Страница 91 из 95
— Эт не шибко умным надо быть, чтобы вредить друзьям их. Не врёшь, знает он тебя?
— Пойдём, сам увидишь.
Древний прицепил меч к поясу и отправился следом за бандитом к россыпи деревянных домов разной высоты, разбросанных вокруг без какого-либо порядка. Он не мог вязть в толк, как вождь горцев тут оказался и смотрел по сторонам, внимательно подмечая всё, что видит и слышит:
— Дурачьё! Если буча какая начнётся, надо Медных держаться, — вещал один оборванец другому, — Видал, как они две банды за неделю разгромили? То-то же.
— Говорю, свезло им. Теперь против них сразу четыре атамана выступят, тут уж им ни щиты, ни сбруя их не поможет.
— Поможет, поможет. Серый Олаф знает, где что, завсегда чует. Уж они подготовятся и…
Легат свернул за угол и уже не слышал разговора. Вокруг просыпались рыбаки и всякие работяги, а некоторые из бандитствующих субъектов, что в обилии встречались на пути, похоже, ещё не ложились.
Кроме беспорядочной застройки, в глаза бросалась общая небрежность этого городишки. Кое-как разрытые дренажные канавы перекрывали кучи мусора. Этот же мусор иногда подпирал стену какой-нибудь лачуги, возвышаясь чуть ли не до крыши, и никто его не убирал — всем было плевать. Люди, даже те, кто вышагивал гордо, заткнув за пояс пару локтей доброй стали, ходили в обносках. Если у них были хорошие сапоги, то обязательно дрянные штаны и засаленная косынка вместо приличной одежды.
Это проявлялось почти во всём, но кое-где среди этой помойки попадались очаги порядка. Вон там, около стены двухэтажного дома, совсем недавно убрали кучу мусора, а здесь, спасая лавку торговца от сырости, расчистили канаву возле неё. Пару раз ему попадались и нормально вооружённые бойцы, облачённые в кольчуги и шлемы-шишаки, с круглыми щитами. Такие моменты особенно бросались в глаза на фоне общего запустения. Кто-то недавно взялся за порядок в этом городе и как раз делал первые шаги.
Легат услышал звонкий шлепок ладони по чьей-то щеке, обернулся на звук и увидел, что бандит постарше ударил совсем молодого:
— Ты чё творишь, пёс смердячий? Чё творишь, я спрашиваю? Совсем очумел гроши прятать? То с лавки гроши. Серый Олаф учует, кишки на нож намотает и тебе, и мне заодно! Или кто из горцев одним махом обе наши головы отсечёт! А Серый учует, обязательно учует. Сколько крыс он передушил уже? И ни разу ещё не промахнулся, слышишь? Дай сюда! Не прирезал тебя, только потому, что ты свяк мне.
Молодой бандит не сказал ни слова в ответ, лишь разглядывал носки своих ботинок, согнувшись и всем видом выдавая смущение и страх.
Провожатый потянул легата за плечо, и они пошли дальше.
— Что за Серый Олаф? — спросил Александр.
— Ой, брешешь ты, раз такое спрашиваешь. Ёбнут тебя горцы по темечку, как пить дать.
— Трома с Марком знаю. Про Олафа первый раз слышу. Кто таков?
— Дак тоже горец, с ними пришёл, только не такой здоровый, зато быстрый, что гадюка и ушлый — всё знает, мы уж думаем, у него где шар хрустальный запрятан, иль Кривая Эльза ему всё рассказывает. Поговаривают, ведьма она…
— Кривая Эльза?
— К ней как раз идём. Раньше шлюхой была, а потом, видать, прокляли — окривела.
Они дошли до большого деревянного дома в два этажа, и тут взору легата предстало совсем уж неожиданное зрелище: шагов на пятнадцать вокруг дома всё тщательно вычистили и прибрали, около входа толпился десяток дружинников при добром железе, с подогнанными и подвязанными как следует кольчугами, да в нагрудниках. Трое из них отрабатывали манёвры под надзором четвёртого, а остальные отдыхали — видно, тоже недавно пришлось им потрудиться — лица блестели от пота, пар от дыхания валил сильнее, чем у обычных прохожих, а ботинки заляпались грязью, какая бывает, если долго вытаптывать снег на одном месте. Эта картина уже напоминала казарму в каком-нибудь приличном королевстве.
Провожатый завёл их прямиком на первый этаж через широкую деревянную дверь. Внутри, за квадратными столами, восседали пёстрые, по-разному одетые бандиты, ещё больше было пригожих, не затасканных шлюх. Легат сначала удивился, что все они делают в кабаке в такую рань, но увидел горцев в дальнем конце зала и понял, что это свита следует за своими королями, у которых как раз была привычка вставать пораньше.
У стола горцев стоял охотник и паренёк лет четырнадцати с сальными чёрными волосами, а Тром, развалясь на стуле и попивая из кружки, вещал им:
— Ты, Жила, иди с Кшиштофом и передай этому проклятому лавочнику, что, коли не будет брать товар охотников по хорошим ценам, лавки у него тоже не будет, задери его медведь!
— Хорошие — это какие-ж? — спросил парнишка.
— Какие Кшиштоф скажет, такие и хорошие, — отрезал Тром, и, обернувшись к Марку, спросил, — Прав я, вождь?
Гигант согласно кивнул.
«Так они поменялись местами. Теперь вождь Марк».
— Ты, эта, охотничек, сильно тож там не наглей, понял? — добавил третий из компании горцев. Сутулый, сметливый и узловатый.
Как раз этот сутулый и мог быть Серым Олафом.
— Лишнего не возьму, — с достоинством ответствовал охотник.
— Мире привет передавай, — Тром уселся поровнее и только тут заметил компанию легата, в отличие от Марка, который увидел всю троицу сразу, но виду не показал.
— Оба, легат, ты как здесь? Марк, помнишь его? Раздери меня медведь…
— Обещал быть к вам летом, да судьба свела раньше. Нас потрепали в дороге, нужен постой. Никак не думал встретить здесь горцев. Почему вы покинули родину?
— Год назад мы и сами не гадали здесь оказаться, — ответил ему Марк, — Но столица взята, наша страна в огне, а нам двоим пришлось спасаться вплавь. Но это потом. Твоих воинов нужно разместить, а после мы с тобой и твоим десятником, — он кивнул на Байла, — Разопьём по кружке-другой лучшего здешнего пива.
— Благодарствую, Марк, что чутко отзываешься на мою беду, — учтиво кивнул легат.
Огромный горец обернулся к молодой шлюхе, что увивалась рядом и сказал ей:
— Пока отложим, приходи под вечер.
Она ушла, а Марк снова повернулся к легату:
— Мы и сами сполна хлебнули бед после того лета. Сколько у тебя людей?
— Ровно четверть сотни.
— Добро. Пятизадый, в наш старый кабак их отведи. Скажи кабатчику, чтоб дал им комнаты и накормил. Кому надо, лекаря приведи.
— Оплата? — уточнил их давешний провожатый.
— С медяками потом разберёмся, ты сначала добрым воинам помоги, — ответил было Тром.
— Зачем же? — легат сделал жест ладонью, показывая, что вопрос платы — сущий пустяк, — Заплатим мы сразу, лишь бы никто не грабил и не убивал, пока гостим у вас.
— Пятизадый, везде с ними ходишь, — приказал гигант, — Следишь, чтоб наши никто на них не прыгали, да чтоб они ненароком не попали в чужой район. Возьми ещё кого из ребят, если надо.
— Монеты, что они кабатчику отдадут, сразу забрать, да?
— Какого рожна? — вскинулся сутулый, — На кой ляд тебе эти монеты?
— Дак я, это, Олаф, вам принести сразу хотел. Медный всегда так делал, коли народ к кабатчику от него пришёл, значит, и деньги его, вот я и подумал…
— Медный не шибко умный засранец был, иначе сейчас не гнил бы в земле. Мы не ломаем то, что сами строим. Кабатчик пусть заплатит в конце недели, как положено, а сейчас не смей ничего с него брать, уяснил?
— Как есть, Олаф.
— Иди.
— Кто-ж главный из них? — уже на улице спросил у бандита легат.
— Сам не пойму. Так-то Марк, вроде бы… Да остальные двое перебивают его завсегда, лезут с советами своими, сами за него говорят. Старый наш атаман вмиг бы выпотрошил, что рыбак барабулю, а этот молчит… Про деньги тож не разумею я их…
— Чего это?
— Так ни лавочников, ни кабатчиков не трясут как положено. Задали им раз в неделю дань платить и всё. Другие атаманы — те завсегда найдут, за что сверх обыкновенного монет срубить, а эти и не ищут даже. Кое-кто говорит, слабы характером, да вот не думаю я, что слабые могли и Медного, и Красных, и Косынок одолеть. Ой…