Страница 43 из 46
Целых два часа в СБ гремел гром и сверкали молнии. Количество объяснительных записок росло как снежный ком. Игры с рабочих компьютеров удалялись со скоростью света.
Под профилактическую раздачу попал даже несчастный сисадмин Василий, который однажды сдал Веронике пароли от сервера.
Если бы рейдеры попробовали предпринять сейчас хоть что-то против компании, вздрюченная охрана закатала бы всех в асфальт, не посмотрев на снег и холод.
Без своей доли «ласки» не остался даже генеральный директор.
Руслан сдерживался как мог. Добела сжимал кулаки, подбирая слова. Старался говорить спокойно. Но спустя всего две минуты разговора Марат Закиевич без просьбы сам предложил начбезу отпуск. Пообещал отправить «туда же» свою секретаршу. И поклялся больше не дарить на Новый год ни сотрудников, ни подарков.
Наверное, после всех этих выговоров и обещаний можно было почувствовать облегчение. Даже после хорошего спарринга Руслан не ощущал себя настолько вымотанным. Но, когда из палаты Вероники второй раз без новостей вышел доктор, вся «медитация» Бадоева полетела псу под хвост.
Больше не дожидаясь ни от кого разрешения, он вломился внутрь и с видом «никто меня не сдвинет» уселся в кресле возле кровати.
Как раз вовремя. Больная, которой никто не разрешал вставать, слишком пристально косилась на свою обувь, а в руках уже сжимала сумочку.
– И не думай!
Готовый в любой момент перехватить эту ненормальную, Руслан вытянул ноги и блаженно потянулся.
– Я и не думаю. Я ухожу! Тебе нужны результаты анализов, ты их и узнаешь. А мне пора на работу.
Вероника все же спрыгнула с кровати и босиком гордо промаршировала за своими сапогами.
– На работу не нужно. С сегодняшнего дня у тебя отпуск.
Всем разговорам Руслан предпочёл бы, чтобы Вероника вернулась к кровати и ещё раз прошлась по палате. От одного только вида на округлые ягодицы жизнь становилась прекраснее и ярче. Но предупредить он был обязан.
– Что?
– Пока на две недели, а потом... – Правый уголок мужских губ дернулся. – ...как пойдет.
На слове «отпуск» Вероника встала как вкопанная.
– Не поняла. Я не отпрашивалась в отпуск. Только на пару часов сегодня утром.
– Где пару часов, там и две недели. – Руслан лишь пожал плечами.
– Ты что-то сказал генеральному?
Пухлые губы сжались в нитку, и уже не только голова, но и весь корпус начал медленно разворачиваться в сторону Бадоева.
– Сказал, что жить без тебя не могу и, пока не простишь, на работу не верну. – Он даже не улыбнулся.
– Еще раз повтори, пожалуйста!
Пожарская по-собачьи наклонила голову вбок и нахмурилась.
– Совсем не могу без тебя. Думал, что отпущу, и все пройдет. А оно не проходит. – Руслан похлопал кулаком по груди. – Вот тут засела. Ни время, ни работа не лечит. На стену уже лезть готов.
– Ты это... Клин клином попробовал бы! Хотя... – Узкая ладонь прижалась ко лбу. – Кого я учу?! Ты, небось, за эти недели со своими бабами стол совсем расшатал. Из-за этого, кстати, и сердце может болеть. Переутомление!
– На мой стол теперь можно мощи святых класть! Он твоей пятой точке не изменял!
– Тогда диван. – Вероника брезгливо передернула плечами.
– А на диване впору утренний молебен проводить. Аж светится от святости.
– Пожалуй, проверять не буду. Моей, как ты выразился, «пятой точки» там больше не будет, так что все равно.
– Я бы так категорично не заявлял.
Любоваться босой разъяренной валькирией было приятно, но ладони уже зудели от желания притянуть эту упрямицу к себе и хоть на полчаса подпереть чем-нибудь дверь.
– Знаешь, как оказалось, в мире много интересных мужчин кроме тебя.
Вероника даже руки сложила на груди. Неприступная, как Брестская крепость! Роскошная, как богиня.
– Только у тебя с ними ничего не было... – Хищно ухмыльнувшись, Руслан наклонился вперед. – И не будет.
– И кто же мне помешает?!
– Я!
– Руслан Азимович, губу закатайте, – Вероника демонстративно перешла на «вы». – Я тут наступила на нее, кажется.
– Будешь хорошей девочкой, я тебе на всего себя наступить разрешу.
– Да я скорее в монастырь уйду. – Вероника фыркнула.
– Не-е-т! Ты уйдешь в мой дом. Поселишься в моей кровати. А дальше мы что-нибудь придумаем.
– Что-нибудь?
Теперь к злости на лице Вероники добавилось что-то еще. Глаза заблестели, а губы дрогнули. Совсем как во время прощального разговора.
– Я искуплю свою вину. – Уже без улыбки, с такой же болью Руслан протянул к Веронике руки. – Все исправлю. Не знаю, правда, пока как.
– Да ты... Да ты...
Ее затрясло. Ладони сжались в кулаки. И, не сдержавшись, она маленьким ураганом налетела на Бадоева.
– К черту ты пойдёшь! Понял?
Правая рука ударила по левой щеке.
– Видеть тебя больше не хочу.
Левая обожгла правую щеку.
– Солдафон! Животное! Чудовище!
Удары посыпались без остановок.
– Ты больше и пальцем меня не тронешь! Я лучше в монастырь уйду, чем снова с тобой буду. Да я...
Будто копила эти фразы все двадцать дней, Вероника кричала и кричала. Лупила Руслана, не жалея своих ладоней. Не сводила взгляда с его глаз.
В результате оба так увлеклись, что не заметили, как в палату вошел доктор.
– А что это у нас такое происходит? – Он даже очки протер, будто не поверил своим глазам. – Кто разрешил тревожить мою пациентку? – Сурово уставился на Руслана.
Чуть не кончивший от пощечин, тот лишь криво улыбнулся в ответ. Но следующей фразой доктор стер улыбку и заставил раскрасневшуюся парочку побелеть.
– Вероника Георгиевна, в вашем положении лучше беречь себя. Никаких стрессов и физических нагрузок.
– Э-э... в каком положении?
Словно мозг резко перегрелся и включилась вентиляция, Пожарская начала активно хлопать ресницами и облизывать губы.
– В беременном. Я предполагаю, четыре недели! – Доктор важно поправил очки и, словно что-то его развеселило, расцвел в улыбке. – Но лучше мы сейчас пройдем в кабинет УЗИ и выясним все точно.
Глава 25. Родители
Наверное, было не место и не время, но после слов доктора Вероника вдруг вспомнила, как однажды в детстве соседский мальчишка лопнул рядом с ней сразу два воздушных шарика. Страшного вроде не произошло, но после взрыва до вечера она ничего не слышала и шарахалась в сторону от всего, что имело круглую форму.
В палате никаких шариков не наблюдалось. Из круглого рядом были только глаза Бадоева, но уши почему-то заложило. Вместо шума ветра за окном и голоса врача Вероника слышала лишь звон. И, как она ни хлопала ресницами, слух не возвращался.
Картинка напоминала немое кино: доктор открывал и закрывал рот, улыбался, указывал на дверь за спиной. А Пожарская только сильнее цеплялась в окаменевшего Бадоева и трясла головой.
Мозг сбоило ничуть не меньше. В черепушке, словно из старого, охрипшего магнитофона, звучали какие-то слова врача... «Положение», «беременность». Язык казался русским. Только все они почему-то были незнакомыми.
Так, в глухоте и неожиданном склерозе, прошло, наверное, минуты две. А потом уставший говорить впустую доктор громко, как настоящим глухим, прокричал:
– Кресло-коляску подать?
Это были первые пробившиеся сквозь звон в ушах слова. Обрадованная, Вероника тут же захотела сказать «нет», но Руслан ее опередил.
Будто заболел самой тяжёлой формой ангины, он кашлянул и хрипло произнес:
– Подать. Две штуки!
Возможно, это было лишним, возможно, после героического «похода» в палату на мужских руках позорным, но спустя пять минут Вероника искренне радовалась, что не нужно на дрожащих ногах самой бороться с земным притяжением.
Чего и следовало ожидать – огромный Бадоев не поместился в новенькой модной коляске. Попа влезла, плечи торчали по сторонам от спинки, но пристроить длинные ноги так и не удалось. Зато, немного очухавшись, он сам покатил Веронику. И в этот раз на пороге процедурного кабинета его не смогли остановить ни медсестра, ни врач.