Бесцветный

Я чуть заторможенно кивнул. Проклятье, похоже, мне удалось невольно задеть старую рану командира. Не то, чтобы я к этому стремился, но теперь главное, чтобы он не разошёлся. На дядю порой тоже накатывали воспоминания, а иногда он среди ночи хватался за нож, спрятанный под подушкой. В такие моменты я старался лежать тихо, едва дыша. Пусть однорукий и одноногий, но в порыве бешенства Борис запросто мог бы прирезать и меня.

Наверное, что-то эдакое Гарм уловил в моём взгляде, поскольку закашлялся, отвернулся.

— Всё закончилось только после сражения. Хотя ту мясорубку сложно было назвать сражением. До сих пор удивляюсь, как я выжил? Командование будто сбросило с солдат ошейники и дало единственный приказ: вперёд. Проклятье…

Он прикрыл глаза, шумно выдохнул. Затем вновь глянул на меня, уже без оттенков боли во взгляде.

— Прости, Касс. Что-то нахлынуло. Ты ещё молод и не привык терять. Но в нашем деле это легко исправить. К сожалению.

— Я сам выбрал эту жизнь, — сказал я. — Меня никто не заставлял.

Что забавно, это действительно так. Даже поймавшие меня люди Вэлса не принуждали к сотрудничеству. Только намекнули, какая жизнь ждёт за пределами их резиденции, если откажусь. Разумеется, особого выхода у меня не было. Да и жажда мести тогда полыхала ярче, чем сейчас.

Я невольно призадумался: а хватит ли мне сил пронести пламя ненависти к клану Вэлс и лично Юро сквозь месяцы и годы? Путь с низов долгий, и маловероятно, что мне удастся вскарабкаться высоко. Преодолеть бы хоть одну ступень социальной лестницы. Получить в свои руки немного ресурсов и власти, чтобы подобраться поближе к палачу вражеского клана — и раздавить, превратить в кровавый фарш, разорвать на мелкие куски мяса…

Я моргнул — и тряхнул головой. Мысли будто чужие, не мои. Слишком уж много в них ненависти, чёрной, как сама ночь. Я не был таким раньше. Не хочу становиться и сейчас. Только есть ли у меня выбор? Не думаю. Лишь иллюзия, обманка. Пустота и чернота.

И сплошная дорога из трупов.

Вскоре улица привела нас в доки, где царил шум похлеще, чем в центре города. Свистел ветер, мерно бились волны о причал. Гигантские корабли качались на приколе, едва не стукаясь бортами друг о друга. Возле одного, слева, суетились рабочие с матросами, выгружая деревянные ящики. Сверху, у трапа, стоял коренастый мужчина в форме, хмуро взирая на работяг и изредка покрикивая, когда кто-то особо ретивый едва не ронял ящик в воду. Чуть поодаль, за кораблями, виднелись мелкие рыбацкие лодочки, отошедшие от берега. На них мелькали фигурки людей с тонкими прутиками-удочками. Работа кипела вовсю.

— Каков план? — уточнил я у Гарма. Командир окинул порт задумчивым взглядом, пожевал губами.

— Идём вон к тому ангару, — решил, наконец, он и указал в сторону одного из крупных зданий правее от причалов. Туда как раз и возили грузы с кораблей на больших неповоротливых телегах, запряженных лошадьми. Бедные животные выглядели измотанными, с трудом передвигая ногами. Да и сами рабочие казались истощенными — худые, сутулые, с выпирающими костями.

— Не похоже, что их тут хорошо кормят, — пробормотал я. Гарм согласно кивнул.

— Значит, владелец порта экономит на оплате, — продолжил я мысль. — Что тут красть вообще?

— Есть одна вещица, — усмехнулся бригадир. — Смотри в оба. И слушай.

Я огляделся. Слева от нас как раз грохотала колёсами телега, увозившая очередную партию груза с корабля в один из ангаров. Правее виднелись группы рабочих, занимавшихся разными делами: кто-то потрошил рыбу, развешивал на натянутой меж жердей леске, другие чинили снасти, третьи выслушивали указания от пухлого низенького мужичка средних лет, с прилизанной чёлкой и в недешёвом костюме.

Мы остановились чуть в стороне, делая вид, что переговариваемся, а сами прислушались. Толстяк вовсю чехвостил работяг.

— Артик, безрукий ты выкидыш тагга! Сколько раз говорить — нехрен браться за работу, если не можешь сдать в срок! Заказчик требует сегодня же подать ему ящик красной рыбы. Вынь, сука, да положь! И где она?

Щуплый нескладный Артик — лысый мужик лет пятидесяти, — уткнулся взглядом в землю, виновато кивая.

— Где, я тебя спрашиваю? — повысил голос толстяк.

— Не клюёт, — со вздохом ответил Артик.

— Не клюёт, — передразнил прилизанный. — А ты что скажешь, Зен? Тоже не клюёт?

— Тоже, — пробубнил широкоплечий высокий парнишка лет пятнадцати. — Который день пытаемся, дан Кайсен. Вся рыба словно попряталсь.

— Попряталась, говоришь… — зловеще прошипел толстяк. Глаза его яростно сверкнули. — Вы, олухи, забыли совсем, на кого работаете? Забыли, кому обязаны жизнью? У меня каждый день десяток таких, как вы, пороги оббивает! И получает кломсов хрен! А у вас есть шанс — стать кем-то, выбиться в люди. Но вы его успешно просираете!

— Виноваты, дан, — помертвевшими губами произнёс Артик. — Что угодно сделаем, не губите!

Толстяк причмокнул губами, скривился, сплюнул под ноги.

— Сроку вам — до вечера. Если не будет рыбы — пеняйте на себя. Глаз на жопу натяну.

Оба рабочих поспешно закивали, сорвались с места так, что только пятки сверкнули на солнце. Толстяк поглядел им вслед, тихонько фыркнул.

— Что-то мне подсказывает, не так велика проблема, как он им расписал, — сказал я. Гарм хмыкнул.

— Это же всего лишь мелкий управляющий. Вся его власть — работа с новыми оборванцами, которые приходят в порт, чтобы получить хоть какую-то должность. Ему дали это право свыше, а он раздул из него целое откровение, возомнил себя кем-то, способным решать. Только это ненадолго. Как я знаю, такие управляющие меняются каждые несколько месяцев. Владелец порта — интересный человек. И вкусы у него… м-да.

— И где он заседает? — я с любопытством завертел головой. В ангары свозят грузы, и всякую мелочёвку, наверное, тоже туда. С другой стороны причалов — небольшие одноэтажные бараки, по сути, коробки без окон, с дверьми. Похоже, там живут работяги — из тех, кто не может позволить жильё в городе. А вот поодаль виднеется трехэтажное здание, как раз за крайним ангаром. И выглядит оно поприличнее всего остального порта.

— Правильно мыслишь, — похвалил Гарм. — Идём, посмотрим поближе. Только больно уж башкой не верти.

— Тебя тут не знают? — уточнил я на всякий случай. Рабочие поглядывали на нас без особого интереса, только парочка тех, что постарше, косилась с ленивым любопытством, но тоже отстранённо. Видимо, из-за тяжёлой работы интерес к новому у этих людей отсутствовал напрочь.

— Не должны, — пробормотал командир. — Я тут бывал-то всего пару раз. Не шумел, не буянил.

Последняя фраза прозвучала не слишком уверенно.

Ладно, поверю на слово.

По приближении к ангарам стало ещё шумнее, а суеты вокруг изрядно прибавилось. Рабочие кричали друг на друга, бригадиры кричали на рабочих и цапались между собой. Гул голосов, стук стали о сталь, топот ног, рабочий шум сливались в целый сонм звуков, оглушая и заставляя морщиться от почти физической боли. Слегка ошарашенный, я невольно повернул в сторону ангара, но Гарм подтолкнул меня левее, к зданию конторы.

Впрочем, мы не стали приближиться к нему, прошлись неподалёку, встали в тени пустого судна у причала.

Вблизи здание выглядело вполне обыденным: три этажа, внизу, на первом, пара скучающих охранников. Их собратья, одетые в похожую тёмно-синюю форму, вышагивали неподалёку, кидая на работяг ленивые взгляды. Есть подозрение, что при малейшем беспорядке они вначале понаблюдают, и только потом, как надоест — примутся раздавать тумаки. Не чета тем же носачам на городских улицах — они первым делом бьют, а только потом, скрутив, задают вопросы.

Помимо охраны в холле виднелась небольшая стойка, за которой сидела дородная женщина средних лет, чем-то напомнившая мне хозяйку «Печени скрула», только с обрюзгшим и вечно недовольным лицом человека, обиженного на весь мир. Не женщина, а бойцовый пёс, только и ждущий шанса вцепиться в глотку случайному прохожему.