Клеймо Солнца

— Боже мой, сынок, на что ты решился ради этой девочки?

Вопрос настолько же справедливый, насколько обескураживающий. Я не знаю, что ответить. В таких случаях может спасти лишь какой-нибудь философский бред. Насколько правдивым он окажется, я могу оценить, только когда произношу вслух:

— На то, чего не мог сделать ради себя самого.

Я не забуду взгляд Ньюта, полный упрёков, сопереживания и отчаяния. Однако в следующий момент он молча открывает ящик стола, не глядя берёт нужную коробочку, в которой находятся полупрозрачные бирюзовые, достаточно большие таблетки, и протягивает мне, но когда я тянусь, прижимает коробочку к себе со словами:

— Это не игрушки, Дэннис. Это сэмпе. Ты наверняка их помнишь.

— Капсулы для киборгов, — киваю я и мрачно усмехаюсь: — Как такое забудешь?

— Состояние они стабилизируют, от побочных реакций избавят.

Я протягиваю руку.

— Но будь осторожен, — предупреждает Оутинс и не спешит отдавать мне лекарство.

— Не больше одной в четыре часа. Привыкание — не самое страшное последствие. Ты знаешь, какие ещё они бывают, — угрожающе произносит он. — И знаешь, как внезапно могут дать о себе знать.

Если всё зайдёт далеко, мне не обойтись без этих капсул.

Невольно моя протянутая рука вздрагивает, и Ньют это замечает. Лишь мгновенье я не двигаюсь, а потом решительнее протягиваю руку, однако Оутинс отодвигает свою, не собираясь отдавать лекарство.

— К чему приводит передозировка? — требовательно спрашивает он, а я закатываю глаза.

Неужели мне придётся произносить это вслух?

Я сверлю Ньюта взглядом, однако он лишь вызывающе приподнимает брови.

— Господи, да летальный исход, — не выдерживаю я. — Помню.

Нехотя, но Оутинс наконец отдаёт лекарство.

— Что этот сумасшедший сделал с тобой? — удручённо спрашивает он.

Я открываю коробочку, беру одну капсулу, кладу в рот и глотаю.

— Датчик отслеживания.

— Где имплантирован?

Молча прикладываю ладонь к сердцу, и глаза Ньюта округляются.

— Тебе надо перенастроить счётчик, — решительно говорит он. — Как минимум, уменьшить его активность. Обычно в современных датчиках автоматически работает длинноволновой режим. Лучше извлечь, но Бронсон не согласится. Я поговорю с ним.

— Не стоит.

На ленту приходит сообщение от Коди: «Срочно в лабораторию Сферы! У Габриэллы гости. Ребекка Олфорд привела Марвина Вуда. Надеюсь, ты знаешь, зачем».

Если бы!..

Почему она впутала в это Марвина Вуда?! Как генерал Бронсон мог позволить кому-то показать Габриэллу, тем более мальчишке?!..

Чёрт!..

Внезапная догадка пронзает меня и устремляюсь к двери, однако в последний момент Ньют окликает меня:

— Мы должны разобраться с твоим раненым сердцем, пока оно не разобралось с тобой.

Моё сердце и в правду ранено, но даже себе я не готов признаться, кем и насколько.

— У меня приказ генерала, — предупреждаю я, не останавливаясь. — Рассказать землянке о станции. Прямо сейчас.

— Значит, сделаем всё, когда освободишься, — вдогонку обещает Оутинс.

На этот раз я не оборачиваюсь, хотя от его слов боль в груди утихает на пару мгновений, и я могу сделать глубокий вдох.

— Только очень прошу тебя: не витай в облаках.

Я уже падаю с них. Но думать о последствиях поздно: игра началась.

Мне предстоит увидеть Габриэллу после того, как я сбежал… и пока я иду в Сферу, даже не замечая дороги, моё сознание лихорадочно размышляет о том, как это будет…

«В тебе есть свет. Но он совершенно неотделим от мрака. Трепетные чувства переплетаются с невыносимой тоской и глубоким чувством вины. Я вижу, как пульсируют разноцветные пятна — от светлых и нежных оттенков до тёмных и грязных. Чувства всё ещё сильны, но человека давно здесь нет. Этого человека нет в живых… Есть и другой образ. Но его труднее уловить, он глубже, словно ты его прячешь. Это девушка».

Читать себя как открытую книгу я бы никому не позволил. Никто на этой станции — никто! — не должен знать о том, что и кто мне дорог. Иначе конец. Но девушке ничего не стоило выяснить всё за несколько минут…

Эта мысль, с которой я до сих пор не смирился, заставляет остановиться и опереться о стену. В ушах шумит, сердце бьётся неровно и как будто в голове. Я иду дальше, но прихожу в себя только когда открываю дверь и вижу в лаборатории Ребекку, а за стеклом, рядом с Габриэллой — Марвина Вуда.

Подхожу к своей начальнице, стараясь игнорировать удивление и обеспокоенность в её глазах: сегодня мне, похоже, предстоит весь день слушать, как хорошо я выгляжу. Чтобы избежать встревоженного взгляда, я смотрю сквозь одностороннее стекло, но там наталкиваюсь на другой — способный смутить меня гораздо больше.

Габриэлла смотрит прямо на меня, и я чувствую, как сердце вновь бьётся неравномерно, а голова начинает кружиться. Так землянка выдаст себя, и всем станет ясно, что она прекрасно видит нас сквозь одностороннее стекло.

— Ребекка, что происходит? — спрашиваю требовательно, отчасти, чтобы отвлечь её от Габриэллы, но Олфорд прикладывает палец ко рту, призывая к тишине.

— У меня есть разрешение от генерала.

«И что теперь?!» — хочется мне закричать, однако отвлекают слова Марвина:

— Так интересно. Дэннис спросил меня, видел ли я когда-нибудь пришельцев. А теперь мне хочется задать тебе тот же вопрос. Ты видела?

Габриэлла, конечно, молчит, а юноша продолжает:

— Приёмные родители говорят, что мы и есть пришельцы, но я знаю, что это не так. Где-то в космосе должны быть настоящие, такие, у которых есть неизвестные нашей науке способности. Я верю, что однажды мы с ними встретимся.

Они смотрят друг другу прямо в глаза.

— Ты красивая и очень необычная, — вдруг добавляет парень с улыбкой. — Я надеюсь, что мы встретимся вновь.

Догадка, пронзившая меня, как только я увидел сообщение Коди, пока не подтвердилась, но с каждой минутой я убеждаюсь в собственной правоте: если кристальные дети действительно обладают какими-то способностями, то Марвин сможет рассказать о Габриэлле то, что нам пока неизвестно, а может быть, даже то, что о себе не знает сама Габи; эта информация очень пригодится генералу — чтобы делать с землянкой то, что захочется…

Марвина Вуда необходимо выпроводить отсюда как можно скорее.

— Я не знаю, какой у тебя приказ, но ты прекратишь это прямо сейчас, — рычу я тихо и угрожающе, и Ребекка переводит на меня по-настоящему ошеломлённый взгляд: не помню, чтобы с ней я позволял себе когда-нибудь подобный тон.

Она могла бы и приструнить меня, но слишком ошеломлена, чтобы ругаться, и начинает оправдываться:

— Дэннис, она видела такие же сны, как Марвин. Образы, которые ему являлись всю жизнь, образы, которые возникали в его сознании как переплетение ассоциаций, сомнений и страхов, являются и ей!

— Она так сказала? — уточняю мрачно, пытаясь мысленно прикинуть, чем Габриэлле может грозить это открытие Ребекки, если — а точнее, когда — оно станет известно генералу.

Олфорд часто моргает, когда отвечает мне:

— Нет. Но это было совершенно ясно из их разговора. Образы, которые описывал Марвин, ей определённо знакомы. А он кристальный ребёнок, — понизив голос, доверительно сообщает Ребекка. — Почему землянка видит то же самое? Откуда сознание могло сгенерировать то, что связано со станцией и что она наверняка не могла видеть прежде? могу предположить, что объект чувствует людей, которые находятся рядом! — шёпотом восклицает Олфорд. — А может быть, даже способна заглядывать в их головы!

— Телепатия? — спрашиваю я намеренно насмешливо, хотя внутри у меня нарастает напряжение.

— Возможно, — для убедительности девушка задумчиво кивает головой. — А может, и нечто, что пока мы даже представить не можем.

В этот момент на мою ленту приходит сообщение: «Наш план сработал: мои люди в Эпицентре шепнули кому надо пару слов о Бронсоне. Как минимум, его подозревают. Динаты приедут раньше, чем сказали. Возможно, даже раньше, чем та дата, которую генералу доложила его разведка».