Страница 27 из 78
Кокин с Казаковым на эту приманку и клюнули - на деньги немереные, шальные, и на возможность быть рядом с Университетом, главное, чтобы не терять связь с кафедрой и научным руководителем, повторим, и через три положенные на отработку диплома года опять вернуться к нему под крыло, уже в качестве аспирантов. Сначала договорились в середине января устроиться на фирму вдвоём. Но тот человек, кто вёл с ними переговоры, попросил кого-нибудь ещё найти: дескать, нужны были на фирме люди, имелись места вакантные и лишние капиталы.
И тогда-то парни вспомнили про Жигинаса, товарища по кафедре, предложили ему с ними вместе работать пойти. Серёга, недолго думая, согласился: в январе он ещё твёрдо намеревался не покидать Москву. Но попросил Казакова и Кокина взять ещё и Кремнёва с собой - для надёжности. Это было единственным его условием, но жёстким: без Макса он не хотел, боялся оставаться в столице... Те позвонили и побеседовали с работодателем, давшим в итоге и на Максима добро. Всё пока что складывалось удачно и гладко у четырёх иногородних парней, бездомных бедолаг из общаги...
6
В 20-х числах января, аккурат перед началом студенческих зимних каникул, он, работодатель, неожиданно приехал на факультет и встретился в одной из аудиторий со своими будущими коллегами, чтобы ещё раз все непонятные моменты с глазу на глаз обсудить, заручиться их окончательным согласием и поставить подписи под документами.
Был на той встрече и Кремнёв, разумеется, который, по правде сказать, ничего из беседы не понял, что его в будущем ожидает, но уточнять-переспрашивать залётного мужичка не стал - друзьям-однокашникам доверился. Он тогда ясно понял только одно, но главное, что не уедет он, получив диплом, из Москвы, как все остальные его товарищи по общаге и курсу, - рядом со своей БОГИНЕЙ жить и работать останется. Всё остальное его уже мало интересовало, ибо быть рядом с Мезенцевой стало главной его мечтой и заботой с некоторых пор, определявшей все его помыслы и поступки, всё его бытие и сознание....
Перед подписанием итоговых документов работодатель, спохватившись, спросил своих будущих молодых коллег про места проживания их родителей, у которых они четверо вынуждены будут прописаться после того, как выпишутся летом из Дома студентов МГУ.
Казаков и Кокин назвали свои родные города в Поволжье, Кремнёв - свой Касимов. И вопросов к ним троим не возникло. Но когда очередь дошла до Жигинаса и его украинского паспорта, - работодатель нахмурился сразу же, надолго задумался, затылок свой зачесал... и потом произнёс с сожалением, что не сможет он трудоустроить Серёгу, увы. На фирму, дескать, берут только жителей РСФСР: хохлов или кого ещё отдел кадров не пропустит...
Наступила тяжёлая и мучительная пауза в разговоре, длившаяся с минуту, которую прервал, наконец, всё тот же мужик-коммивояжёр, испугавшийся, что вся его старая схема рассыплется на глазах, и надо будет спешно выстраивать новую.
- Слушай, Сергей, - обратился он к Жигинасу с участливым видом, не желая терять уже было давшего согласие добровольца, за которым может последовать и Кремнёв. - А ты не можешь прописаться тут у нас временно у кого-нибудь? Нет у тебя в России родственников или знакомых каких, старичков одиноких? Пропишешься к ним на пару-тройку лет, заплатишь им за это денежку. А как уладишь дела в Москве, закрепишься тут основательно и на века - так сразу же потом и выпишешься.
-...Да нет, таких родственников у меня не имеется, - упавшим голосом ответил Серёга, чувствуя, что с найденной работой получается у него полный облом, и надо будет срочно искать что-то другое.
- А почему нет-то, почему: у меня пропишешься, - быстро вмешался в разговор Максим, испугавшийся не меньше Серёги; его также совсем не грела и не прельщала перспектива одному по окончании МГУ остаться; да ещё и в непонятной конторе с непонятными же людьми. - Пропишешься у моих родителей пока: я съезжу на каникулах и договорюсь. А там видно будет: время покажет, куда нам с тобой грести. Ты же не станешь потом, я надеюсь, претендовать на часть родительской жилплощади? не захочешь нашу убогую двушку делить? Хотя там и делить-то нечего.
- Отлично придумал, Максим, молодец! - радостно всплеснул руками работодатель. - Если пропишешься в Рязанской области, Сергей, то и проблем у тебя никаких не будет...
Жигинас недовольно поморщился, носом громко пошмыгал, что-то быстро посоображал - после чего нехотя согласился на предложенную авантюру, ещё не отдавая отчёта, чем ему всё это грозит, и нужно ли ему вообще подобное "счастье". После этого они вчетвером подписали предоставленные им распределительные документы, которые светящийся счастьем мужик-зазывала побежал сразу же сдавать в деканат, справедливо посчитав свою агитационную работу полностью выполненной.
Он ушёл, чрезвычайно довольный случившимся. Разошлись по общаге и друзья, плохо ещё представляя, куда они по дурости молодой вляпались, и что их ждёт впереди. Все надеялись на лучшее, понятное дело: что вывезет их кривая в светлое и счастливое будущее. А что им ещё оставалось делать, бездомным и без-породным гостям столицы, о которых некому было в Москве позаботиться и похлопотать, доброе слово замолвить!!!...
Глава 9
"С детства я устремлялся душой к небесам,
Верил сказкам про ад и другим чудесам.
Но потом вразумил меня мудрый наставник:
"Ад и рай в твоём сердце - запомни, Хайям"..."
О.Хайям
1
В декабрьско-январскую новогоднюю ночь, последнюю на истфаке, в жизни 5-курсника Кремнёва произошло знаменательное событие: он танцевал с Мезенцевой на новогоднем балу и впервые держал её в своих объятиях.