Клеймо Солнца

Чья-то чужая воля заставляет меня плюнуть ему в лицо, но чужак проворно отступает, прежде чем я это сделаю, и плевок падает на пол, сопровождаемый убийственным взглядом незнакомца.

Может, если бы я видела лица других тальпов, у меня появилась бы надежда, что кто-то мне сочувствует. Вдруг я увидела бы в их глазах сострадание? А если наоборот?..

К реальности меня возвращает лязг и голос главного, когда стена разверзается и люди направляются к ней:

— Мы не можем потерять объект. Мне нужна команда, которая разберётся, как сделать так, чтобы оно выжило.

Какие страдания мне готовит этот Мучитель? Какую боль я познаю прежде, чем погибну?..

Чужаки исчезают за стеной. Я остаюсь во мраке и пытаюсь отдышаться, то и дело зажмуриваю глаза, чтобы не закричать, а когда открываю их вновь, по щекам текут слёзы.

Вдруг озарение, возникающее в моём сознании, приносит большую боль, нежели раны на теле.

Я среди тальпов…

Выжила, оказавшись лицом к лицу с пламенем, но наверняка погибну от руки собственных предков. Если эти люди представляют всё человечество, когда-то трусливо сбежавшее на станцию, то я пожалею, что не погибла ещё на планете, в том пламени…

Даже Фортунат, даже моя бабушка не смогут меня спасти. Никто не придёт и не заберёт меня домой. Я здесь одна.

Хаос, риск, позор, отверженность, неуважение. Всё, чего я всегда боялась, теряет значимость. Слабость — вот что по-настоящему ужасает…

Я закрываю глаза и чувствую, как тело и разум слабеют, проваливаются в темноту, которая меня окружает. В моём сознании возникает лицо смуглой женщины с удивительными глазами. Наши взгляды встречаются, и она обещает: «Мы всегда будем с тобой».

Никогда в жизни мы не встречались, но мне отчаянно хочется верить, что женщина говорит правду.

ГЛАВА 8 (ГАБРИЭЛЛА). ЧЁРНАЯ ПУСТОТА

Тело и разум ослабли. Темнота затягивает меня и поглощает, как тонут в густом тумане силуэты небольших деревьев.

Я застряла между жизнью и смертью: не чувствую тела, но осознаю, кто я такая и где нахожусь, помню, как ладонь, грубо схватившая меня за шею, вызывала холод и жар одновременно.

«Твоё пламя ничем тебе не поможет, светлячок».

Я помню боль в плече, когда на него переместилась рука.

«Исцели себя, как положено!»

Я помню одиночество, безжалостно охватившее каждый уголок моей души, когда я осознала, что никто меня не спасёт.

«Мы не можем потерять объект. Мне нужна команда, которая разберётся, как сделать так, чтобы оно выжило».

Чьи-то голоса разносятся, как эхо, как отзвук другого мира. Они становятся громче, раскачиваясь в воздухе. Звуковые волны доходят до меня, подобно кругам на поверхности воды, пока вдруг в самую толщу не падает булыжник.

— Мы вытащили объект из огня, — это голос Мучителя, способный заставить меня дрожать, но я не чувствую тела. — Оно было покрыто этими бутонами. Но под ними явно находились раны. Мои люди пытались их осмотреть, но от объекта снова прыгали искры. В итоге обожглись и мои, и это. Что бы это ни было — самозащита или болезнь — мне нужно, чтобы объект остался невредимым. Если моя разведка не ошибается, то прежде, только оказавшись в плену, светлячки сразу же убивали себя, лишь бы не оставаться среди нас.

Я не успеваю ужаснуться, как слышится незнакомый мужской голос, низкий и шершавый, но более приятный, чем голос Мучителя:

— Мы могли бы отыскать людей, которые знают, что происходит.

— Нет-нет, — возражает собеседник, — слишком рискованно. Такие люди есть только в Эпицентре, но связываться с Первым крылом — самоубийство. Мы должны разобраться самостоятельно.

— Тогда как? — спрашивает незнакомец, и Мучитель отвечает:

— Мы заглянем в сознание объекта.

Эти слова приводят меня в ужас, но я не успеваю больше ни о чём подумать, как снова утопаю в пустоте.

* * *

Иногда мрак пугает, но порой он может завораживать, как сейчас, когда свет подчёркивает его густоту, и лоснящиеся нити переплетаются с ослепительными лучами. Темнота и свет танцуют вокруг меня, перетекая друг в друга, как части одного целого.

«Не бойся», — шепчет внутренний голос. Но я и не боюсь: я очарована.

«Не впускай», — вдруг отчётливо слышу новое требование.

Перед внутренним взором появляется картина: человек сидит в позе лотоса, точнее, видно только его силуэт и полупрозрачное тело, словно сотканное из фиолетовых нитей; вдоль туловища расположены семь пульсирующих разноцветных кругов.

Потом я вижу несколько лиловых человеческих силуэтов. Они стоят рядом и держатся за руки, а у них в груди мерцает и переливается пространство, полное звёзд. Кажется, можно протянуть руку и коснутся материи: на ощупь она наверняка будет мягкой и тягучей.

Образ вновь меняется: в тёмном космическом пространстве я вижу только кисти, уходящие прямо во тьму. Между ладонями медленно вращается голубая планета с материками, покрытыми желтоватыми, коричневыми и зелёными пятнами.

Вдруг я чувствую, будто падаю во мрак, и в следующее мгновение ясно ощущаю своё тело.

Раны почти исцелились: наверняка прошло достаточно времени, бутоны на моём теле налились жизненной силой и скоро распустятся.

И меня манит свет. Его источник совсем незначительный, но, окружённый темнотой, он не гаснет, и я невольно тянусь к нему, что вынуждает меня открыть глаза.

На меня смотрит человек с самой необычной внешностью, которую я когда-либо видела.

Я не художник, и смысл линий скрыт от меня, но трудно не заметить, как все черты словно куда-то устремляются: продолговатое лицо, высокий лоб, длинные очерченные брови, прямой нос, заострённые губы, волосы затянуты в тугой пучок на затылке. Но самое удивительное — это миндалевидные глаза… Они чёрные, как каменный уголь и зияют притягательной пустотой…

Я никогда не видела такой темноты. Её можно сравнить только с космосом, и даже он покажется светлее. Чёрные волосы, чёрные глаза… Что может быть хуже?.. По крайней мере, для эдема…

Очнувшись, я бегло осматриваю незнакомца, и, хотя вижу только его плечи и грудь, меня начинает трясти от осознания, насколько он, должно быть, высокий и сильный. В моём сознании всплывает образ из полузабытых снов: высокий мужчина с широкими плечами, чьё лицо было скрыто в тени, и даже крадущийся луч света так и не выхватил его из тьмы… А потом другой образ: я вспоминаю чёрные — уже мои — волосы в отражении озера. И сердце сжимается не просто от ужаса, но от какой-то необъяснимой и непонятной мне самой тоски.

Глаза слепит неестественный свет, однако кажется, будто вокруг человека собираются тени, и я не могу понять, правда так происходит или это лишь плод моего воспалённого воображения.

Лицо словно заморожено, ни одна мышца на нём не шевелится, в то время как пронизывающие глаза смотрят прямо, словно придерживаясь какой-то невидимой линии. Смотрят прямо на меня.

И неконтролируемый страх запоздало обрушивается на мою голову: по телу загораются инсигнии и начинают мерцать разными цветами, словно их судорожный блеск может меня защитить. Глупо, ведь под такой плотной, удушающей тканью рисунки всё равно не видно.

На лице молодого человека наконец появляется первая эмоция — замешательство, и он резко отшатывается от меня. Я чувствую, как мои мышцы судорожно сжимаются, готовясь то ли к прыжку, то ли к побегу. Не обращая внимания на слабость и головокружение, я рывком сажусь, и с моих висков падают какие-то странные маленькие предметы. Но некогда разбираться, что это.

Я осматриваюсь. Вокруг всё непривычно белое, безжизненное. Я сижу на чём-то высоком, и это похоже на… Иоланто, это виртуальное кресло!.. То, о чём говорила Нона. Увижу ли я её когда-нибудь вновь?

«Беги», — велит внутренний голос, и я пытаюсь встать, однако парень машинально хватает меня за запястье, не сильно, но крепко, я замираю, скорее, от неожиданности: прикосновение не приносит боли, оно даже не кажется неприятным.