Страница 50 из 95
— Дядя, разве он не строил вам подлянок раньше? Ещё пару дней такого дежурства, и ваши солдаты сгниют заживо от этой сырости.
Судя по виду капитана, он хотел ответить что-то резкое, но осёкся в последний момент:
— Ты прав, пожалуй, но теперь старый козёл будет уделять нам в два раза больше внимания, помни об этом. И ещё, я знаю про твою дуэль.
— Как?
— В армии некоторые слухи расходятся быстрее, чем в ином борделе. Достиг результата единственным способом, который видел на тот момент, да? Осуждать не буду. Не знаю, что бы делал сам в одиночку. Но учти, враг с каждым днём всё ближе, а любая царапина, полученная на дуэли, может свести тебя в гроб в бою с врагом. Там будет хватать его стрел, пик и топоров, без ран, которые мы наносим сами себе. В следующий раз дождись кавалеристов, и нужно наказать тех, кто проспал. Разок спустишь, будут пренебрегать тобой всегда.
Род уже поставил палатку и разжигал костёр. Жерар сказал ему помочь с парой застёжек и избавился, наконец, от надоевшего доспеха. Пока слуга готовил ужин, он решил пройтись, посмотреть на роту. Солдаты возвращались с полевой кухни и устало рассаживались возле костров. Один зачерпнул ложкой варево в котелке и извлёк наружу камень величиной с перепелиное яйцо:
— И так не доливают, ещё и камнями кормят…
Жерар узнал его. Это был тот самый солдат, дневальный, любящий стоять навытяжку. Он решил спросить:
— Солдат, почему не доливают? И откуда камни?
Человек тут же вскочил, отставив котелок в сторону:
— Пёс его знает, ваше благородие!
— Кроме пса ещё кто-то может быть в курсе?
Солдат уставился в землю и медленно соображал:
— Эээ… Не могу знать, господин лейтенант!
Де Сарвуазье решил поискать кого посмышлёнее, и ему на глаза попался долговязый сержант, Жак. В руке его тоже дымился котелок, но, в отличие от того, что был у дневального, полный до краёв. Жерар обратил внимание на другие котелки: у кого как. Полные встречались реже, как правило, у солдат постарше. Тогда он спросил сержанта:
— Скажи-ка мне, любезный Жак, почему у солдат котелок наполовину полный, а у тебя весь набит кашей?
— Кухня еканомию объявила, господин лейтенант. Будут теперь не доливать, пока кто из полковников, значица, не отменит эту треклятую еканомию.
— Когда ж по обыкновению отменяют?
— Бывает, что и вовсе не отменяют. Полковники — господа занятые. Штабы, советы военные, и отдыхать им надо когда-нито. Вы уж, поди, и сами знаете.
— Почему ж молчат солдаты? Отчего не жалуются командирам? Или вам есть не хочется?
— С кухней да обозными закуситься солдату себе дороже может выйти, да и не принято у гвардейцев жаловаться. Третью ночь подряд в охранение ходим, и то не жалуемся, а тут за миску каши побежим?
— Просто тебе рассуждать, у тебя-то полон котелок. Кстати, почему?
— То не сложно, господин лейтенант. Видите, — он указал на полевую кухню, — Раздающий из большого котла всем, значит, раздаёт. И рядышком человечек то стоит, то отойдёт куда.
— Так.
— Вот этому человечку котелок если поставить за те ящички, да три грошика на дно положить, он его быстренько до краёв нальёт. У него там, в закромах, второй котёл на замену первому стоит. В нём если камушки и попадаются, то на дне самом, а за грошики-то он сверху черпает.
— Часто они так делают?
— Всегда делали.
— Скажи, сержант, что значит слово «экономия»?
— Это когда солдат голодный должен быть, или ботинок у каптёра не хватает, или ещё чего-нито…
— Ешь иди, приятного аппетита.
— Спасибо, ваше благородие!
Случай этот Жерара необъяснимо задел. Видно, в этот день конец пришёл его терпению. Род только приступил к готовке, и граф де Сарвуазье решительным шагом направился к полевой кухне, что кормила его полк. Солдат, который тайком наполнял котелки, кинул на него быстрый взгляд, но дела своего не бросил и, взяв очередной котелок, собрался было исчезнуть среди мешков и ящиков, где заметен был пар от второго котла с кашей. Жерар поймал его за руку. Глаза солдата округлились. Раздающий, да и вся очередь в придачу, застыли от удивления.
— Ты чего воруешь у своих же собратьев? — граф и сам не понимал, откуда столько злости в его голосе.
— Господин майор экономию объявили.
— Наш обозный офицер?
— Так точно!
— Деньги тебе на что, скотина? — де Сарвуазье встряхнул его так, что монеты зазвенели в котелке.
— Известно на что…
— Ты, негодяй, за один ужин, небось, полфунта себе в карман собираешь, да всё с казённых харчей.
— И шиллинга не будет, господин… Дай бог, пенс наберу.
— Не ври, собака, я считать умею! — в его голосе прямо-таки прорезались интонации дяди.
— То-ж мне немного перепадает, это все знают, ведь простой кашевар я.
— Остальные куда?
Солдат вытаращил на него глаза, Жерар не выдержал и влепил ему пощёчину:
— Говори, сейчас же!
— Майору обозному, — сказал он так, будто естественней и на свете ничего не было.
— Идём к майору, сию минуту! — и он потащил кашевара за шкирку.
Очередь с котелками быстро расступилась, никто не говорил ни слова, все изумлённо смотрели на происходящее. Кажется, обозный должен был быть рядом с палаткой полковника, туда Жерар и направился.
— Ваше благородие, вы ведь лейтенант, а он майор, что-ж вы ему скажете? — пропищал повар.
— Уж я найду что. Где палатка его? Эта? — он указал на шатёр, чуть меньше полковничьего, возле которого дежурил денщик.
— Объяви, лейтенант де Сарвуазье срочно хочет поговорить.
— Есть! — денщик скрылся в палатке и через миг вылез, — Просят пройти.
Жерар, не отпуская воротника кашевара, вошёл внутрь:
— Граф Жерар де Сарвуазье, лейтенант и куратор министерства.
— Кавалер Минг де Ист, майор. Чем обязан?
— Воруют ваши люди. Кашу солдатам за гроши продают.
— Экономия, известное дело.
— Экономия — когда припасов не хватает, а у вас они есть!
— То лично господина полковника де Баразака.
— Не верю! Идёмте к полковнику.
— Может, сразу к маршалу, а, лейтенант? — усмехнулся в длинные усы майор.
— Давайте сразу к маршалу, — граф повернулся к выходу, майор так и сидел на маленькой табуретке, — Вы идёте, или мне идти без вас?
— Коренастый, крепко сбитый обозный майор вскочил на ноги:
— Пожалуй, посмотрю на это.
Офицеры у штабного шатра, завидев Жерара с кашеваром и обозным майором, многозначительно перешептывались, но де Сарвуазье было не до них — он твёрдо решил покончить с этим произволом и направился прямиком к сержанту, с двумя солдатами охранявшему вход:
— Доложите, лейтенант де Сарвуазье желает поговорить с маршалом.
Высокий и кряжистый сержант нахмурил огромный лоб, отчего шапель подался чуть вперёд:
— Не положено. Лейтенантам обращаться только через полковников.
— Я присутствую на каждом штабном совещании. Пусти, не то лычки с тебя слетят. И не только лычки.
Этот сержант графа не знал. Похоже, смены его проходили после штабных совещаний. Он грозно свёл брови:
— Часовые, к бою! Лейтенант не может оспаривать приказ маршала…
Эспада де Сарвуазье вылетела из ножен с потрясающей быстротой:
— Лучше бы ты доложил.
— Стой, сержант! — к ним поспешил штабной полковник, оказавшийся неподалёку. Конечно, его сержант знал. Полковник что-то шепнул тому на ухо, и свирепый привратник тут же скрылся в шатре, а его подчинённые так и остались стоять наготове, вытянув алебарды вперёд.
Жерар спрятал эспаду.
Сержант появился быстро и сразу дал команду:
— Отставить! Пропустить их.
Маршал стоял возле стола с огромной картой и, завидев Жерара, проскрипел:
— Что на этот раз?
— Вот этот кашевар продаёт солдатам казённые харчи за деньги, которые относит этому майору, а майор, очевидно, полковнику де Баразаку.
— Что с того?
— Ваши же солдаты остаются голодными.
— Мне, может, ещё каждого солдата с ложки кормить? Разбирайтесь с де Баразаком, понятно вам?