Бесцветный

Александр Войкин

Бесцветный

Глава 1

Дубинка стражника больно ударила по ногам, я запнулся, упал на землю, а сверху меня придавило грузное тело хранителя порядка.

— Не рыпайся, шкет! — прохрипели мне в ухо.

— Я тут ни при чём! — выкрикнул я, но колено стражника надавило на шею, заставив замолчать.

— Тебя видели, — в его голосе слышалась злость — на меня, за то, что помотал по переулкам, на этот город, полный таких же отбросов, как я, и, в конце концов, на свою работу.

Колено придавило сильнее, я почувствовал, что задыхаюсь, перед глазами побежали круги…

— Фрэнк, убьёшь, мать твою! — рявкнул кто-то рядом. — Уже третий в этом месяце! Нам столько трупов не нужно.

— Виноват, — названный Фрэнком стражник ослабил давление, рывком вздёрнул меня на ноги. Принялся бубнить монотонным голосом:

— За убийство добропорядочного гражданина Империи, вы, Кассиус Рид, понесёте заслуженное наказание…

Страх сковывал внутренности ледяным пламенем, но ещё я прекрасно понимал, куда меня везут, и что там ждёт. Мне нужно было попасть в то место, таков был уговор. На что только не пойдёшь, чтобы выбраться с самого дна этого прогнившего города… И выяснить правду об убийстве, которое не совершал.

Старая, потрёпанная временем и битая жизнью карета носачей — хранителей порядка, прозванных так из-за своих дубинок, похожих на крупные носы, — подпрыгивала на ухабах, и каждая тряска болью отдавалась в спине и боку — грузный стражник, похоже, всё-таки отбил мне внутренности. Дышать было сложно, но терпимо. Куда важнее — делать вид, что мне очень страшно, ведь иначе никто не поверит. Мальчишка из городских трущоб должен бояться носачей.

Злые, сильные, способные сначала избить, а потом разбираться — они наводили страх на жителей городского дна. После заката мало кто отваживался выйти из дома — комендантский час действовал безукоризненно.

Но я не боялся. Или, вернее, боялся намного меньше обычного, поскольку в меня накрепко вбили правила, которым я должен следовать. Они и сейчас ярким пламенем полыхали в сознании, навроде якоря, за который я цеплялся, чтобы не скатиться в панику. Пока я следую плану, всё получится.

Карета выехала за город, миновала широкое поле, опушку леса и свернула налево, на хорошую дорогу, ведущую к самой настоящей крепости. Высокие стены с часовыми, смотровая вышка, большие ворота и видневшиеся за гребнем стены крыши зданий. Потёртая временем табличка по правую сторону от ворот гласила, что здесь находится «Исправительное учреждение для трудных детей». Место, куда правосудие без разбора и следствия определило меня до совершеннолетия, а потом, я почти уверен, меня переведут в обычную тюрьму. Убийц никто не любит. Убивать могут только носачи или представители кланов. И цепные псы управляющих цехами, готовые порвать глотку любому, кто перейдёт дорогу их хозяевам.

Простые люди неспособны откупиться или уповать на справедливость. Для нас её не существует. Поэтому, как только мне предоставился шанс, я ухватился за него обеими руками. Такие предложения не делают чумазым работягам вроде меня. Это чудо. И надо быть полным дураком, чтобы его упустить.

Со смотровой вышки на нас уставился угрюмый охранник, сощурился, присматриваясь. Затем махнул рукой кому-то внизу. Ворота медленно, с большим трудом разъехались, и карета направилась во двор. Проехала шагов сто, остановилась возле одного из зданий.

Фрэнк с кряхтением вылез, вытащил меня наружу, разрезал верёвку, стянувшую запястья. Таким, как я, кандалы или браслеты не положены. Много чести для отброса. Я потёр руки, поморщился — верёвки натерли кожу почти до крови.

Стражник смерил меня насмешливым взглядом, что-то процедил сквозь зубы. Увидел идущего от ближайшего здания охранника, хмуро кивнул, толкнул меня в спину. Я сгорбился, опустил взгляд, постарался задавить ярость. Не время, я лишь мелкая пташка, неспособная даже себя защитить. Провоцировать носача — верная смерть. Не сомневаюсь, в этом месте погибло много ребят, и вряд ли все они были преступниками, заслужившими подобную участь. Становиться ещё одним я не хочу.

— Это тот, который дядьку завалил? — лениво уточнил охранник. Фрэнк кивнул, махнул рукой и забрался обратно в карету.

Она почти сразу тронулась с места. Я задумался, глядя вслед. Носачи нашли труп дядюшки и сразу записали меня в убийцы. Правосудие в нашем городе работает именно так. Даже если доказательств нет и меня на самом деле никто не видел, им проще спихнуть все шишки на мою голову, чем разбираться. Но вся соль в том, что я этого не делал. Не убивал…

Ощутимый тычок в спину сбросил оцепенение, заставил охнуть от боли и повернуться к конвоиру.

— Шевелись, — почти равнодушно буркнул он, многозначительно положив ладонь на рукоять пистоля.

Я скривился, взявшись за бок, поплёлся следом за ним.

Охранник был молчалив, а на мою попытку что-либо разузнать двинул кулаком под дых, несильно, всего лишь обозначив. Я намёк понял и больше не приставал.

Мы обогнули здание, по мощёной дорожке направились к следующему, в пять этажей. Табличка слева от входа указывала на то, что это «Жилая зона». Значит, вот где я проведу несколько последующих недель.

Я задрал голову, разглядывая дом. Выглядел он почти монолитным, будто цельный блок, в котором понаделали окон-отверстий и заселили внутрь людей.

На первом этаже было пусто и тихо, если не считать пары охранников в каморке у входа. Они проводили нас равнодушными взглядами и продолжили играть в фишки. Судя по всему, здесь никому ни до кого дела нет.

— Будешь сидеть в одиночке, — буркнул провожатый. — Лекарь осмотрит, потом переведут.

Я робко кивнул, досадливо цокнув внутри. Была надежда поскорее отыскать то, что нужно, и выполнить обязательство, но, похоже, не судьба. Ладно, придётся от и до следовать правилам.

Одиночная камера оказалась на первом этаже, в отдельном крыле, где всей кожей чувствовалась опасность. Скосив взгляд, я заприметил толстенные прутья решёток на окнах и непонятный узор на стене. От него веяло чем-то жутким, так что я поскорее отвёл взгляд. С магией шутки плохи.

Охранник толкнул меня в самую крайнюю комнату, где, помимо обычной железной кровати с драным матрасом, была небольшая тумбочка и окно — также забранное решёткой.

— Не шуми, — предупредил провожатый. — Пожрать принесут позже. Будешь рыпаться — пристрелят. Буйных у нас не любят.

Я сглотнул, заторможенно кивнул. Охранник усмехнулся, вышел, запер дверь. В коридоре раздались его шаги и тихое посвистывание. Я был для него всего лишь рутинной работой. Очередной беспризорник, дерзнувший нарушить закон Империи и поплатившийся за это.

Я опустился на кровать и шумно выдохнул. Сердце колотилось как бешеное, пальцы рук мелко подрагивали, а в голове поселился разброд. Я вырос в трущобах, видал всякое, в том числе и изуродованные тела, но оказаться в тюрьме… совсем другое. Получится ли у меня? Не сорвусь ли?

Нет! Я крепко сжал пальцы в кулак. Мне объяснили, что и как делать, а также ясно дали понять, что со мной будет, если подведу. Мне нельзя быть слабым. Пока в голове слышен безучастный голос представителя, втолковывавшего план действий, я смогу всё. Самое сложное здесь — притворяться испуганным мальчишкой. Нельзя показывать уверенность и целеустремлённость — носачи вмиг унюхают и тогда весь план накроется.

Я разжал кулак, ощутил, как замедлилось сердце, дыхание стало ровнее. Едва заметно улыбнувшись, я расстелил матрас и лёг. Усталость навалилась вдруг тяжёлым мешком, и я уснул.

Размытые картины воспоминаний слились в разноцветный вихрь, вереницей расползлись по сознанию. Вот дядюшка ссорится с какой-то девчонкой, я пытаюсь вмешаться, разобраться в ситуации. А в следующий миг — всё сплелось в невообразимый клубок, в котором всхлипывающая девка забилась в угол, а дядюшка — мёртвый, непохожий на себя, — медленно сползал по стене. После — боль, разодравшая грудь и пронзившая сердце… Он был человеком, воспитавшим меня и давшим необходимые знания. Заменившим мне отца… Я застыл на пороге, не в силах поверить. А убийца стоял напротив, посмеиваясь и отирая от крови длинные тонкие пальцы…