Страница 51 из 85
X
— Обоснуетесь в брошенном доме. — наставлял спутников д'Эрваль. — Для маскировки натащите в одну из комнат разного барахла — вроде как вы по соседним домам шарите, а в этом складываете, чтобы потом, разом всё вывезти. Многие так делают, особенно из частей, которые стоят на окраинах. Беспокоятся, что останутся без своего куска пирога при дележе добычи.
— А не арестуют, как дезертиров? — спросил Ростовцев. Физиономия его выражала беспокойство.
— На этот счёт беспокойтесь. Скажете, что ждёте своего командира, у которого дела по службе в Кремле, а вы не вписаны в пропуск. Это, кстати, чистая правда, в бумаге, которую я получил в штабе, в Кусково, и значится, смотрите сами… В худшем случае — задержат, запрут в кордегардии, я вас оттуда вызволю.
Я повертел протянутую бумажку.
— Вроде, звучит разумно. А как насчёт обвинения в мародёрстве? Должны же с этим как-то бороться?..
— Как метко подметил мой старый приятель сержант Бургонь — тогда одной половине армии пришлось бы арестовать другую. В первые дни пытались кое-как поддерживать порядок, но потом…
И он безнадёжно махнул рукой.
— И долго нам там торчать? — осведомился Ростовцев.
— День, много два, если Бургоня с его частью перевели куда-нибудь из Кремля. Но вообще-то не должны — Старая Гвардия, их место возле Императора…
Ну хорошо, с этим ясно. — кивнул Ростовцев. Выбираем место, устраиваемся там и ждём. С запасами, правда, неважно, почти всё по дороге подъели…
— Домик подыщите где-нибудь между Варварой и Никольской, эти кварталы меньше других пострадали от пожара. К тому же, там уже всё обшарено, и не по одному разу, меньше шансов случайно попасться кому-то на глаза.
«Трудные» названия улиц лейтенант выговорил почти чисто, хотя и с некоторой запинкой.
«..То-то, мсье… вот что значит практика с носителями языка!..»
— На улицу лучше лишний раз не выходить. — повторил д'Эрваль. — бумага, конечно бумагой, но патрулям лучше всё-таки не попадаться. Коней оставим на
— А вода? — спохватился Ростовцев. — нам ещё коней поить…
— Ваших лошадей оставим на заставе, будем выбираться из города — заберём. Дадим караулу франков десять, присмотрят. А для вас — вот!
И он кинул на колени поручику два кожаных меха. На глаз каждый литров на десять жидкости.
— Наберёте по пути в колодце. На два дня хватит и попить, и кашу сварить, и умыться. Что до провианта — придётся подтянуть пояса, сейчас уже ничего не раздобудем. Если придётся задержаться больще, чем на два дня — принесу что-нибудь. Кстати, надо ведь ещё и телегу найти…
— Зачем? — удивился поручик.
— Вы не верите в то, что мы сумеем найти библиотеку? — сощурился д'Эрваль.
— Нет, почему же…
— Книги придётся на чём-то вывозить. — пояснил я. — Много ли в ранце утащишь? А они в древних библиотеках тяжеленные — на пергаменте писаны, в золотых да серебряных окладах.
— Тогда лучше обозный фургон, с тентом. — сказал Ростовцев. — И мешковины какой ни то, книги замотать. Не навалом же их грузить! Первая же сволочь, которая заглянет в фуру, непременно заподозрит…
— Ты, я вижу, уже шкуру неубитого медведя делишь? — ухмыльнулся я. Книги ещё найти надо. А вообще-то ты прав. Пока будем ждать надо будет продумать пути отхода. Вдруг, и вправду, подвалит фарт?
— «Фарт»? — Ростовцев непонимающе уставился на меня. — опять твои словечки…
_ Удача, везение. Так в южных городах воры да жулики выражаются, особенно которые иудейских кровей.
— Тьфу на тебя, Никита Витальич! — Ростовцев, и правда, сплюнул под ноги. — И придумаешь же эдакую пакость! Нет, чтобы по-простому выражаться!
— Запоминай, Никита, запоминай. Тебе ещё с проводником говорить, а он еврей. Услышит знакомое словечко — глядишь, и проникнется доверием.
— Нужно мне его доверие, как попу балалайка… — буркнул поручик. — Сунуть кулак в зубы и вся недолга!
— Аполитично рассуждаешь, честное слово. Не понимаешь политической ситуации! — сказал я голосом товарища Саахова, сопроводив слова соответствующим жестом. Потом встал и, не обращая внимания на полезшие на лоб глаза собеседника, принялся отряхивать пыль с рейтуз. — И вообще, хватит рассиживаться! Нам, если наш друг Жан не пошутил насчёт лошадей, ещё через полгорода пешедралом топать…
Ростовцев нахмурился. Похоже, мои лингвистические поучения не укладывались у него в голове.
— Так ты считаешь, этот жид-проводник — жулик или вор?
— Мне-то откуда знать? Вот отыщем его и увидим.
Подходящий дом мы нашли почти сразу. Двухэтажный флигель в середине Богоявленского переулка (примерно там, где располагается сейчас вестибюль станции метро «Площадь Революции») огонь пощадил. Один минус — в половине квартала от него, на Никольской обосновался в бывшей усадьбе Долгоруковых назначенный Наполеоном гражданский губернатор Москвы Жан-Батист де Лессепс. Устраивать тайное лежбище буквально под носом у французских властей было с нашей стороны редкой наглостью, однако, присмотревшись к флигелю, мы убедились — да, это то, что нужно!
Война не обошли здание стороной. В комнатах царил кавардак, мебель переломана и перевёрнута, вещи, на которые не польстились мародёры, разбросаны и попорчены, стёкла выбиты, кое-где вместе с рамами. Задерживаться ни на первом, ни на втором этажах мы не стали — поднялись по узкой скрипучей лестнице на чердак, перетаскали туда наши скудные пожитки, кое-какую мебель, перины и одеяла из хозяйских спален и устроились со всеми удобствами. Место было безопасное: выходящее во внутренний дворик-колодец чердачное окно нависало над дощатой крышей приткнувшегося к задней стене флигеля сарайчика, и туда при нужде можно было спрыгнуть без риска переломать ноги.
Кроме этого пути отхода имелась ещё и чёрная лестница, ведущая на чердак прямо из внутреннего дворика; проход туда, правда, был заколочен, но мы недолго думая, отодрали изнутри пару досок, а лестницу на второй этаж наоборот, завалили всяким хламом и обломками мебели — захочешь, а быстро не пробьёшься наверх! Д'Эрваль нашу «фортификацию» одобрил; мы договорились об условном знаке, по которому следует открыть дверь, и лейтенант отправился в Кремль. Мы остались втроём.