Клеймо Солнца

Больше она ничего не говорит, а я осознаю, что если и сообщать Габи о неизбежном, то сейчас самое время.

— Бронсон велит вывести тебя в город через несколько дней.

— Я поняла.

— Да, ты слышала. Но генерал не хочет, чтобы ты видела дорогу, опасается, что попытаешься сбежать.

На лице девушки отражается удивление, но я не даю ей возразить: и так ясно, что сбежать не то что со станции — даже из города невозможно.

— Поэтому ты должна будешь уснуть, — продолжаю я, — иначе Бронсон придумает другие пути, чтобы ты потеряла сознание. Я не хочу, чтобы они вынуждали тебя силой. Я буду рядом, даю тебе слово. Но и ты обещай, что, когда придёт время, ты просто уснёшь. А после… Как только мы окажемся по ту сторону Сферы, в городе, за нами будут следить каждую секунду, и даже пристальнее, чем здесь. Что бы ни происходило, — я замолкаю на несколько секунд, — ты не должна во мне сомневаться. Иначе… тебе здесь не выжить.

Отвратительно видеть ужас в зелёных глазах, но ещё больше я не хочу, чтобы девушку травили препаратами, тем более что мы не знаем, как они подействуют на неё. Я не хочу, чтобы она металась между вражескими лагерями, которые хотят её заполучить…

— Ты просто заснёшь. Мы наденем повязку или очки, и ты ничего не увидишь, но я обещаю, что буду рядом.

Огромные глаза девушки выдают все её чувства.

— Я буду рядом, — произношу я ещё раз и хватаю её за руку. Девушка даже не отстраняется. — Даю тебе слово. Ты должна пообещать, — я пытаюсь говорить как можно серьёзнее, и сам не понимаю, откуда в моём голосе появляется нежность.

Габриэлла не сводит с меня взгляда, и в какой-то момент он становится растерянным.

— Я обещаю, — шепчет она и будто хочет сказать что-то ещё, но вдруг прикусывает губу, будто останавливая себя.

Она выглядит такой беззащитной! В груди колет, и в этот раз я не уверен, что дело в датчике слежения.

Сбитый с толку собственными чувствами, я отпускаю её руку, делаю несколько шагов назад и спешу перевести разговор:

— Я должен рассказать тебе о нас… так, чтобы, оказавшись среди… других, ты понимала… кто мы и не выдала себя тем… кому не следует.

Не помню, когда последний раз замолкал едва ли не на каждом слове. Всему виной задача, которую передо мной поставил Бронсон. Он сам не понимает, что Габриэлла должна знать, а что нет, однако я обязан ему угодить. Не сомневаюсь, что после моего рассказа о станции генерал с воодушевлением задаст землянке несколько вопросов. Её ответы скажут ему, справился ли я с заданием, которое он сам не смог нормально сформулировать.

«Я выведу землянку в город и случайные прохожие увидят её. Она не должна вести себя, как дикий зверёк — прятаться в укромных уголках при любом шорохе, шипеть, царапаться и огрызаться. Делай с ней всё, что хочешь, но землянка должна казаться одной из нас, помнить, где находится, не воспламеняться и не мерцать своими тупыми узорами, не покрываться цветами, когда ей вздумается. Придёт время, и она встретится с пчёлами; правда о том, кто она такая, не должна прозвучать из её уст. Я хочу быть уверен, что она не взболтнёт лишнего при встрече с Оскаром Флоресом, но даст понять, что она — моя рука, протянутая повстанцам. И ещё: никакой карты Третьего крыла! Я не хочу наказывать собственный трофей, но, если она попробует избавиться от моей опеки, сам догадайся, что я с ней сделаю. Никаких карт! Она должна оставаться слепым котёнком. А чтобы для других это не показалось странным, представим её гостьей из Эпицентра».

Как мне объединить все эти требования так, чтобы результат удовлетворил Бронсона?..

— Он сказал объяснить тебе, как мы живём, — начинаю я, чувствуя на себе внимательный взгляд Габриэллы, — рассказать, что представляет собой станция и как ведут себя её граждане. Всё это призвано дать тебе представление о том, как стоит держаться.

Я сажусь на стул возле кресла виртуальной реальности, а ей указываю на само кресло, боковым зрением замечая, что она выполняет мою молчаливую просьбу.

— Генерал рассчитывает, что при встрече с… определёнными людьми ты проявишь рассудительность, — продолжаю я, отыскивая в полках виртуального кресла линзу и точным движением надевая её. — Он надеется, что ты сможешь если не выступать полноправным участником переговоров, то хотя бы намекнуть нелегальным гражданам, кем являешься.

Я отыскиваю две пары цифровых перчаток и надеваю одну из них.

— Однако сказать открыто будет нельзя. Мы должны справиться с этим так, чтобы Бронсон остался доволен. В ином случае он оставит тебя здесь. И лишь до тех пор, пока ты не начнёшь представлять для него угрозу.

Наши взгляды встречаются.

— Поэтому о том, как мы живём, я расскажу тебе правду, — произношу я тихо, как будто шёпот поможет нам выжить. — И даже больше — отвечу на любой вопрос, который ты задашь. Но ты должна быть умной и разобраться, что говорить можно, прежде всего генералу, а чего — нельзя.

Я произношу эти слова со значимостью, не сводя взгляда с девушки и всей душой надеясь, что она достаточно чувствительна, чтобы понять, насколько всё серьёзно.

Глаза Габриэллы блестят, и эта покрытая росой зелень в них говорит сама за себя.

— Я помогу, но самому мне не справиться.

Протягиваю ей вторую пару перчаток, и она послушно принимает её.

— Будет больно? — спрашивает девушка жалобно, из-за всех сил пытаясь не выдать страх, и моё измученное сердце сжимается в ответ.

— На этот раз нет, — обещаю я. — Это просто перчатки, которые прикрепляются к ладоням, — я поднимаю свои руки, показывая, что с ними не произошло ничего страшного. — Мы используем их очень часто, когда работаем с виртуальным креслом, как сейчас, — я дёргаю за датчики, прикреплённые к подушечкам пальцев, а землянка пристально наблюдает за моими действиями и натягивает перчатки, однако, когда они оказываются на её ладонях, датчики застревают среди пальцев и не достают до подушечек.

Не хочу лишний раз травмировать её. Или себя. Поэтому спрашиваю:

— Можно?

Она кивает, и я помогаю закрепить концы перчаток на её пальцах.

— Ты ответишь на любые вопросы?

Мои ладони на мгновение замирают поверх её. Я поднимаю взгляд и вижу в глазах девушки смирение напополам с решимостью, которую прежде в них не замечал. Не представляю, что она хотела бы узнать больше всего…

Вспомнив, что мои руки всё ещё касаются её ладоней, я поспешно их убираю.

— Да.

Я заставляю себя отвести взгляд и протягиваю девушке очки и один наушник, а сам вставляю в ухо второй. Габриэлла внимательно наблюдает за моими движениями и вставляет в ухо свой наушник.

— Ты будешь видеть всё так, словно это происходит вокруг тебя. Однако помни, что этот мир лишь виртуальный — ненастоящий. Поэтому, чтобы ты не увидела, не пугайся.

Сначала мы не видим ничего, кроме разноцветных огоньков, что игриво мерцают то здесь, то там. Чуть позже перед глазами загораются тысячи звёзд, и прямо в воздухе возникают голубоватые границы экрана и густой туман внутри, из которого медленно показывается синий круг в зелёном обрамлении, похожем на венок. В него вплетена золотая лента с надписью: «Ради будущего». В центре изображены раскрытые ладони, а над ними — красная бабочка.

— Это главный символ станции, — предупреждаю я. — Когда ты покинешь эти стены, то будешь видеть его повсюду.

Я замечаю, что Габриэлла хмурится и задумчиво прикасается к правому уху, а потом, словно очнувшись, прячет его за волосами.

На виртуальном экране возникает космическая станция, издалека напоминающая бабочку. Изображение постепенно приближается, пока не становится видна ось, вокруг которой, подобно центрифуге, вращаются, четыре крыла.

— Тальпа, — звучит мужской голос в наушнике. — Чудо, созданное руками человека. Дом, который мы обрели за пределами нашей родной планеты.

Габриэлла, затаив дыхание, наблюдает за тем, как движутся массивные модули.

— Гениальное изобретение, удивительная машина, которая спасла и продолжает сохранять наши жизнь.