Ты пожалеешь

***

Октябрь я проживаю как во сне — улыбаюсь, зубрю лекции, не реагирую на смешки и токсичные шутки однокурсников и не плачу, хотя Катя каждую перемену норовит меня крепко обнять и пожалеть.

Я уверена: эта боль тоже пройдет, и даже умудряюсь часами утешать Женю, сорвавшегося в алкогольный штопор.

В квартире Артема есть все, что нужно для счастья, но сам он в последнее время предпочитает чиллить вне ее стен.

«Не надо так ее опекать. Это лишнее. Скажи ей, не тяни…» — фраза, оброненная его отцом в коридоре суда, не дает покоя, и в один из дней я с пронзительной ясностью осознаю, что именно Артем никак не решится до меня довести.

От стыда и собственной никчемности противно сосет под ложечкой, еда из чужого холодильника не лезет в глотку. Артем — красивый, успешный молодой мужчина, вынужден скитаться с дамами сердца по отелям, потому что пообещал Жене присматривать за мной. Кто я для него и почему все еще здесь?

Всю ночь ворочаюсь на неудобной кровати и закручиваю в узлы простыни. И вспоминаю Харма — мальчика из высшего общества, пославшего свои привилегии к чертям. Он машет метлой, поет на площади и в клубах, берется за любую работу, дает трудностям бой и остается самодостаточным.

Слишком долго в этой жизни все решали за меня. Пора прекратить цепляться за других, быть слабой и вечно нуждающейся в помощи.

Утром, едва разлепив глаза, отбрасываю одеяло и, как лунатик, в потемках шаркаю на кухню. В ней горит голубоватый свет и витает умопомрачительный аромат свежего кофе.

Артем пялится в смартфон, сверяя список дел с расписанием занятий, нетронутый напиток богов остывает возле разбросанных по столу бумаг.

Отодвигаю металлический стул, влезаю на него, отпиваю из чашки Артема и, подперев ладонями щеки, хриплю:

— Доброе утро.

— Рано ты… — удивляется он, но я удивляю его еще больше:

— Для важного разговора не существует такого понятия. Слушай, я знаю — ты всегда тяготился выбором родителей. Не поверишь, я — тоже. Я тебе не нравлюсь, сколько не пыталась тебя завлечь, а я никогда не смогу полюбить тебя. Давай расстанемся.

— Даже не заикайся! — раздраженно обрывает он, но я не унимаюсь.

— Ты пообещал брату, что позаботишься обо мне. Но тогда отец еще был на свободе! Теперь договоренности не действуют. Больше не имеет смысла создавать иллюзию отношений. Я давно выросла, Артем. Смотри. — Я встаю, отгибаю резинку пижамных штанов и демонстрирую ему черную надпись. — Вот так я развлекаюсь. Такая жена тебе точно не подойдет!

Лицо Артема каменеет, рот остается открытым, а в глазах отражаются злость, неприятие, возмущение и… облегчение.

Он не станет меня удерживать. И слава богу.

— Тот зумерок из клуба? Так и думал, что между вами что-то происходит… — Мой несостоявшийся жених откидывается на спинку стула, скрещивает на груди руки и прищуривается. — Он что-то сделал тебе, ведь так?

Отхлебываю кофе, грею пальцы о теплые бока чашки и беззаботно пожимаю плечами:

— Какая разница? Я люблю приключения. Ты тоже любишь развлекаться на стороне. Нас ничто не держит вместе, Тема. Ты мне ни-че-го не должен. Я хочу уйти.

Я до одури боюсь будущего, но, как только произношу эти заученные слова, уже знакомая странная эйфория накрывает волной. Освобождение и миллионы возможностей ждут меня впереди.

— Ладно, — неожиданно легко соглашается Артем, роется в бумажнике и вкладывает в мою руку банковскую карту. — Но сегодня же сними квартиру. Звони, если что-то понадобится. Наезды Женька переводи на меня — разберемся.

— Обязательно! — Я провожаю его до дверей и крепко обнимаю. Возвращаюсь в гостевую комнату, укладываю в чемоданы вещи и плачу навзрыд. Если бы у меня был именно такой брат, мы бы никогда не оказались в беде.

В последний раз смотрюсь в огромное зеркало в прихожей, потуже завязываю шарф, оставляю пластиковую карту Артема на полочке и отваливаю в свое прекрасное далеко.

Глава 25

Пластмассовые колеса верного чемодана гремят по асфальту, еще один — в руке — заставляет меня накрениться вправо. На плече болтается сумка с парой тысяч налички, любимыми мамиными украшениями во внутреннем кармане и смартфоном с десятком пропущенных от Кати — я прогуляла занятия.

С серого неба сыплется снежная крупа, по-зимнему студеный ветер обжигает щеки.

Покупаю в киоске газету бесплатных объявлений, укрываюсь от непогоды в остановочном павильоне и, потеснив недовольных бабуль, сажусь на лавочку.

Мне нужны жилье и работа — внимательно просматриваю все страницы и впадаю в отчаяние. Герои моих любимых фильмов бросали все и без труда начинали с нуля, но реальность обескураживает: оказывается, аренда приличной квартиры стоит очень дорого, а работы для студенток-второкурсниц в нашем городе попросту нет.

Снег за пластиковыми стенками усиливается, ветер задувает под лавочку, пальцы уже ничего не чувствуют, глаза слезятся.

Но вернуться к Артему — значит сдаться, и мозг продолжает напряженно искать выход.

Бабушки, подхватив баулы, подаются к дверям подъехавшего автобуса, он заботливо принимает их в свое теплое нутро и отъезжает. И я вдруг отчетливо вижу желтую вывеску на противоположной стороне проезжей части. Ломбард.

Раньше эти заведения ассоциировались у меня с нищетой, обманом и безысходностью, но сейчас я встаю и со всеми пожитками тащусь к переходу. Вваливаюсь в небольшое помещение, заставленное техникой и антиквариатом, дышу на руки и умоляю девушку за стойкой:

— Скажите, сколько вы сможете за это дать?!

Роюсь в сумочке и кладу на стойку драгоценности — мамины изумруды, рубины и сапфиры, обрамленные золотом, испуганно поблескивают в ярком свете ламп. Некоторые из них маме подарил папа, но большую часть она фанатично скупала в ювелирных магазинах без всякого повода. Я не любила «побрякушки» и не разделяла ее увлечения, но теперь мысленно благодарю.

Девушка внимательно разглядывает колье, серьги и браслеты через лупу, взвешивает их, наносит на металл специальный состав и объявляет конечную цену — раза в четыре заниженную.

Обычно в таких ситуациях за меня вступалась Катя и закатывала скандал, и мне ее не хватает. Но за стеклянной дверью бушует вьюга, идти некуда, а денег, вырученных за мамино колье, хватит на три месяца аренды маленькой однушки в спальном районе.

Читаю и подписываю предложенный договор. Нужно привыкать мыслить категориями выживания. Как говаривал Харм, чтобы удовлетворить базовые потребности, иногда приходится махать метлой.

Возвращаюсь на остановку с пачкой денег в кармане и чувствую себя по-настоящему богатой и взрослой. Кошмар последних месяцев многому научил меня, я смогу перенести любой удар судьбы и подняться. Мама бы мною гордилась.

Как по мановению волшебной палочки, снег заканчивается, из-за крыши выглядывает солнце, белые сугробы слепят глаза и дарят ощущение праздника.

Отрываю от столба объявление «Сдаю квартиру. Очень дешево!», набираю указанный в нем номер телефона и вслушиваюсь в монотонные гудки.

***

Жизнь налаживается.

До вечера избавляю от грязи и пыли убитую однокомнатную квартиру, навожу в ней красоту и раскладываю свои вещи в перекошенный шкаф без дверок.

Наполняю пожелтевшую чугунную ванну горячей водой и погружаюсь в волны умиротворения и счастья. Из неплотно завернутого крана капают капли, плафон над тусклой лампочкой отбрасывает на потолок круглую тень.

«I wa

— Ты уже им стал, — грустно усмехаюсь я. Душу скручивает сожаление и тоска о несбывшемся, но обиды и злости нет.

У него были причины поступить так — пусть даже мотивы его были низменными и жестокими. Он предал и остался в своей темноте, так и не поняв, что подтолкнул меня к свету. Ведь до встречи с ним я не подозревала, каким человеком являюсь и насколько сильной могу быть.

Я не знаю, чем он занимается, чем дышит и чем живет, как идут его дела — мне наплевать…