Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 30 из 93



– Вы вздор несете, Уэнна! – резко возразил он. – Конечно же, я никуда не отошлю девушку. И будьте же милосердны! Мелисанда так молода и резва. Я рад, что она учится ездить верхом. Она давала мистеру Холланду уроки французского, поэтому нет ничего предосудительного в том, что он в свою очередь обучает ее верховой езде. Вы пристрастны к Мелисанде, потому что Каролина проводит с ней слишком много времени.

Уэнна отвернулась, бормоча что-то себе под нос.

– Уэнна! – сказал сэр Чарльз почти просительно. – Будьте добрее к этой девушке. Не противьтесь ее присутствию в доме только из-за того, что она нравится Каролине все больше и больше. Помните: ей несладко придется, если я отошлю ее отсюда.

– Я свое слово уже сказала, хозяин, – продолжала упорствовать Уэнна. – У меня предчувствие.

Выходя из хозяйского кабинета, она подумала с издевкой: «Нравится Каролине! Как бы не так! За то, что пытается увести у нее Фермора, отнять, как отняли у меня мою милую мисс Мод, ее мать! И если я не вмешаюсь, свершится еще одно преступление. Я все, сделаю, чтобы этого не произошло. Я еще увижу Мелисанду мертвой, пусть она и твоя дочь – вопиющее доказательство твоего греха и позора!»

Они ехали в Лискеард. Их было четверо: Джон Коллинз, сын главы местного охотничьего общества, который подружился с Фермором, Фермор собственной персоной, Каролина и Мелисанда.

Каролина сердилась. «Что за абсурд! – думала она. – Зачем нам нужна Мелисанда? Это Фермор все устроил. Кажется, только двое людей намерены обращаться с Мелисандой как с дочерью хозяина дома – мой отец и Фермор».

Мелисанда сидела верхом на лошади – маленькая и соблазнительная. Сэр Чарльз подарил ей наряд для верховой езды, в котором она сейчас красовалась. «Если Мелисанде придется сопровождать Каролину, она должна быть прилично одета», – настаивал он. Джон Коллинз, как и многие соседи, считал Мелисанду бедной приживалкой, дальней родственницей по линии сэра Чарльза. А что еще он мог думать, если к барышне относятся соответствующим образом? Никакая обычная компаньонка не имела подобных привилегий. Пусть люди думают так, вряд ли благоразумно их переубеждать. «К счастью, – размышляла Каролина, – поскольку я все еще в трауре по матери, мне не часто приходится появляться на людях». Каролина чувствовала, что в противном случае Мелисанде присылали бы приглашения, и ей пришлось бы от них отказываться под вымышленными предлогами.

Наступил сентябрь, и висевший в воздухе туман, который сгущался по мере подъема в гору, бриллиантовыми каплями оседал на кустах, придавая свежесть кистям дикой калины, бархатистость ягодам терновника. С соцветий диких фуксий у дороги фестонами свисала паутина.

Тишину нарушало только цоканье копыт и крики чаек, скорбные, как всегда, в это время года.

Каролина бросила через плечо взгляд на Мелисанду, которая, казалось, всегда была безудержно жизнерадостна. Вот и сейчас она радовалась туману, который у окружающих вызывал одно лишь уныние.

Они ехали по двое: Фермор рядом с Мелисандой, Джон Коллинз – с Каролиной. Каролина слышала, как Фермор подшучивал над Мелисандой, а та радостно хохотала.

Джон Коллинз пространно рассуждал о том, что надеется в скором времени снова увидеть Каролину на приемах, и выражал надежду встретиться с ней на псовой охоте. Им всем ее так не хватает, уверял он.

Каролина с раздражением почувствовала, что Джон жалеет ее, видя, как неприятно ей удовольствие, которое двое едущих впереди находят в обществе друг друга. Она совсем не слушала Джона Коллинза – ее внимание было приковано к Мелисанде и Фермору.

– Туман сгущается, – заметила Мелисанда.

– На вересковых болотах он будет еще плотнее, – сказал ей Фермор.

– А что, если мы заблудимся в тумане?

– Вас унесут пикси.[14] Их появятся сотни. Они окружат вас кольцом и – крибле-крабле-бумс! Чую английскую кровь… Нет, нет, эту маленькую мамзель, как называют ее в этих краях…

Каролина не удержалась и вставила:

– Мадемуазель Сент-Мартин, мистер Фермор ничего не смыслит в подобных вещах. Он ведь не корнуоллец, поэтому потешается над нашими легендами. А его попытка сымитировать местный диалект крайне неудачна.

– Это не совсем верно, Каролина. Я вовсе не потешаюсь. Я боюсь эльфов, пикси и прочих представителей племени духов. Я склоняю голову, когда прохожу мимо лачуги старой Тэмми Трекуинт из страха, что он меня сглазит.

– Тэмсон Трекуинт не делает таких вещей! – воскликнула Мелисанда. – Она добрая ведьма, занимается так называемой белой магией и не причиняет людям зла. Она может заговорить бородавки, вылечить лающий кашель… или дать приворотное зелье.

– Интересно… – оживился Фермор. – Но у меня нет ни бородавок, ни кашля, значит…

– Мне о ней рассказывала миссис Соади, – поспешно перебила его Мелисанда. – Ой, знаете, миссис Соади из приличной семьи, хоть у нее и слабоумная сестра.

– Какую ерунду болтают слуги! – прервала ее Каролина. – Им не следовало бы говорить вам подобные вещи.

– Но мне нравится их слушать. Это так здорово! Одно удовольствие! Подумать только – добрая ведьма живет совсем рядом! В мире столько всего интересного, не правда ли?



Фермор слегка наклонился к ней:

– Юной леди всегда есть чему поучиться, но Каролина имела в виду – и я с ней совершенно согласен, – что миссис Соади не из тех, у кого вам следует учиться, и не важно, из какой она семьи и насколько необычная у нее сестрица.

– Но я учусь при каждом удобном случае. У разных людей можно научиться разным вещам.

– Видишь, Каро, – сказал Фермор, – Мелисанда мудрее нас с тобой. В своей жажде знаний она ни одной чаши не оставляет неиспитой.

– В этих краях бытует множество преданий, мадемуазель Сент-Мартин, – вступил в разговор Джон Коллинз. – И особенно суеверны слуги, так что вы не должны судить по ним обо всех нас.

– Если уж на то пошло, – возразил Фермор, – корнуолльцы все как один суеверны… все как один! Мы с вами, мадемуазель, родом не из здешних мест, причем я еще больше чужестранец, чем вы. И все равно скрестим пальцы, тогда пикси не осмелятся к нам прикоснуться. – И он запел громким мелодичным тенором:

Уже берега Алан-Уотер снегом заметены.

У дочки мельника с жизнью счеты уже на нет сведены.

Пока он пел, его веселый взгляд искал глаза Мелисанды. Каролина, поджав губы, подумала: «С чего это он? Да еще при мне! Неужели ему все равно? Или он хочет дать мне понять, что, когда мы поженимся, не ста нет и пытаться сохранять мне верность?»

Она начала беседовать с Джоном Коллинзом. Насколько счастливее сложилась бы ее жизнь, будь она обручена с молодым человеком вроде Джона! Он вырос в сельской местности, у него нет этих городских замашек, пусть он и не столь привлекателен, сколь Фермор, однако с ним Каролина была бы гораздо счастливее.

А Фермор все пел и добрался до конца песни, только когда они подъехали к окраине Лискеарда.

Она лежит и чиста, и прелестна у реки, как с милым вчера…

Но уже вьюгой в белое платье одета, на челе – зимы покрова…

Последние слова он пропел с притворным пафосом, и Мелисанда не сумела сдержать смех.

– Но это же так печально! – как бы себе в укор сказала она.

– Никогда не прощу себе, что так вас опечалил! – провозгласил Фермор. – Но это же просто песня. На самом деле никакой дочки мельника не было.

– Но дочек мельников много, – возразила Мелисанда. – Та, что в песне… она существовала только в воображении автора. А сколько девушек в реальности любили и умерли из-за любви? И эта песня о них.

– В любом случае девушка была глупой, – подвела итог Каролина. – Ей бы следовало знать, что солдат обманывает ее, и не верить его сладким речам.

– Но откуда она могла знать об этом? – изумилась Мелисанда.

– Да любой бы понял!

– А она вот не поняла.

– Так я и говорю – она глупа.

– Лично я считаю, – вставил Джон Коллинз, – она могла бы дождаться более подходящего времени года. Топиться, когда падает снег?.. Почему она не подождала до весны?

14

Пикси – в английской мифологии разновидность эльфов.