Двенадцать

– Лев? – спросила я – Ты сам это придумал?

– Ни в коем случае нет. Это же не лев, а чистопородный лис! – ответил музыкант. – Но, если все-таки сомнения в моей частности поселятся у тебя в душе, помни, что я поклялся и намерен сдержать клятву одному представителю семейства кошачьих, что не выдам его секрет. Все еще надеюсь, что мне помогут построить жилище. Хоть кто-то.

Леон. Фамилия Шаяля. Моей же фамилией является Лисс, и на рыжее хитрое животное изображение на окарине, как ни крути музыкальный инструмент в руках, не похоже. Теперь музыка из этой окарины не может не помочь, раз уж в ее изготовлении, хотя бы косвенно, но принял участие мой далекий от музыки талантливый строитель. Сдержать слезы было сложно, но я взглянула на Шаяля, насыпающего в костер разноцветные порошки, Лист, вспотевшую от растирания листьев в тазу, и Моэра, до сих пор с улыбкой уставившегося на меня, и справилась с нахлынувшими эмоциями. Это будет лучшей благодарностью для людей, которые итак не хотят меня никуда отпускать.

Окарина возвратилась создателю, поскольку играть на ней буду не я. Мой мозг не в состоянии осознать, каким образом с помощью физических видимых предметов у людей получается создавать чудесные мелодии, невидимые и проникающие в самую душу. Что должно произойти в сознании, чтобы мелодия разложилась в голове в череду действий руками, будь то нажимание клавиш или дерганье струн? Эти волшебники музыканты, каждый вечер проводящие импровизированные концерты, наполняют ночь своей магией, и пробуждают бурю чувств.

– Не бойся. После всего этого я, разумеется, верну ее тебе. Если захочешь, сможешь даже научиться играть, каждую неделю я провожу уроки для детей, – сказал мне Моэр.

– Поэтому папа вот-вот тебя и погонит! Он постоянно вспоминает того мальчишку с ах'фой, что с твоей помощью искалечил пальцы в кх'овь и закапал обеденный стол, – послышался крик Лист из другого конца пещеры.

Закончив перепалку, мы начали готовить место ночного действия. За костром, у дальней стены пещеры шкуры были разложены в виде кушетки. Это было место для меня, которое грел для меня Завр, до невозможности любящий лежать на возвышениях. В изголовье моей «кровати» готовящийся к худшему Шаяль также обустроил себе место, положив пару шкур, и набросал в кострище розоватый порошок гриба псилоцибе, употребление которого в пищу вызывает галлюцинации и, кому как повезет, состояние эйфории или же полной апатии. На огне разогревался котелок с плавающими цветами голубого лотоса и шалфея, пары которых производят мягкий анестезирующий эффект. От всего многообразия воздействующих веществ воздух казался горячим и тяжелым. Слой дыма осаживался на коже и неприятно тянул.

В ногах расположился Моэр, натиравший окарину эфирным маслом сандала, в ответ на мой немой вопрос, назвавший его «ароматом путешествий духа». Музыка, звучавшая при кратковременных репетициях музыканта, наполняла голову, прогоняя мысли.

Я помогала Лист готовить нечто из гимли-гимли, голубой глины, мяты и еще нескольких ингредиентов, идентифицировать которые я не смогла. Девушка расположилась почти у входа в пещеру и могла говорить с уверенностью, что нас не слышно:

– Ты так и не 'гешилась погово'хить с Шаялем о всех этих так х'асслабляющих его где-то уставшего веществах? – осторожно спросила Лист.

– Мы говорили, – ответила я. – Вчера, мы ушли ночевать на озеро, чтобы встретить рассвет нашей третьей годовщины. Он сказал, что в любой момент может перестать, но не видит причины, потому что всегда чувствует себя от этого только лучше. Мыслит яснее.

– Он не помнит, как заканчивают те, что сходят с ума и уходят в лес умирать, как кошки?

– Ну, мы не знаем, куда они там ходят.

– Зелья, ни один еще не вех'нулся! Наша бабушка лечит всех, кто к ней пх'иходит, но даже она не бех'ется за зависимых. Она пх'оводила исследования… – речь девушки выдавала беспокойство, она говорила так быстро, что не успевала подбираться слова без звука «р».

– Лист, поэтому я ему и сказала ему, что он мог бы считать причиной для того, чтобы остановиться, меня.

До этого с остервенением расталкивающая в ступке голубые ягоды Лист, сняла защитные очки и посмотрела на меня в упор:

– И что же он? Дай угадаю, поделился с тобой философской пх'итчей о девушке, что лезла не в свои дела и осталась без ноги или головы?

– Что? Таких не… Ты знаешь такие? – спросила я.

– Ну, мне Мо что-то такое недавно… Я подумала, от твоего нахватался. Ну, так что Шаяль? Что он ответил?

– Предложил обмен на то, что я откажусь от сегодняшней затеи.

– Но ты не отказалась.

– Не отказалась.

Лист, вздохнув, надела защитные очки обратно, положила еще пару ягод в ступку, но не стала их разламывать, а снова повернулась ко мне:

– Зель, я тоже готова пойти с тобой на сделку, если это поможет остановить тебя. Лишь бы ты взяла вещи и пошла домой, обсуждая как весело мы, как идиоты, сегодня занимались никому не нужной пещех'ой. Мо споет нам песенку, и мы все будем отлично спать.

Договорив, девушка крепко меня обняла и зашептала на ухо: «Я так боюсь тебя потерять, если ничего не получится. А если получится, все равно боюсь, что вся наша жизнь изменится, и мы окажемся не знакомы».

Я искренне ответила на объятие и погладила мягкие пушистые черные волосы Лист. От нее пахло полынью, из которой была изготовлена рубашка, и глубоко вдохнула любимый и обещающий душевные разговоры запах. Сам тот факт, что эта девушка сейчас стояла здесь, измазанная в ягодной мякоти, снова вызвал у меня слезы.

Но я отстранилась от Лист и сказал лишь одно:

– Так нужно.

Лист вытерла слезы, кивнула и продолжила готовить, периодически давая мне указания о том, что порезать или подать.

Около полуночи все было готово. За пределами пещеры стояла принесшая на землю свежесть ночь, наполненная звуками проснувшейся жизни. Я взглянула на луну, сделала глубокий вдох и зашла обратно в пещеру, не имея представления о том, когда же снова выйду из нее.

Астральные путешествия получались у меня и в одиночестве. Самый первый раз случился еще в детстве, когда я рыдала на полу своего дома, лежала с закрытыми глазами и мечтала оказаться где угодно, но только не там. Я не выдерживала той грусти, что испытывала из-за гибели любимой кошки. Это была первая встреча со смертью, и я даже не знаю, что больше меня напугало, отсутствие горячо любимого теплого существа рядом, или осознание того, что и со мной может такое случиться. Я лежала и думала о тех чудесных временах, когда мы были еще вместе. Пересматривала всплывающие воспоминания о радостных моментах совместных игр. Это казалось так реально и волшебно, возможность снова видеть любимое. Так я и поняла, какой талант буду развивать.

Сегодня мы собрались для того, чтобы я совершила самое большое путешествие в своей жизни. Я должна попасть в другую Вселенную, в тело девушки, глазами которой я вижу мир, наполненный громадными зданиями, равных которым здесь я не видела никогда.

После пары глубоких вдохов и прощальных объятий с друзьями я легла на построенную Шаялем кушетку, предварительно сняв обувь и расстегнув белую конопляную рубаху так, что из-под нее стал виден зеленый топ. Лист обработала все видимые части моего тела защитным кремом, а затем нанесла приготовленное с моей помощью нечто. То, что оказалось на моей коже представляло собой голубую смесь глины с травами, от прикосновения к телу превращавшееся в густую жидкость, растекавшуюся по коже. Запах был приятный, нежные нотки мяты и ежевики, но вот ощущения оставляли желать лучшего. Жгучесть гимли-гимли в сочетании с иными ингредиентами таинственной смеси сменилась на тепло и легкое покалывание, окружившие меня, заставляя думать, что я нахожусь в слабо кипящем котле. Смесь растекалась ровно до того, чтобы превратиться в слой около пяти миллиметров и застыть в корку. На лице остались открытыми только глаза и нос. Но не прошло и пяти минут, как кожа перестала чувствовать что-либо. Мы и обычно не замечаем своей кожи, но сейчас я физически ощущала, что не чувствую ее. Лист все сделала именно так, как я и просила. Для лучшего выхода в путешествие, разуму всегда мешали внешние раздражители.