Невеста против

Он смеется глубоко и заливисто.

— Серьезно? Вы рассчитывали пристыдить меня? Может, напомнить вам, что многоуважаемый мисье Богарне тоже не является вашим супругом? Или вы думали, что я об этом забуду? Нет, дорогая, вам еще предстоит вымолить мое прощение за это прегрешение, потому что больше ни один мужчина кроме меня к вам не прикоснется!

Я пытаюсь вывернуться из его рук и, как только он решается сдернуть с моих плеч последнюю преграду, освобождаю из захвата правую руку. Подавшись в сторону, тут же поворачиваюсь спиной к мужчине, торопливо пытаясь прикрыться и вернуть лиф платья на место.

Крайнов вцепился мертвой хваткой в левое запястье и притянул меня спиной к себе.

Я испуганно охнула, а он прижал ладонь к основанию шеи и решительно опустил ее ниже, оголяя лопатки и касаясь руками верхних отметин от отцовского кнута.

— Что это…? Ваш папаша совсем из ума выжил, когда уродовал собственную дочь? И много их у вас? — тут же спрашивает он. — Нет уж, дорогуша, я, определенно, желаю выяснить это заранее, чтобы не было неприятных сюрпризов после нашей с вами свадьбы!

— Я буду кричать! Я пока еще в своем доме, а вы здесь никто! — севшим голосом говорю я, чувствуя, как меня колотит от каждого произнесенного им слова, как головная боль тяжелым набатом ударяет в голову.

— Ну, на данный момент вы здесь уже не единственная хозяйка, и я очень сомневаюсь, что Олег Бориславович пожелает спасти вас! — напоминает Крайнов.

— Прекратите, граф! Чего вы добиваетесь? — слезы все же вырываются из моих глаз, я судорожно сжимаю на груди ткань платья и плотнее прижимаю ее к себе.

— Тссс, ну какие слезы, графиня? — он разворачивает меня к себе лицом и стирает пальцами влажные дорожки. — Хорошо, я признаю, что несколько переборщил, разозлившись на ваши нелепые угрозы! Простите мне мою несдержанность, Риана! Обещаю загладить свою вину немедленно! Я избавлю вас от общества нежеланного гостя и увезу его из этого дома прямо сейчас!

— Вы ведь все еще хотите этого? Наша с вами договоренность все еще в силе, Риана? — изображая на лице неподдельную тревогу, произносит Крайнов.

Мои губы дрожат, и я не могу произнести ни слова, жмурюсь и отвожу взгляд. Кожа все еще горит от грубых прикосновений, я все еще помню его обещание раздеть меня и утолить собственное любопытство!

Граф прижимает меня к груди еще плотнее, вынуждая уткнуться лицом в его грудь, и заботливо гладит мои вздрагивающие плечи.

— Все хорошо, Риана, никто не причинит тебе боли, все хорошо! Я больше не буду тебя так пугать! Прости меня, моя девочка! Я так дорожу тобой… — нежное и ласковое обращение на «ты» режет мой слух.

Что он несет? Мой воспаленный мозг окончательно отказывается воспринимать действительность. Я изо всех сил заставляю себя опомниться и взять себя в руки. Граф обхватывает мою голову руками и вынуждает посмотреть на него, осторожно касается губами моего лба в целомудренном поцелуе.

— Я должен оставить тебя, — виновато произносит он, словно ожидая, что я, огорчусь и начну молить не покидать меня.

— Не беспокойся ни о чем! Чтобы ни сказал этот надменный паяц, помни, что я со всем разберусь! Ты ведь вовсе не расстроишься, если наш новый друг неожиданно умрет? — он касается большим пальцем моей нижней губы и гладит ее, зачарованно следя за своей рукой.

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица.

— Не расстроюсь, — севшим голосом говорю то, чего он от меня ждут.

— Хорошая девочка, — удовлетворенно хмыкает Крайнов. — Меня не будет пару дней: надеюсь, ты соскучишься по мне!

Он уходит, а я тряпичной куклой оседаю на пол, рука тянется к сердцу, которое болезненное стучит в груди, жадно хватаю воздух, жмурюсь от частых спазмов в висках.

Тихий скрип двери заставляет меня сжаться еще сильнее.

— Ри, тебе плохо? — слышу торопливые шаги Алисы, которая тут же оказывается рядом и опускается на пол.

Пытаюсь найти в себе силы, чтобы сделать спокойное лицо и хоть как-то оправдаться, но выходит плохо, очень плохо. Алиса испуганно охает и тянет ко мне руки.

— Тебя обидели? Это твой жених?

Я могу лишь мотать головой и снова жмуриться.

— Нет, у меня приступ головной боли, не могу встать на ноги. Лис, позови Демьяна, пусть он поможет дойти до спальни, — наконец выдавливаю из себя.

— Конечно, я сейчас! — обещает она и тут же оставляет меня.

Я облегченно выдыхаю, судя по всему, Богданов не нашел Алису или не успел напугать, иначе она вела бы себя по-другому.

Боль нарастает, и вскоре мне даже ненужно притворяться: я и впрямь не могу подняться, потому что все вокруг кружится и расплывается, к горлу подступает тошнота, и я едва удерживаюсь на краю сознания.

Демьяну приходится перенести меня в спальню и опустить на кровать. Алиса тут же отправляет Миру к знахарке и садится на стул рядом с постелью. Стешка забирается под одеяло, подбирается все ближе, упирается лапками о мои ключицы, едва царапая кожу. Куница всматривается в мое лицо и фыркает, словно осуждает меня за что-то. Тоже мне, воспитательница нашлась! Много вас больно развелось! Я касаюсь пальцами ее шерстки и осторожно глажу, она снова фыркает, а потом сдается и укладывается прямо у меня на груди.

Я закрываю глаза, страх все еще душит и заставляет сердце бешено колотиться в груди. Цепляюсь воспаленным взглядом за лист сложенной вдвое бумаги, что лежит на краю прикроватной тумбочки, и перед раскрытыми глазами живо возникает образ мужчины.

Он кажется мне осязаемым и реальным, он опускается на мою постель, усаживаясь с краю, и ощутимо продавливает матрас. Его огромная ладонь ложится поверх моей, теплые слегка шершавые пальцы сжимают кисть.

— Ты все еще хочешь спрятаться от меня, Риана? — произносит он своим глубоким, проникающим в самую душу голосом. Его глаза гипнотизируют меня, заставляют забыть обо всем на свете, кроме этого лица.

Мне должно быть все еще страшно, я ведь и впрямь пыталась сбежать от него, я боюсь его…! И все же там, в груди, истерзанное сердце бьется ровнее и спокойнее, голова почти не кружится, пока взгляд сосредоточен на этом лице, а боль затухает — совсем немного, но все же это позволяет мне вернуться в реальность и услышать другие голоса.

— Куда она смотрит? Как будто видит там кого-то… Баба Феня, она что бредит?

— Ри, ну хватит меня пугать! — Алиса жалобно сводит брови.

Я выдавливаю дурацкую улыбку, которая, по-моему, тревожит ее еще больше.

— Это пройдет, Лисенок! — шепчу я.

Старушка касается морщинистой рукой моего лба, хмурится, заглядывая в глаза, сгоняет Стешку и задумчиво изучает меня мрачным взглядом.

— Совсем сердце оборвала, внученька! Ну, нельзя тебе так, нельзя!

— Оставьте нас, ей покой нужен! — ворчит знахарка и прогоняет сестру и Мирку.

— Вот угробишь себя, кто за этой твоей непутевой будет приглядывать, а? — продолжает твердить старушка, смешивая в чаше какие-то травы и старательно растирая их в порошок.

— Скажи ему, чтобы не уходил! — сонно бормочу я, не сводя глаз с мужчины, все еще сидящего рядом. — Мне так спокойнее!

Баба Феня снова трогает мой лоб и что-то бормочет, качая головой, а я пытаюсь дотянуться до его руки — сама! Но отчего-то не могу…

Часть 3. Глава 10

Я окончательно опомнилась лишь к вечеру. Не знаю, что со мной случилось, но, если бы не знахарка, кажется, я бы сошла с ума! Герцог не выходит из головы и я, расхаживаю по комнате, а потом решительно сажусь за письменный стол и пишу короткую записку с указанием даты, времени и места, ничего другого я написать так и не решаюсь.

Алиса все время следит за мной, заглядывает в комнату и заверяет, что ни на шаг от меня не отойдет и начинает громко возмущаться, когда я сообщаю, что ранним утром уеду в город — одна, без сопровождения. Я закрываю глаза, тру виски, и она тут же умолкает, не желая раздражать меня еще больше.

Утром, стоя перед зеркалом, я решительно надеваю на себя черное платье с бордовой каймой и закрытым почти до самого горла лифом, волосы собираю в строгую прическу. На мне нет никаких украшений и прочей мишуры — я это я, такая, какая есть!