Леди на одну ночь

Они почти сдружились за эти несколько дней. Андрей отчаянно боялся, что даже если он разыщет Шуру, то ее не пустят с ним на британский корабль, но Диггинс его успокоил:

— Не стоит беспокоиться, Эндрю! Там будет немало русских, желающих отправиться с нами на острова Туманного Альбиона. Конечно, взять всех мы не сможем, но почему бы не продать им несколько свободных кают?

Он старался отслеживать новости, но понятия не имел, насколько информация, публикуемая в газетах, соответствует действительности. Многие уже вернувшиеся из России военные говорили о своем походе безо всякой бравады — они одинаково жестко ругали и русские морозы, и командование белогвардейских частей. Насколько он понял, полного согласия между союзниками достигнуть так и не удалось. Как с горечью сказал один из знакомых Андрею офицеров, «трудно помочь тем, кто не хочет помогать себе сам». Это была не их война, и они не хотели проливать свою кровь на чужой земле.

— Думаю, уже к зиме Архангельск перейдет в руки большевиков, — заправляя трубку табаком, заявил капитан. — Они — фанатики, и им нечего терять. А все русские аристократы только и умеют, что рассуждать о судьбах родины. Но пойти на уступки ради общего дела — нет, гордость и принципы не позволяют. А по другую сторону фронта — те, кто как раз готов работать сообща.

Он искренне удивился:

— Неужели вы думаете, что большевики победят? Горстка оборванцев, многие из которых попросту неграмотны.

Диггинс усмехнулся:

— Вот именно снобизм русское дворянство и погубит. Вы недооцениваете противника, а ведь среди красных есть прекрасно образованные люди. И у них есть великая цель, которая их объединяет.

Андрей хотел возразить, но задумался. Да, он жадно проглатывал все газетные статьи, где говорилось хоть что-то о России. Но пытался ли он понять, что там происходит? Пожалуй, нет. Он был слишком занят — работой, разводом с Джудит, мыслями о Шуре. И он предпочел промолчать.

Довольный победой в споре капитан предложил ему партию в преферанс, и этот вечер они провели в салоне на верхней палубе в компании еще нескольких морских офицеров.

А утром на горизонте показался Архангельск.

34. Совет

Поверенный Дерюгина — седовласый почтенный Константин Петрович Ларинцев — разыскал ее в госпитале. Представился, сообщил о цели своего визита. Ей, как обычно, было некогда, и она мотнула головой, спеша в палаты:

— Простите, господин Ларинцев, но я не имею никакого права на эти деньги. Прошу прощения за доставленное беспокойство.

Но он заставил ее остановиться и выслушать.

— Простите, Александра Сергеевна, но я вынужден настаивать. Указания покойного Аркадия Сергеевича не оставляют никаких сомнений в том, как он хотел распорядиться этими средствами. Насколько я знаю, у него не было ни жены, ни детей, так что если вы согласитесь их принять, то никому не сделаете хуже. А в это тревожное время дополнительный капитал лишним не бывает.

Она подумала и согласилась. Кто знает, возможно, ей придется ехать к тетушке в Екатеринбург, и лучше, если ей не нужно будет экономить каждую копейку.

К тому же, ей казалось, что эти деньги какой-то незримой нитью связывают ее с Кузнецовым. Они напоминали ей о том, что когда-то давно она кое-что значила для него.

Она по-прежнему ничего не знала о брате — ей хотелось, чтобы Кирилл поскорее вернулся домой, и они поехали бы к Таисии Павловне вместе. Прошлое путешествие в Екатеринбург не оставило у нее приятных воспоминаний, но нынешнее одиночество совсем сводило ее с ума.

К тому же, обстановка в городе становилась всё тревожней. Говорили о масштабном наступлении большевиков и о том, что они, вернувшись в Архангельск, в ответ на «белый террор», начнут свой, красный.

— Советую вам, Александра Сергеевна, подумать об отъезде, — сказал ей однажды Константин Петрович.

С недавних пор она часто стала бывать у Ларинцевых в гостях, и он, и его супруга Дарья Михайловна взяли над ней что-то вроде негласной опеки. У нее было мало друзей в городе, и каждым таким знакомством она дорожила.

— В конце сентября англичане тоже покинут Архангельск. Что начнется после этого, никто не может знать. Конечно, можно тешить себя надеждой, что когда-нибудь мы вернемся к привычному укладу жизни — к тому, который был до революции, — но вы же понимаете, Александра Сергеевна, не можете не понимать, что это вероятие этого крайне мало.

Она поделилась с ними планом уехать в Екатеринбург к тетушке, но, вопреки ее ожиданиям, Ларинцевы ее не поддержали.

— Ничего глупее и придумать нельзя, Шурочка! — заволновалась Дарья Михайловна. — Вы представляете себе, что сейчас творится в центре страны? Вам придется несколько раз переходить то к красным, то к белым. А в некоторых губерниях, говорят, поезда вовсе не ходят, потому как разобраны пути. Разве можно женщине одной пускаться в такое путешествие?

Она не стала с ними спорить, а для себя решила обсудить всё с Кириллом — как только он вернется домой.

Но домой брат так и не вернулся — вместо него почтальон принес письмо от его боевого командира, который известил ее, что Кирилл Сергеевич погиб в ожесточенном бою у двинского поселка Березник, проявив себя как храбрый воин и защитник Отечества.

Она не спала всю ночь — ходила по пустым комнатам, где всё напоминало о брате. Вот журнал «Родина», который он любил читать. А вот забытые им на комоде папиросы. И любимый серебристый подстаканник на кухне. Может быть, если бы она выплакалась, ей стало бы легче. Но слёз не было — было только жгучее всепоглощающее отчаяние.

Она осталась совсем одна. Ларинцевы правы — ехать сейчас через полстраны в Екатеринбург — безумие. Она даже не знает, там ли Таисия Павловна и Евгений. И что она станет делать, если не найдет их там?

Теперь воспоминания об Андрее уже не вызывали обиды и желания всё забыть — только грусть и сожаление об упущенных возможностях. Как ей хотелось бы вернуться на пять лет назад и принять другое решение. Ну, что ей стоило ответить согласием и отправиться в Лондон вместе с ним? И почему она не рассказала обо всём тетушке? Быть может, та как раз порадовалась бы ее счастью.

Чего добилась она, оставшись здесь? Довезла Таисию Павловну до Екатеринбурга? Это могла сделать любая из горничных — да вот хоть та же Дашутка. Защитила брата? Нет, не защитила. Кто знает, быть может, если бы она сама обосновалась в Лондоне, то спустя какое-то время смогла бы вызвать туда и Кирилла. Думать об этом сейчас было больно и бессмысленно, но мысли сами лезли в голову.

Она могла бы попросить выходные в госпитале, но, напротив, еще усерднее взялась за работу. Помощь тем, кому было сейчас еще тяжелее, чем ей самой, давала возможность хоть ненадолго забыть о своем горе. Она не уходила из госпиталя целую неделю, пока туда не заявилась Ларинцева и не увела ее к себе домой.

— Посмотри, на кого ты похожа, Шурочка! — Дарья Михайловна подвела ее к зеркалу, откуда глянуло на нее похудевшее, изможденное лицо. — Тебе нужно выспаться и нормально поесть. Сейчас я налью тебе бульона.

Она послушно выпила бульон, но не смогла проглотить ни кусочка жареной рыбы. Вернувшийся из конторы Константин Петрович укоризненно покачал головой.

— Давайте вернемся к нашему прежнему разговору, Александра Сергеевна! Поверьте старику — через месяц или два Архангельск снова падет. В город придет новая власть и начнется хаос. Бумажные деньги не будут стоить ничего. Простите, я тут без вашего ведома перевел и свои, и ваши капиталы в золото — так оно всё-таки надежней.

Она не понимала, зачем он рассказывал ей всё это. Разве они могли что-то изменить?

Дарья Михайловна поняла ее без слов.

— Мы, Шурочка, с Константином Петровичем надумали податься за границу. Со дня на день начнется эвакуация англичан — может быть, ты и сама видела на набережной огромные корабли. Константин Петрович сумел достать каюту — конечно, мы не можем знать, что ждет нас на чужбине, но в Лондоне хотя бы не идет война. А золото — оно везде золото. Так вот, Шурочка, мы предлагаем вам поехать с нами.