Страница 39 из 95
— По оленям они не мажут.
— Я тебе не олень, — ответил поединщик, вложив в голос побольше стали.
— Уймитесь! — прогремел рядом вождь, — Мы не воевать сюда пришли.
— Тогда чего ради?
— Наш корабль потонул с другой стороны Топора ветра. Мы просто моряки, пережившие крушение, — развёл руками капитан.
— Эти двое убийц в шкурах тоже моряки? Что-то не верится.
— Твоя правда, это горцы.
— Горцы здесь? Какого лешего?
— Долгая история.
— Ничего, я не тороплюсь, давай послушаем.
— Эй, охотник, — прервал их Марк, — Я не хочу стоять тут до ночи, заканчивай давай этот балаган. Будь моё желание, мы с Тромом перерезали бы вас, как слепых котят, вдвоём, тихонько, без шума. Ты с детства разделываешь оленей, а мы людей. Подумай сам.
— Тоже верно, да и на бандитов из Детмера вы не похожи. Как тебя звать?
— Марком. Я выхожу, не стреляйте.
Громила вышел из-за дерева и сделал пару шагов навстречу дровосеку.
Тот присвистнул:
— Никогда не видел таких громадных людей. Ты точно не медведь?
— Как знать, может, баба, что родила меня, и обжималась с медведем, мне то неведомо, — с улыбкой ответил вождь.
Дровосек сделал шаг навстречу и протянул руку:
— Кшиштоф. Я тут старший.
Марк поздоровался с ним, а Тром крикнул:
— Вождь, нам выходить?
— Да!
— Вождь? — уставился на Марка дровосек, — Первый горец, с которым я познакомился, и сразу вождь. Это-ж навроде короля у вас, да?
— Не знаю, я королей не видал.
— Говорят, они приказывают, ходят все в золоте, им надо кланяться, но я тоже не видал ни одного.
— Вот как? Тром тут один горец, и приказываю я только ему, а кланяться мне ни к чему. Что же касается золота… Никогда не понимал, почему низинники его так любят. Какой с него толк? Им можно купить всё, что угодно, это удобно, но зачем цеплять его на себя, как это делают некоторые из вас?
— Меня об этом не спрашивай. Вижу, вы не с пустыми руками. Несите это на кухню. Хьюи, ты вытащил из него всю требуху? Покажи им, где кухня.
Молодой охотник поманил их рукой, и они вошли в одну из пристроек с большим деревянным столом внутри и очагом. Стол был красноватым от впитавшейся крови, хоть и чистым.
— Хельга! — крикнул Кшиштоф, — Тут оленя принесли, разберись.
В кухню вошла дородная баба с двумя бабами помоложе и сразу сказала:
— Идите с кухни, развернуться негде, без вас управимся.
Тром вышел следом за Марком и Кшиштоф повёл их вокруг дома.
— Сейчас костёр на дворе разведём, чего в доме сидеть, там дышать нечем.
Им расставили поленья вместо стульев вокруг костра. Хьюи принёс мех с брагой, и сейчас все четверо в компании бородача Кшиштофа передавали мех по кругу. Капитан рассказывал, что выпало на их долю за последние недели, и всё это время с кухни доносился аромат жареного мяса, отчего живот у Трома то и дело урчал, что больше уже походило на рёв медведя в пещере.
Наконец, бабы принесли мясо, и горец порадовался, что ему не нужно отвлекаться на пустые разговоры, как капитану, который всё рассказывал и рассказывал, пока не замолчал. Тогда бородач спросил Марка, как они здесь оказались.
— Враги напали на нашу столицу, и нам с Тромом пришлось выбирать между смертью и морем.
— Вижу, с морем у вас тоже не заладилось.
— Лучше, чем у остальной команды.
— Твоя правда. Что думаете делать дальше?
— Нам нужно нанять корабль и вернуться на родину.
— У вас шкуры вместо одежды и дубины вместо оружия. Если тот короб, что ты тащил с собой, не полон золота, о корабле можешь забыть.
Марк пожал могучими плечами:
— Значит, сначала раздобудем золото.
— Просто как всё у тебя. Мы давно на этой земле, а золота толком не видали. А ты, значит, придёшь, и сразу раздобудешь.
— Без него ведь никуда? Да я и не говорил, что прям сразу, осмотреться надо. Что за город Детмер? Кто там главный? У кого золото есть?
— Детмер… Мы давно ушли оттуда. Для охотника, кузнеца или плотника тамошний уклад совсем плох. Только ворью, душегубам да жуликам всяким раздолье. И ещё торговцам. И чем подлее торговец, тем ему там лучше, сподручнее. А главных там восьмеро, и все грызутся меж собой, что бешеные собаки. Нипочём бы туда не совался, да нет рядом другого города, вот и приходится там шкуры выменивать на всякое.
— Идти туда ты нам не советуешь?
— Я горцам не советчик. Говорят, с оружием вы мастаки, там такие могут сгодиться. Мне же ни сражаться, ни воровать не по душе, вот и живу тут.
Капитан, видать, знал всё это, а вот Олаф, как и горцы, слушал с интересом. Он давно наелся и сейчас опять подправлял камнем свой нож, как будто прикидывая что-то в уме.
Тром тоже задумался, как это так — кругом воры, но никто их не вешает, душегубы, но головы им никто не рубит. Что за город такой? Восемь главных и постоянно грызутся. Устроили бы поединки, да выяснили, кто самый главный, и никакой грызни не надо. Его уже разморило от выпитой браги и тепла костра, он клевал носом.
Бородач заметил это:
— Кровати я вам не предложу, но крышу над головой да пару шкур на каждого найду. Хьюи, отведи Трома в правую комнату.
Они побрели в одну из пристроек, и Тром только сейчас заметил, что все остальные охотники, кроме Хьюи и Кшиштофа, куда-то подевались. И бабы тоже.
— Где остальные? — спросил он парня.
— Боятся они. И так редко чужаков видят, а тут сразу четверо, да двое горцы к тому ж. Вот и попрятались по комнатам, небось, гадают, что на уме у вас. Вы ночью в двери не ломитесь, ладно? До ветру на двор выходите.
В комнате было тепло, хоть и нигде не горел очаг. Видно, весь дом натопили заранее. Свеча у стены бросала огромные тени, когда Хьюи подошёл к сложенным в углу шкурам и, схватив две из них, протянул Трому:
— Ложись где хошь, да укрывайся поскладнее, утром зябко будет.
Тром кивнул и устроился подальше от свечи. Он сразу закрыл глаза. Было тепло, тихо, уютно, и сейчас ему не хотелось никуда идти, а хотелось только лежать вот так в этом тепле, хоть всю жизнь, и очень скоро его сморил сон.
Он проснулся от того, что кто-то несильно, но, видно, уже долго, тряс его за плечо. Это был Марк. Когда он увидел, что Тром проснулся, то наклонился и зашептал на ухо:
— Не шуми. Мы с остальными поразмыслили, мало ли что у них на уме? Лучше будем дежурить по очереди. Сейчас твой черёд. Как совсем сморит, буди капитана. Тром кивнул вождю и сел, а Марк улёгся в другом углу и почти сразу захрапел. Они были правы — мало ли чего можно ждать от этих низинников? Тром разозлился, что сам не додумался до этого. Опять получалось, что всё справедливо, и лучший вождь из них — это Марк. Но шло время, и ничего не происходило. Со всех сторон всё так же раздавался мерный храп или сопение, шагов в доме не было слышно, да и на улице никто не копошился. Сон одолевал Трома всё сильнее, он то и дело клевал носом, и все мысли были о том, как хорошо бы сейчас лечь, положить голову на руки и заснуть в этой тёплой сухой комнате. В конце концов, он разбудил капитана и уснул, проспав до самого утра.
Сильный скрип двери и крик Кшиштофа вырвали его из сна:
— Эй вы, горе-мореходы, если кто хочет завтракать, сейчас самое время встать, — бородач покосился на сидящего бодрствующего Марка, — Так вы часовых ставили? Понимаю. Доверяй, но проверяй, да?
Верзила кивнул головой и поднялся на ноги. Остальные тоже успели продрать глаза и тяжело вставали. Трому не хотелось вылезать из тёплых шкур, но, раз все зашевелились к завтраку, один тут спать не останешься.
На дворе было зябко. Вчерашний костёр оставил после себя только угли и золу. Им дали по деревянной миске бульона с покрошенной в него зеленью. В последний раз Тром завтракал на корабле, и этот день казался таким далёким, будто минуло несколько лет. Горец неожиданно для себя открыл, как ценен простой завтрак, когда лишаешься его надолго. Он отдал миску бабе, что вчера командовала на кухне, и тихо произнёс «Спасибо», отчего Марк с удивлением воззрился на него.