Клеймо Солнца

— Ты снова опаздываешь. У Ребекки будут из-за тебя проблемы. Даже если ты говоришь правду и между вами ничего нет, то хоть пожалей начальницу.

Я спешу перевести разговор:

— Был у матери?

Коди коротко кивает.

— Говорит, что химическая пыль на моём костюме вредит её цветам.

Я усмехаюсь: это очень в духе старушки Мидж.

— Чтобы добраться из Кольца Эмили, пришлось пройти девять кругов ада: кругом пробки, — ворчит Коди. — Добились снижения аварий, зато какой ценой? На планете каждую секунду один процент населения был мертвецки пьян. А теперь ещё лучше: спиртные напитки якобы не вызывают привыкания и похмелья; чтобы сесть за руль, достаточно принять специальный препарат. Но люди даже автопилотников своих нормально не могут запрограммировать. Ползём, как черепахи.

На самом деле проблема в том, что малютка разгоняется только до сорока километров в час, но я молчу, сдерживая улыбку, потому что Коди ворчит и дальше, приправляя пламенную речь ругательствами и фырканьем. Мне начинает казаться, что за рулем не человек, а лошадь, и я отворачиваюсь к окну, пряча в кулаке улыбку, пока мы приближаемся к крепости науки и силы.

— Некрасивый он, — замечает парень, поглядывая на Стеклянный дом.

Малютка Коди потряхивается и скрипит, как её хозяин, когда мы наконец заезжаем в ячейку гелиевой парковки и выбираемся из машины. Мой спутник сокрушается насчёт своего горе-автомобиля, а ячейка тем временем поднимается в воздух и занимает своё место среди других, напоминающих связку воздушных шаров.

Мы направляемся к шестиэтажному зданию — букету из стекла, белого цвета и балконов, покрытых зелёными насаждениями. Сейчас, днём, разница между цветами стёкол почти незаметна из-за яркого солнца, однако ночью благодаря подсветке и цветным стёклам Стеклянный дом покажется пёстрым кубом, который переливается разными цветами, будто в калейдоскопе.

Перед входом Коди замедляет шаг и говорит:

— Не выводи из себя бедняжку Грэга.

— Как получится, — откликаюсь, не останавливаясь, и захожу в просторный белоснежный атриум.

На проходной на меня смотрит поблекшее одутловатое лицо, как обычно — глупое и сонное. Я прикладываю запястье к терминалу, и система считывает куар-код.

— Опоздание. Снова-а-а, — противно тянет Грэг, расплываясь в кислой улыбке. — Я вынужден сообщить начальству, — добавляет он, глядя на меня маленькими вылинявшими глазками.

Я натягиваю на лицо маску равнодушия и медленно склоняю голову, рассматривая Грэга.

— Конечно, сообщите, — соглашаюсь я, и на физиономии охранника отражается разочарование, ведь такой ерундой вывести меня из себя не получается.

Иногда я думаю, как на станцию попали такие редкостно неприятные личности, как Грэг…

— Я сообщу не Ребекке Олфрид, — предпринимает ещё одну попытку охранник. — Выше.

— Отлично, — решаю я и собираюсь идти дальше, как вдруг за спиной раздаётся знакомый каркающий голос, от которого я в то же мгновение напрягаюсь: в груди начинает моментально закипать злоба.

— Для таких, как он, законы не писаны. Таким всё дозволено. Разве нет?

Я оборачиваюсь.

Короткие волосы разделены на борозды, словно голову плугом причесал трактор. Одет так, словно скоро отправится в подворотни исполнять очередной приказ кого-нибудь убить. А может, не приказ, а собственное желание. Рукава куртки высоко закатаны, и на предплечьях видны боевые импланты. Стальные глаза смотрят зло. Долгий пристальный взгляд останавливается на мне, а на губах играет приторная улыбка. Нахальное злодейское лицо.

Харви Харрис.

Злоба в моей груди быстро закипает, превращаясь в клокочущую ярость. Не успеваю взять себя в руки, как уже произношу звенящим от напряжения голосом:

— Какого чёрта ты здесь делаешь? Ты был разжалован и должен был понести наказание за свои преступления.

— К твоей радости, верно? — с прежней улыбкой отвечает он вопросом на вопрос, а потом награждает меня торжествующим взглядом: — Кое-кто из твоих родственников считает иначе. Я нужен генералу, и твой отец помог выбраться из тюрьмы.

«Именно для таких как ты на станции существует смертная казнь и генная инженерия». Но я успеваю прикусить язык.

— А потом, оглянись, — продолжает Харрис. — Мы ведь выжившие, Дэннис, все — преступники. Или мне называть тебя так, как ты привык, Чёрный монах? Или лучше — Длань справедливости?

Наверняка костяшки моих пальцев побелели от того, как я сжимаю кулаки. Собираю всю свою волю, чтобы посмотреть в глаза ублюдку и произнести ровным голосом:

— Осторожно, гражданин Тальпы. Называть меня так официально не запрещено, но однозначно не стоит, если не хочешь проблем.

Харрис широко улыбается:

— Проблемы — это моё «всё». Завтра визитация, — добавляет он, и взгляд становится ядовитым: — Думаю, она будет для тебя сюрпризом.

Харрис приближается ко мне почти вплотную. Он выше даже меня.

Динаты могли бы уничтожить этого подонка Харриса, но в их случае здравый смысл бессилен.

Мои инстинкты кричат нанести удар, но я чувствую на себе взгляд Грэга, который буквально предвкушает драку, и испуганный — принадлежащий Коди.

— Когда-нибудь мы сведём счёты, — понизив голос, обещает громила.

— Определённо, — соглашаюсь я, пока мы сверлим друг друга взглядом, а потом громила отступает с нарочитой небрежностью и равнодушием.

Я ухожу от проходной, но каждый шаг даётся с трудом. Я испытываю жгучую потребность свести счёты прямо сейчас. Его пустили не только в Третье крыло, но и в Стеклянный дом. «Я нужен генералу, и твой отец помог мне выбраться». Ни с первым, ни со вторым мне не стоит связываться, если не хочу проблем. А я не хочу.

Я давно оставил прошлое там, где ему положено быть. Но оно то и дело просачивается в мою действительность. Похоже, я буду вечно нести груз того, что случилось когда-то и никогда не смогу оправиться до конца.

Ne varietur.

ГЛАВА 10 (ДЭННИС). ПЕРЕКОШЕННОЕ ЛИЦО

Коди догоняет меня, и мы входим в лифт. Я нажимаю на кнопку, выбирая самую низкую скорость. Парень многозначительно смотрит на меня, возмущенно взмахнув руками, но не решается что-нибудь сказать. И хорошо, потому что я и так едва держу себя в руках.

— Это тот конченый придурок? — наконец осмеливается Коди.

Я киваю.

Друг — один из немногих, кто хотя бы немного в курсе, что на самом деле представляет из себя Харви Харрис. И то, только потому что однажды по глупости я ляпнул, что ненавижу его ещё с войны в Четвёртом крыле, ведь там его природная беспощадность не знала границ…

— Может, однажды ты захочешь об этом поговорить, — осторожно предлагает Коди, но я сухо отзываюсь:

— Вряд ли.

Он не настаивает, ведь знает, что это бесполезно.

Мы преодолеваем один этаж за другим. Пространство блестит белизной, и взгляд останавливается лишь на ярко-зелёных растениях на полках по периметру комнат. Сквозь стекло я смотрю вниз и вижу лестницы до самого первого яруса. На каждом из них в квадратных стеклянных комнатах перемещаются люди.

Мы молчим, пока не достигаем последнего — шестого этажа.

— Как рыбки в банке, — задумчиво шепчет Коди, и я усмехаюсь. — Никогда не перестану радоваться, что наши лаборатории забыты богом и людьми, — улыбается парень, пока мы выходим из лифта и идём по коридору в самые дальние кабинеты.

— Не вспоминай бога. А то Верховный Наставник явится, чтобы совершить Возмездие, — говорю я с мрачным весельем. Очень хочется добавить: «Не вспоминай бога, потому что он давно покинул нас». Но от этого я воздерживаюсь.

— Кстати, о Верховном Наставнике, — подхватывает Коди, и я шумно выдыхаю, уже догадываясь, что он скажет: — Я давно был в Хрустальном святилище. А ты?

Лишь киваю удручённо.

— Нужно сходить отметиться.

Меня ждёт визитация, и, если верить подонку Харрису, не совсем обычная. Весёлый будет день. Так пускай уже случится сразу всё самое паршивое.

— Хорошо, — говорю я. — Отпросимся и идём завтра.