Клеймо Солнца

— О твоих вкусах ходят слухи.

— В жизни нужно попробовать всё, — напряжённо говорит Оскар. — Я бы не отказался познать, насколько хороши те, кто потрясающе выглядит, на самом деле — при более… близком рассмотрении.

Неприличный подтекст заставляет меня усмехнуться, и я склоняюсь вперёд.

— Мне кажется, у тебя есть практическая хватка, и ты должен понимать, что достижимо, а что — нет, — произношу я вкрадчиво и отклоняюсь обратно.

— Нет. Ничего. Недостижимого, — настаивает Флорес. — Прежде, чем вы вошли сюда, я слышал, что и ты мечтаешь о том, чего, скорее всего, не достигнешь. Точнее, о той, верно? — он многозначительно приподнимает бровь, и я понимаю, что речь идёт о поцелуе на балконе… — Послушай, отдашь мне её, и дело с концом. Надеюсь, ты также слышал, что я не слишком брезглив.

Смотрю на него, чуть наклонив голову, — смотрю, как на инфузорию туфельку под микроскопом.

Интересно, сколько в нём пошлости и можно ли её при желании выбить из его жалкого тела?

— Ты говоришь, что знаешь меру, но это не так, — произношу я. — Хочешь получить её, — киваю на Габриэллу, — придётся достать с неба звёздочку для Бронсона, держать рот на замке, угождать пчёлам, и, может быть, когда-нибудь ты сможешь приблизиться к недостижимому. Но ведь оно того стоит? Посмотри на неё внимательнее.

— Принимаешь меня за идиота?! — шипит Оскар. — Будете кормить меня завтраками, а девчонку я так и не получу?! Этот разговор начинает наскучивать.

Он хмурится, но пытается напустить на себя равнодушный вид.

— Да нееет, — тяну я, — он начинает действовать тебе на нервы.

Смотрю ему прямо в глаза — и маска любезного предпринимателя начинает постепенно сползать с лица Оскара, а под ней оказывается искажённая раздражением и злобой физиономия.

Меня предупреждали, что вывести его из себя по-настоящему может только одно: когда он видит, как проигрывает, причём из-за того, что кто-то из его команды откровенно тормозит и не догоняет. Наверное, неприятно понимать, что сегодня виноват только ты сам…

— В таком случае, раз ты всё знаешь, то скажи: что должно остановить меня от того, чтобы сдать вас всех динатам?! — Флорес почти выплёвывает эти слова мне в лицо.

— Попробуй, — предлагаю нагло. — Я поговорю с отцом. Моё слово против твоего. Кому он поверит, как думаешь? А на чью сторону станут динаты?

— Даже сын Рилса может ошибаться, — рычит Оскар, предчувствуя собственный провал, но не в состоянии с ним смириться. — Даже своего сына Стэнли Рилс может приструнить!

— Ты путаешь меня с моим братом, — я криво улыбаюсь.

— Что ты, это невозможно, ведь, в отличие от тебя, твой брат отдаёт приказы! А ты их только исполняешь! — восклицает Флорес, всё больше распаляясь.

Я внимательно рассматриваю его светящиеся глаза.

— Не надо грубить, — произношу тихо.

— Что ты! — почти рычит Оскар. — Никто даже не начинал. Пока.

Он отвратительно улыбается, а я замечаю:

— Ты слишком часто говорить «что ты». Возможно, тебе напомнить, что я есть.

— Чёрный монах, — прерывает Флорес злобно. — Длань справедливости. Это все знают. Только справедливость у каждого своя. А здесь — моя территория!

Он опускает кисти вниз и указывает на диван.

— Конечно, — соглашаюсь я и понижаю голос: — Но не забывай, что наши предки тоже верили в стабильность. Твои родители, по-моему, были крайне консервативны. И что сделала система с их территорией и с ними самими? Не повторяй ошибок, — предлагаю назидательно, и лицо Оскара перекашивается.

— Сомневаюсь, что генерал поручил тебе меня провоцировать, — шипит он. — В таком случае не слишком же Бронсон держит на цепи своего бешенного пса! И каков смысл переговоров?! Не боишься, что генерал это всё услышит?!

— Вы же сами глушите сигнал, — произношу я медленно, наблюдая, как черты лица Флореса искажаются ещё ощутимее. — Разве нет?

— Думаешь, у меня не ведётся запись? — его физиономия кривится от злобы, а я отвечаю совершенно спокойно:

— Думаю, нет. Или точнее, ведётся, но скоро её не будет. Она исчезнет прежде, чем Бронсон восстановит со мной связь. Потому что об этом позаботился настоящий профессионал. Если ты понимаешь, о чём я.

Глаза Оскара округляются и наполняются ужасом. Он сжимает челюсти, вскакивает и цедит сквозь стиснутые зубы:

— Даниэль в клубе!..

Умница: догадливый, как и говорили, только медленно соображает. Как мне и сказали.

— Итан! — кричит Оскар истерично, и в комнате показывается один из его головорезов. — Найти и схватить Даниэля. Немедленно!

Лицо парня вытягивается от удивления, но он, выкрикнув: «Есть!» — тут же исчезает за дверью.

— Не спеши, — предлагаю я. — Сегодня, помимо тебя, здесь слишком много комиссаров.

Словно только сейчас заметив моё присутствие, Флорес подбегает и нависает надо мной.

— Я всё расскажу Бронсону! — рычит он.

Как можно медленнее я поднимаюсь и выпрямляюсь во весь рост, теперь глядя на Оскара сверху вниз, и произношу очень тихо:

— Валяй.

Насколько я знаю, Оскар неплохо дерётся, но этот навык необходим, скорее для того, чтобы защищаться, чем нападать первым. Но в коридоре — целая банда, а выбираться мне придётся не одному, а с Габриэллой, поэтому я не говорю слова, которые окончательно выведут Флореса из себя. Он уже настолько взбешён, что его трясёт мелкой дрожью, и он совсем потерял страх, потому что приближается ко мне почти вплотную, хотя смотрит снизу вверх, и рычит:

— Зачем ты здесь на самом деле?!

Чтобы убедить Бронсона в том, что это ты — лидер пчёл. А потом подставить тебя перед ним: сделать вид, что ты отказываешься от сотрудничества, которое обещал. Чтобы поднять шум, а потом спрятать землянку, пока ты будешь тупить и получать по шее.

Вот и вся правда. Однако вслух я говорю совсем другое — и очень спокойно:

— На самом деле я хотел… — но успеваю произнести только эти слова, как распахивается дверь, и на пороге появляется один из парней Флореса:

— Здесь люди динатов!

У меня приоткрывается рот от удивления, а Оскар будто вообще теряет все силы в одно мгновение.

— Что?! — спрашивает он, едва открывая рот и глядя на своего прихвостня бесцветным взглядом.

— В клубе люди динатов! — повторяет парнишка, и Флорес словно оживает.

— Держать их здесь! — сухо велит он, глядя на меня с отвращением, и буквально выбегает из кабинета.

Я крепко беру Габриэллу за руку и решительно направляюсь к двери. Парень смотрит на меня с нескрываемым ужасом, но пытается перекрыть проход. Я и отсюда вижу, что в коридоре, конечно, никого не осталось: для всех сейчас нашлись дела гораздо важнее.

— Попробуй меня остановить, — предлагаю тихо, но отчётливо, в упор глядя на парня.

Он облизывает губы, словно они пересохли, и делает шаг в сторону, даже не пытаясь меня остановить.

Иногда я благодарен ореолу таинственности, который витает вокруг меня.

— Дэннис, Дэннис, приём, повторяю… — вдруг прорезается в наушнике голос Бронсона, и я поспешно откликаюсь:

— Слышу!

— Сигнал восстановлен! — восклицает генерал. — Дэннис, уходите оттуда…

Я не даю ему договорить очевидное и прерываю, нагло наплевав на правила:

— Флорес ясно дал понять, что не нуждается в сотрудничестве, — сообщаю, пока продолжаю идти по коридору, сжимая руку Габи. — Он попытался напасть и увести объект, но что-то его отвлекло.

— Ублюдок! — рычит Бронсон. — Его отвлекли люди динатов. Они там, в клубе. Дэннис, уходите оттуда, слышишь…

В этот момент мы поворачиваем за угол, и я почти врезаюсь в человека. Прикрыв собой Габриэллу, машинально сжимаю кулаки, но вовремя останавливаюсь.

— Дана?! Что ты здесь, к чёрту, делаешь?! Мы же договорились! Ты должна быть с Ньютом!

Сестра одета в чёрное, и ярко-рыжие волосы выделяются как никогда эффектно. Тёмные глаза расширены от испуга.

— Я и так с ним! — огрызается Дана. — Что прикажешь делать, если он здесь? — У меня приоткрывается рот, но я не успеваю оправиться от шока, как сестра продолжает: — Я подчиняюсь, прежде всего, отцу, а потом уже тебе или Ньюту.