Молочная даль

Однако ничто не вечно.

Что касается близких родственников, то их общение с Михаилом еще больше испортились после всех свалившихся на него бед. Родители никогда не любили его. По крайней мере он, еще будучи ребенком, решил для себя много лет назад именно так. Нет, он никогда не был обделен сладостями, игрушками и, даже спустя время, деньгами на карманные расходы. Но у него никогда не было одного, самого заветного и желанного – родительского тепла.

Отец ни разу не сводил маленького Мишу на рыбалку, не пытался привлечь его к своим посиделкам в гараже, объясняя ему как работает в автомобиле тот или иной механизм. Родная мать никогда не интересовалась учебой мальчика, никогда не спрашивала о его проблемах в жизни, что подстерегали ребенка за пределами родительской квартиры. Родители вообще никогда не интересовались, что же вообще из себя представляет их родной сын?

Мама и папа относились к Мише, как к сожителю и делали лишь то, что предписывали общественные нормы: вырастили сына. Вырастили человеком, которого можно пустить в свободное плавание, хотя бы потому, что тот был обучен человеческой речи и способностью к прямохождению. И казалось, совсем неважно, что будет потом. По крайней мере для родителей данный вопрос был не принципиален. И как только Михаил достаточно вырос, то тут же и без сожалений покинул свой «дом», который таковым считал лишь в далеком-далеком детстве. Михаил с горечью осознавал, что его мама и папа были из тех, кто рожает детей только потому, что так «надо». И никак иначе. Иногда он задавался вопросом: а есть ли любовь хотя бы между папой и мамой?

Отсутствие семейной теплоты между Михаилом и его родителями, отразилось и на Косте. Увидев его единожды, через несколько месяцев после рождения, уже став бабушкой и дедушкой, они посчитали, что их долг на этом был исполнен. Они приехали к Михаилу и Анне на их старую квартиру, взглянули на малыша, выпили по чашке кофе и, оставив презент для внука в виде погремушки, ушли. Позже ее попросту выкинули.

Погремушка заставляла маленького Костю плакать.

– И звание «Родитель года» получают… – воскликнула Анна в тот день, едва спровадив родителей мужа.

– Для них и правда все потеряно? – спросил Михаил Анну, рассматривая уродливую погремушку – Ну то был я – неудачная попытка своих родителей. Но ведь это их внук. Неужели в этот момент они ничего к нему не испытали?

– Лично я испытала оргазм, увидев эту погремушку – закатив глаза, произнесла Анна, медленно надвигаясь на Михаила – Она такая красивая. Я все детство мечтала о нечто подобном.

– Ой, да иди ты.

– А если честно, дорогой, не все ли равно – спросила Анна, выхватив погремушку из рук супруга и в несколько шагов дойдя до мусорной урны выкинула подарок прямиком на самое ее дно – Это даже выгодно. Видеть твою семью раз в несколько лет на праздники и делать совместные фото с их кислыми минами. Не это ли твой предел мечтаний.

Михаил, украдкой взглянув на супругу, игриво произнес:

– Ты – мой предел мечтаний.

– Эх, а моими ночными фантазиями всегда был Бред Питт – со вздохом произнесла Анна, едва сдерживая улыбку – Но ты тоже ничего.

Последнюю фразу Анна произнесла, чуть не оборвав себя на полу слове. Михаил, успев подойти к своей жене вплотную и немного нагнувшись тихо прошептал ей на ухо:

– Пока Костя спит я могу показать тебе насколько сильно я не похож на Бреда Питта.

И не дав возможности Анне сказать хоть слово он стремительно впился в губы своей супруги.

Печально, но Анна была права относительно родителей Михаила: такой тип отношений был выгодным для всех. По крайней мере все было честно и без притворства. Михаил не любил свою семью, а она в свою очередь отвечала ему тем же. А потому, если пропасть в отношениях с бабушкой и дедушкой образуется и для Константина, кому станет хуже? Михаил старался никогда не оставлять сына со своими родителями и всегда предпочитал им родителей жены. Анна, хоть и не испытывала симпатии к родственникам супруга, но говорила, что ребенок должен знать свою семью с обеих сторон. Однако Михаил в этом вопросе был непреклонен. Ведь он прекрасно понимал: если в свое время родители не взрастили в родном сыне любовь к своей семье, то что можно было говорить о внуке?

И Михаил не ошибся.

Дело было даже не в том случае, с похоронами Анны, когда его родители даже не соизволили приехать и поддержать своего сына. Да, это было свинством, которое Михаил проглотил. Но после случившейся трагедии с Костей два года назад, родители вдовцу предложили то, что окончательно отдалило его от своей семьи: отдать мальчика в дом инвалидов, как только тот достигнет совершеннолетия. Михаил всегда относился к родителям, как к людям, которые вывели его в свет, не больше и не меньше, и давно привык к отсутствию любви внутри собственной семьи. Однако такое отношение к родному внуку повергло мужчину в настоящий шок. Такого от своих отца и матери не ожидал даже он. В тот момент он осознал ужасную правду: в его семье не было места для любви.

Места не было даже для человечности.

Родители Михаила не пришли на его выпускной, в один из самых важных для него дней. Не пришли в тот день, когда родился Костя и… когда Михаил хоронил самого дорогого в своей жизни человека. В важные для него моменты они не приходили никогда и теперь, когда их появление вызывало лишь отвращение, мужчина наконец снял с себя все оковы. В тот день он принял самые жесткие меры. После того гнусного предложения о доме для инвалидов, он показал своим любимым родителям средний палец (как мысленно, так и буквально) и навсегда прекратил с ними общение. Впрочем, никто от этого не пострадал по-настоящему и всем стало только легче. Последняя нить была оборвана и в тот роковой день вдовец чуть не расплакался от обиды.

Обиды и облегчения.

Что касается родителей Анны, то они, напротив, относились к внуку с любовью и пониманием. Даже после случившийся с ним трагедии. Михаилу было не стыдно признать: любви к семье Анны у него было куда больше, нежели к своей собственной. Однако после смерти своей дочери, мать и отец Анны стали навещать Костю все реже и реже. Смерть любимой дочери стала для них настоящим ударом и потому они решили единогласно переехать из города куда подальше, общаясь с Костей лишь посредством скайпа и все реже уделяя время для личных встреч. Возможно они видели в нем отражение своей вечно маленькой и любимой дочери, а потому боль от утраты лишь больше выковыривала дыру в их незаживающей ране. Михаил и сам порой смотрел на сына таким взглядом и ему становилось больно.

Столь сильно сын походил на свою мать.

Клиенты такси… нет, клиенты были совсем другим делом. Они были мимолетны и непостоянны. Одни сменялись другими и это не давало в полной мере излить им свою душу. Клиентам не расскажешь о своих проблемах, жизненных переживаниях и о том, что по-настоящему твориться у тебя в душе. На все это попросту не хватило бы времени, да и банального желания со стороны пассажиров. И это было нормально. Нормально, что люди, сидящие в салоне таксиста, были чужими. Чужими духом. Чужими сердцем. Они просто не могли помочь одинокому вдовцу. Все, чего от них можно было ожидать, так это разговоров о погоде или парочка несмешных старых анекдотов. В иных случаях это был целительный секс, но никаких душевных изливаний. А потому Михаил все чаще стал любить тишину в своей машине, которая если и могла прерываться, то только хорошей тихой музыкой, сладостно доносившейся из динамиков.

Итак, проделав половину пути, дорогу до аэропорта преградил железнодорожный переезд. Еще только подъезжая к железнодорожным путям таксист увидел, как желтые сияющие огни предупредительно мигали каждому водителю, сообщая о том, что на некоторое время их транспорт должен перейти в состояние покоя. Исключительно для их же собственной безопасности. Кричал об этом и опускающийся деревянный шлагбаум, окрашенный в яркий красно-белый цвет.