавшая звезда.Это –звезда и полночь,дождь, на воде круги.Этот призыв на помощь –музыка, помоги!Иронический человек
Мне нравится иронический человек.И взгляд его, иронический, из-под век.И черточка эта тоненькая у рта –иронии отличительная черта.Мне нравится иронический человек.Он, в сущности, – героический человек.Мне нравится иронический его взглядна вещи, которые вас, извините, злят.И можно себе представить его в пенсне,листающим послезавтрашний календарь.И можно представить в его письмекакое-нибудь старинное – милсударь.Но зря, если он представится вам шутом.Ирония – она служит ему щитом.И можно себе представить, как этот щитшатается под ударами и трещит.И все-такисквозь трагический этот векпроходит он, иронический человек.И можно себе представить его с мечом,качающимся над слабым его плечом.Но дело не в том – как меч у него остер,а в том – как идет с улыбкою на костери как перед этим он произносит:– Да,горячий денек – не правда ли, господа!Когда же свеча последняя догорит,а пламень небес едва еще лиловат,смущенно – я умираю – он говорит,как будто бы извиняется – виноват.И можно себе представить смиренный лик,и можно себе представить огромный рост,но он уходит так же прост и велик,как был за миг перед этим велик и прост.И он уходит –некого, мол, корить –как будто ушел из комнаты покурить,на улицу вышел воздухом подышатьи просит не затрудняться, не провожать.