Страница 38 из 95
И они так и брели у берега, а горцы то и дело отходили в лес искать ручьи. Чистый ручей нашёлся на следующий день. А ещё через день по Олафу в последний раз прошлась лихорадка, и он поправился.
На исходе второй недели пути береговая линия сделала поворот к материку, и тогда капитан сказал, что до города ещё столько же. В это время Тром жевал безвкусную рыбу онемевшими челюстями и жалел, что у него нет с собою лука, иначе бы давно научился охотиться, как Марк когда-то. Они видели зверьё на опушке — косули, волки, лисы или зайцы часто выскакивали из-за деревьев посмотреть на четверых неудачников, которые и сделать-то ничего не могут. Как нарочно, никто из них не умел ставить силки, и приходилось каждый день есть проклятую рыбу.
Так прошло ещё несколько дней, пока Тром не увидал на опушке хромого оленя. Глядя на то, как сильно животное припадает на правую переднюю ногу, горец решил, что уж сегодня от отведает мяса и передал тлеющую чагу Олафу. Олень отходил в лес, понемногу, стараясь держаться на расстоянии от Трома, но ему сильно мешала нога. Все трое тоже увязались следом, но немного отставали — мешала связка рыбы и короб с водой.
Поединщик перехватил дубину, что нашёл три дня назад, поудобнее, и бросился бегом за своей добычей. Олень сначала заметался в стороны, потом пустился наутёк и, казалось, начал отрываться, но споткнулся, сбил шаг, и Тром почти настиг его, но зверь сделал ещё один отчаянный рывок, развернулся и выставил рога навстречу. Тогда горец обрушил дубину сверху вниз, на голову, точно промеж ветвистых рогов. От удара морду оленя впечатало в землю, он то ли заблеял, то ли замычал. Тром добавил ещё раз, олень замолчал. Горец хотел добить его таким же ударом, но олень рванулся навстречу и вскинул рога вверх. Поединщик вовремя отскочил и ударил дубиной снизу вверх, прямо по открывшейся челюсти. Зверь заревел, накренился на правый бок, перекосив голову от удара, а потом и вовсе завалился ничком на раненую ногу.
Подбежал Олаф:
— Держи его за рога!
Тром бросил дубину, обеими руками схватился за рога зверя и прижал его к земле, не давая встать. Олаф взгромоздился сверху, в руке у него уже был нож. Одним движением он глубоко перерезал оленю глотку. Кровь обильным потоком хлынула на землю, олень крякнул напоследок, дёрнул задними ногами и обмяк.
Подошёл капитан:
— Кто-нибудь умеет его разделывать?
— Разберёмся, — ответил Тром, — Я видел, как это делают холуи в горах. Нужно подвесить его головой вниз.
— Марк куда подевался? — Олаф деловито отёр нож о шкуру оленя, так, словно делал это уже много раз.
— У него короб. Отстал, наверное.
— Марк! — позвал Тром.
Но никто не отозвался.
Все трое развернулись в разные стороны, озираясь, Тром хотел крикнуть снова, из его уст уже вырвалось «Ма…», но тут на тропинку, по которой они пришли, из кустов вывалился человек, а следом за ним — верзила, держащий его за шиворот. Человек уже не вырывался. В левой руке у него был лук, а справа на поясе висел колчан.
— Следил за нами, — пояснил Марк, — Я проверил, больше вокруг никого, один он.
— Ты кто такой? — хитро прищурился Олаф.
— Хьюи я, охотник. За оленем шёл, а тут вы. Боязно мне стало, ну и смотрел издалека, как вы мою добычу нагнали. И вдруг этот медведь кааак выскочит из-за кустов!
— Эт не медведь, это Марк, — пояснил капитан, — Ты один тут бродишь?
— Тута да, но у нас терем охотничий недалече, там нас человек несколько. Смотрите, ребята хватятся меня, найдут вас, тогда уж…
— Да мы зла не хотим никому, — развёл руками капитан, — Это Марк у нас немного перестраховаться решил, оно и верно, мало ли кто на дороге может встретиться.
— Персрах… Что? — воззрился на него охотник.
— Не важно. Ты нас лучше к своим отведи, а то мы после кораблекрушения окромя рыбы не ели ничего, да и то без соли. Нам бы этого оленя сейчас, да пивка доброго, или браги.
— Так вы с корабля? Моряки? Вот вы откуда в глуши этой объявились! Ну, точно, дурья моя бошка. А я-то подумал, из Детмера, пришли дань с нас собирать.
Капитан скорчил недовольную гримасу:
— Те бандиты и сюда уже добрались?
— Нет ещё, хвала богам. Тока я, как увидал двоих громил ваших, так сразу подумал, что оттуда вы. А вы с корабля, вон оно как.
— Нет больше того корабля, две недели уже скитаемся. Может, помогут нам твои друзья едой да кровом на одну ночь разжиться? Что думаешь?
— Не знаю. Кшиштоф у нас за старшего, строг он больно, но, может статься, и поможет.
Олень был некрупный и весил, пожалуй, даже меньше, чем Марк, но Тром всё же спросил у Хьюи:
— Ты как его собирался тащить один?
— Дак… никак. Освежевать, ноги отчекрыжить и за пару ходок с кем-нибудь перетаскать.
— Вот оно что? Значит, правда недалече тут ваш терем. Сколько идти-то до него?
— Часов несколько, — тут же ответил охотник, — Зверя освежевать бы, чего его целого тащить?
— Давай. Олаф, вон, тебе поможет. У него у одного нож с собой. Всё, меньше разговоров, больше дела, не то за твои «часов несколько» и стемнеть может, — распорядился капитан.
— Эт верно, — охотник присел у мёртвого оленя и споро заработал ножом.
Олаф пытался помогать, но толку от него было мало. Почти всю работу делал охотник, то и дело указывая моряку: «Здеся подержи», «А теперь тута вот».
Впятером они быстро повесили тушу на дереве и, когда большая часть крови стекла, Хьюи отделил нужные части.
Трому досталась задняя нога. Запах сырого мяса ещё сильнее ударил в ноздри, и живот предательски заурчал, выдавая охотнику, насколько силён голод.
— Сырое токма не кусайте. До терема дойдём, пожарим, тогда уж. Вижу, исхудали вы все, но лучше уж потерпите чутка.
— Всё верно, — поддержал его Марк, — От сырого так пронести может, все деревья обдрищете.
— Нечем дристать — то… — вяло возразил Олаф.
— Ты уже водички попил, где не надо, так что молчи.
Олаф скривился от воспоминаний, а Марк взвалил туловище на плечи, и вся компания двинулась через лес.
Они подошли к терему, когда только-только начинало смеркаться. Тром услышал, как кто-то колет дрова, и только потом его взору предстал большой деревянный дом. У горцев так не строили. У них любой дом был прост — четыре стены с двускатной крышей, побольше, или поменьше, подлиннее, или покороче. Этот же дом чем-то напоминал беспорядочные наросты грибов на поваленном стволе. К самой большой постройке тут и там примыкали постройки поменьше и пониже, или просто крыши, под которыми что-то хранилось.
Он почувствовал запах дыма, людей и еды, и в животе его вновь заурчало, когда Хьюи громко крикнул:
— Э, охотнички, не пугайтесь, я привёл гостей!
— Много ль тех гостей? — ответил ему гулкий голос откуда-то с другой стороны дома.
— Да человек несколько…
— Как всегда, Хьюи, как всегда, — ответил голос, ставший ближе, и из-за ближайшей стены вышел бородатый мужичок в мешковатой рубахе с топором на плече.
Рукава рубахи он закатал, и было видно крепкие, жилистые предплечья. Судя по виду, до этого момента он долго и с усердием рубил дрова. В миг он оглядел пришедших, сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул. Со всех сторон забегали и закопошились охотники. Один выбил дверь и вышел на улицу с топором наперевес, второй выскочил из-за угла с другой стороны, сжимая рогатину. Тром приметил третьего около дерева, с луком в руках и наложенной стрелой, бабу в окне. Четвёртый глядел с крыши, тоже с луком, но рядом у него лежал топор. Все топоры были не боевые, по дереву. Это было лучше, чем дубины в руках Трома и Марка, но Тром ничуть не сомневался, что они вдвоём поубивают этих людей, если захотят:
— Стоит твоим лучникам промазать, и мы передушим вас, как циплят, — крикнул он из-за дерева, куда предусмотрительно спрятался, когда началась вся эта свистопляска. Марк с Олафом тоже попрятались, только капитан так и стоял посреди тропинки, открытый для стрел.
Дровосек чуть подумал и ответил: