Страница 6 из 7
– Цыц, малявки! – показалось, что бревна сруба подпрыгнули от рева Млада. – Куда оперед батьки?! – дети смолкли. Приученные с детства уважению к старшим, они не посмели раскрыть рты. Молча попятились на свои места. – То–то же! – юноша был доволен собой. Повернувшись к подошедшему пекарю, парень молвил: – Гостемил, благодарим тебя за угощение, принимаем дары с радостью. Мир твоему дому, – после чего поклонился.
– Благодарю, гости дорогие, – пожираемый голодными глазами, на стол опустился поднос, доверху наполненный манящими вкусностями.
– Отведайте угощения! – поставив потертые глиняные чашки подле пыхтящего самовара, стоящего на краю стола, рядом с мужем встала хозяйка избы. – Запейте иван–чаем, да заешьте медком. Сейчас и каравай поспеет.
Дети облизнулись, глотая слюни. Млад кивком дал понять, что можно – угощайтесь. Он не торопил ребятню, успеется – вся ночь впереди, ещё наколядуются–напоются. Пусть поедят, налакомятся перед песнопениями в мороз. Юноша вспоминал, как сам впервые пошел колядовать, переполняемый гордостью, что наконец–то дорос. Он тогда не мог понять, почему не ушли с крыльца мельника после нескольких песен? Почему вошли в дом и ждали, пока испекут угощения, а не неслись по заснеженным улицам дальше, набивая приготовленные загодя мешочки? Лишь совсем недавно, после наречения, причина своеобразного ритуала стала ему ясна. А тогда он, как сейчас Веселина, сидел, боязливо выглядывая из–за стола, и ждал.
– Дождались, лапушки! Истомились, измаялись! – мельничиха с улыбкой посматривала на жующую сладости и попивающую терпкий чаек ребятню, то и дело переводя взгляд на отошедшего к печи мужа. – Гостемил, поспешай.
Хозяин дома не заставил себя ждать. На стол лег второй поднос. Младшие дети ахнули как один. Даже те, кому не впервой посчастливилось лицезреть каравай мельника, смотрели затаив дыхание.
– Тучный! Крава! – юноша нежно провел рукой по столу подле пирога, словно гладил животное.
Сверху каравай украшало Солнце. Выпечка была как живой, казалось, что лучи рвутся на волю, да никак не могут вырваться.
– Млад, тебе честь! – хозяин избы похлопал гостя по плечу.
Парень вздрогнул, хоть и готовился, а всё равно оказался не готов. Рука, держащая нож, подрагивала. Каждый год один из подростков, прошедший на Перунов день наречение, разрезал колядочный каравай мельника ножом, полученным от старейшин. Деревенские верили, что этим они помогают юному Солнышку вырваться из лап Зимы. Все присутствующие замерли: кто постарше – с пониманием, остальные чувствуя важность момента.
Юноша выдохнул. Грудь наливалась уверенностью, руки силой. Нож перестал дрожать. Лезвие коснулось каравая. Сделать первый надрез стоило неимоверных усилий, словно на столе лежал не мягкий, пышущий теплом пирог, а кусок льда.
Хозяева дома переглядывались. В их удивленных глазах читался испуг.
– Давай же! – Млад давил на нож двумя руками, налегая всем телом. Нехотя румянец каравая поддался. – Уффф! – парень выдохнул, набираясь сил для второй попытки.
Кружилась голова. Чудилось, что неведомый собеседник нараспев шепчет в самое ухо:
Корова–крава–каравай,
Ты Зорюшка–Зар,
Младое Солнышко рожай,
Нам на закате дня.
Парень, призадумавшись, почему это Солнце рождается на закате, а не на рассвете, приготовился к новой попытке: покрепче взял заиндевевший нож, но не успел осуществить задуманное.
С размаху распахнулась входная дверь, с громким стуком ударяясь о стену. Ледяной ветер нещадно хлестал по лицам. Раздался истошный вопль:
– Батька! Волки! Вооолки!
Трясущаяся от страха Любава оседала у порога.
* * *
Явь. Дом Ратибора (15:23)
– Мы искали коляду!
– Заплели Заре косу!
– Мы искали коляду!
– У Ратибора на носу!
Орущий и улюлюкающий многоголосый нестройный хор звонко распевал придуманные на ходу колядки. Эхо, вторя голосящим, разносило мелодию по подъезду. Мальчик удивился – почему на устроенный шум не реагируют соседи. Тем временем укрывшиеся под масками запели хором, стройнее и слаженнее, чем несколькими минутами раньше:
Открывай закрома!
Угощенья готовь!
Хлебный год ждет тебя!
Стадо тучных сто коров!
– Чего разгорлопанились! – всё же один из соседей не выдержал, из приоткрытой двери опасливо высунулась усеянная бигудями голова. – Ох ты ж! – недовольная женщина слегка отпрянула, разглядев злостных нарушителей покоя. Но, не побоявшись устрашающих масок, продолжила негодовать: – Идите на улицу, там и орите! А лучше в лес!
– Влеес–с–с, лес, лес, лес, – бойкое эхо бодро убежало гулять меж этажами.
Как по сигналу, колядующие, позабыв о растерянном Ратиборе, за спиной которого маячила недовольно покусывающая губы Берегиня, устремились к его соседке. Та предусмотрительно нырнула в квартиру и захлопнула дверь, не ведая, чего можно ждать от беснующейся молодежи, и продолжая негодовать уже из надежного убежища.
– Полицию вызову! Думаете, управы не найдется?
– Тетя, ну зачем полицию! – задорный девичий голос донесся из–под хари лисы.
– Лучше угости, чем стол богат! – вторила ей рогатая маска козы с огромными деревянными зубами.
И вновь не сговариваясь, словно единый организм, колядующие запели:
Каравай–каравай,
Угощения давай!
Тауси–уль–люси,
Угощения неси!
За дверью смолкли. Маски же наоборот – начали шуметь громче, свистя в свистелки и дудя в дуделки.
Если хочешь сытный год,
Три конфеты нам вперед!
Хочешь ты богатый год,
Пироги неси нам в рот!
Колядующие, нисколько не боясь гнева остальных соседей или обещанного визита полиции, раздухарились вовсю. Напротив, Ратибор начал нервничать. Узнав поющие голоса, он понял, что пришли именно к нему.
Выждав небольшую паузу, соседская дверь открылась на распашку. На удивление мальчика, соседка – сварливая, постоянно чем–то недовольная женщина – стояла на пороге, держа поднос, доверху наполненный конфетами, фруктами и печеньем. Бигуди отсутствовали – и когда только успела?
– Угощайтесь, гости дорогие!
Она была само радушие. Доброжелательная улыбка не сходила с лица. Самое удивительное – ясно виделось, что улыбка не натянутая, не наигранная, а по–настоящему светлая, излучающая тепло.
Маски переглянулись и, перехватив поднос, вывели сияющую женщину на площадку, после чего завели вокруг неё хоровод:
Коляда идет, коляда идет!
Радость он в мешке несет!
Счастье он в мешке несет!
Овсень–Таусень,
Жизнь будь сладостна!
Проводив счастливую женщину, колядующие вернулись к двери Ратибора. Мальчик дивился: как лихо его гости справились с ворчуньей. Они не только избежали скандала или вызова правоохранителей, но сумели поднять соседке настроение, и – вот невидаль! – получить из её рук угощение. Когда Ратибор напомнил себе: кто явился под харями и лярвами, то осознал, что иначе и быть не могло.
– Как видишь, старые традиции возвращаются! – до этого момента недовольно сопящая за спиной мальчика Берегиня радушно улыбнулась гостям. Она тоже отлично видела, кто пришёл под масками, и искусно скрывала своё недовольство – не время и не место.
– И здорово, что они возвращаются! Впереди самая длинная ночь в году – ночь чудес! – мальчик с радостью обернулся. – Идем гулять?!
В ответ колядующие загудели – их ждало славное приключение.