Отступник-1

Глава 4

Когда опустились сумерки, я направился в сторону Большекаменска. Куда добрался, как и рассчитывал, к полуночи. Поначалу обходить участки, освещаемые газовыми фонарями, было не так уж и трудно. Окраины вообще лишены подобных изысков. Об электрическом освещении тут и не задумываются. Оно для аборигенов пока в диковинку.

Вообще по городу как-то особенно много конных и пеших патрулей, от которых то и дело приходилось укрываться. Что, впрочем, не составило труда даже на освещённых участках. Оно, конечно, сложней, но не настолько, чтобы превратилось в настоящую проблему.

Кремль, на территории которого и находилась главная усадьба, опоясан хорошо освещённой высокой стеной, но и тут никаких сложностей. Григорий был тем ещё непоседой, и ночные отлучки для него являлись обычным делом. Выпить с друзьями вина, пощипать цыпочек. Да просто вырваться из-под родительской опеки. Поэтому он озаботился маршрутом, по которому тайком проскальзывал за пределы усадьбы и возвращался обратно.

Я присел за кусты, изображая из себя пустое место и пропуская патруль, обходивший наружный периметр по дороге вдоль стены. Обычно тут охраны нет. Это результат усиления из-за чрезвычайной ситуации. Убедившись, что стражники прошли, подступился стене, выбрав участок с мёртвым пространством, прикрытым чёрной вертикальной полосой тени, отбрасываемой от газовых фонарей.

Окинул её взглядом. В темноте видно плохо. Но руки и ноги реципиента и так всё помнили. Как там говорится: сапоги дорогу знают? Вот и тут также. А у меня ещё и абсолютная память. Словом, никаких трудностей.

Как только пальцы левой руки ухватились за выступающий камень, правая тут же нашла трещину чуть выше, а носок левой ноги оказался в выбоине. Подтянулся, нашёл, куда пристроить носок правой и переместить левую руку. Так и забрался, словно по лестнице, на почти трёхсаженную высоту.

Не без риска. Но что уж тут поделать. Григорию в этом плане было проще. Он в такие походы обычно брал с собой ещё и «Лист». Амулет, вступающий в конфликт с законами гравитации. Его обладатель не падал камнем вниз, а планировал, опускаясь на землю даже медленней, чем на парашюте. Но тут есть нюанс. Если ты находишься хотя бы в бочке, то грохнешься с высоты, как оно и положено. А потому лучше из неё выпрыгнуть.

Будучи уже у самого верха, я замер, ожидая, пока пройдёт патруль из двух стражников. Потом выждал ещё немного, давая им возможность удалиться, и только после этого парой рывков выбросил своё тело наверх.

Григорий в таких случаях просто спрыгивал, делая ставку на «Лист». Благо зарядить амулеты ему не составляло труда. У меня этого камня не было. Поэтому пригнулся и на мягких лапках двинулся вслед за патрулём к месту, где парень поднимался наверх.

Наконец повис на руках и нащупал носком первый выступ. Спускаться было не в пример труднее, чем подниматься. И это несмотря на мою абсолютную память. Просто Григорий никогда не спускался подобным образом, и потому в его памяти эти сведения отсутствовали. Приходилось всё время координировать свои действия от обратного. Это как что-то делать, глядя в зеркало.

Спуститься до конца не успел. Патруль уже возвращался. Поэтому спрыгнул примерно с саженной высоты. Получилось удачно. И тихо, и не ушибся. Быстро скользнул в очередную тень, отбрасываемую стеной, пережидая, когда стражники минуют меня. Наконец сорвался с места и, пробежав открытый участок, скользнул за первое дерево в парке. Глянул обратно на стену. Порядок. Всё тихо.

Не выходя на дорожки, прямо по газонам, придерживаясь кустов и деревьев, добежал до центральной усадьбы. При этом приходилось постоянно прятаться и проявлять куда больше осторожности, чем обычно.

Понятно, что устранение великого князя с семейством организовал сам Александр Иванович, а не кто-то там со стороны. Однако об этом знают только особо приближённые и доверенные лица. Усиленные меры безопасности — показуха для всех остальных. В особенности на территории кремля.

Наконец подобрался к главной усадьбе. Всё как всегда. За исключением прошедшего мимо очередного патруля. Вот же неймётся им. Хотя чего это я. Дело служивое. Приказано патрулировать, вот они и патрулируют.

Снял туфли и, связав их шнурки, повесил себе на шею. Во-первых, с ними не так удобно. А во-вторых, они могут оставить следы. Григорий всегда так поступал. Вот и я пренебрегать не стал.

Подбежал к постаменту одного из гранитных атлантов, поддерживающих балкон фасада. Ухватившись за голень, запрыгнул наверх, потом схватился за верхний край его набедренной повязки, подтянулся и сунул ногу между стеной и коленным сгибом. Ухватившись пальцами за декоративный шов фасада, подтянулся ещё выше, сумел разместить ногу уже на поясе, потом дотянулся до локтя и, подтянувшись, схватился за гранитные кудри. А там и балкон. Перемахнул через балюстраду и осмотрелся. Тихо.

Тенью скользнул к окну своей комнаты. Оно, конечно же, закрыто. Но Григорий предусмотрел и этот момент, поэтому открыть створку мне не составило труда. Распахнулась она совершенно бесшумно, масла в петли княжич не жалел. Я соскочил с подоконника на паркетный пол моей комнаты и прикрыл окно. Тихо. Вот и ладно. Я тут ненадолго. Заберу кое-что и уйду.

Первое, что я сделал, это подошёл к своему секретеру. Ну ладно, секретеру Григория. Не суть важно. Действуя на ощупь, выдвинул ящик и извлёк малахитовую шкатулку или, скорее, футляр, где хранились все мои амулеты. Перебрал перстни, ощупывая огранку камней. Ага. Вот он. В известных мне мирах эта огранка называлась «маркиз», здесь именовалась «Кошачий глаз».

Едва пальцы коснулись нужного камня, как мир вокруг из чёрного превратился в серый. У рубина заряда в один карат хватает на десять часов непрерывной работы. Плюс-минус в зависимости от степени освещения. Бриллиант какую-то часть Силы восполняет, топаз, наоборот, теряет. Активируется амулет самостоятельно при недостаточной освещённости. Это неудобно, а потому от постоянного ношения лучше воздержаться. Но сейчас я надел перстень на левый безымянный палец.

Прозрев, я снял разряженный «Панцирь» и надел другой. Этот поменьше, десятикаратный. Но тоже вполне себе серьёзная защита. Шутка сказать, он гарантированно противостоит трём выстрелам в упор из армейской винтовки. А если хотя бы с двадцати пяти сажен, то уже и четырём.