Клеймо Солнца

— Завтрак готов.

Он уходит, а я следую за ним, и мои глаза расширяются при виде того, сколько еды парень приготовил. Глуповато начинаю осматриваться, задаваясь вопросом, увижу ли здесь кого-то ещё, кроме нас.

— Садись, — предлагает Дэннис, указывая на стул, и я поступаю, как он велит.

— Не слишком много для двоих? — мягко интересуюсь я, и парень пожимает плечами.

— Яичница с авокадо, каша с фруктами, бутерброды с творожным сыром и овощами, венские вафли. Не так-то и много. Ты можешь съесть столько, сколько захочешь. Так что приятного аппетита, — добавляет он, садится напротив и накладывая на тарелку еду.

Я с интересом блуждаю взглядом по столу, рассматривая красиво оформленные блюда, но только спустя несколько минут наконец решаюсь взять вафлю, украшенную ягодами и какими-то небольшими тёмными квадратиками. Стоит мне только попробовать, как неизвестное угощение тает на языке, соединяясь с мягким, приятным вкусом вафли, и я на мгновение закрываю глаза, наслаждаясь сочетанием.

Хлеб с черникой я беру уже с большей уверенностью, однако всё ещё поглядываю время от времени на Дэнниса. Он беззаботно жуёт, как будто даже не замечая моего присутствия, и его молчание, похоже, вовсе не тяготит. Однако я с каждой минутой чувствую себя всё более неловко.

«Что ты предпочитаешь из еды?» — Дэннис задал мне этот вопрос ещё вчера, но я до сих пор думаю, что мне не стоит капризничать и указывать, какую еду мне позволить съесть. Однако я никак не ожидала увидеть сегодня не просто фрукты, как вчера, но столько красивых и вкусных блюд.

«Он мог бы и сам приготовить. У него это хорошо получается, только он ленится, а может, просто вредничает, и еду на работу приходится приносить мне». Когда Коди произнёс эти слова, я удивилась, ведь у нас едой занимаются только некоторые эдемы. Жаль, я не решилась подойти и посмотреть, как Дэннис готовил, но, хоть и не могу представить, как это выглядело, сама мысль о том, что он приготовил всё это для нас, почему-то заставляет мои щёки пылать, отчего я смущаюсь ещё больше, и спустя некоторое время чувствую, как щёки горят так, что мне не помешало бы умыться, желательно ледяной водой. К счастью, Дэннис нарушает молчание:

— В ванной для тебя есть одежда. Если хочешь, можешь снова принять душ перед поездкой и переодеться, если нет, то…

«То, что нужно», — понимаю я с облегчением и поспешно говорю:

— Хорошо.

Доедаю яичницу, за которую только недавно принялась, и благодарю за угощение, когда поднимаюсь из-за стола.

— Уверена, что наелась? — недоверчиво интересуется Дэннис, тоже поднимаясь вслед за мной.

Я киваю и спешу скрыться за дверью ванной. Несколько минут под струями воды не очистят мою душу и не дадут долгожданные мгновения покоя. Но я хотя бы останусь наедине с собой. Как только я закрываю дверь, то приваливаюсь к ней и смотрю в зеркало. В отражении на меня боязливо поглядывает человек, который только что как будто уходил от погони.

Что-то изменилось, нечто неуловимое, словно после того, как я прочувствовала биополе Дэнниса, и на следующий день парень вёл себя так, словно это он боялся меня, а не я его. Только в этот раз неловко себя чувствую я…

Не знаю, что вчера произошло — почему я солгала дважды за один вечер. А ещё признание Дэнниса о его маме, которая так и не попала на станцию… А та девушка с рыжими волосами…

Я настолько не в себе, что не сразу замечаю, что моя внешность изменилась. Никаких перьев в волосах. Никаких ярких цветов. Даже глаза кажутся непривычно тусклыми.

Что сказали бы ближние о девушке, которой я становлюсь? О девушке, которая умалчивает? Которая лжёт?..

И вдруг в моё сознание закрадывается по-настоящему ужасная мысль: а что, если меня не ищут? Что, если они разочаровались во мне? Что, если те, кто оказался в плену у тальпов, становится для ближних настоящим предателем?..

«Флика никогда бы так с тобой не поступила. Она тебя не бросит», — говорит внутренний голос. Но я едва слышно шепчу:

— Я не могу быть в этом уверена. Разве ты видела хоть одного эдема, который побывал у тальпов и вернулся? — спрашиваю собственное отражение.

Этого шёпота достаточно, чтобы по моей коже пошёл холодок. Этого шёпота достаточно, чтобы я могла рассчитывать только на себя.

Неохотно натягиваю новую одежду — плотную кофту и обтягивающие штаны из грубоватой ткани. Как по мне, это немногим отличается от той, что в последнее время я носила в шатающейся палатке Мучителя, разве что у кофты цвет другой — зелёный, но зато от одежды приятно пахнет свежестью.

Не знаю, сколько я стою перед зеркалом, просто глядя на себя, узнавая и в то же время удивляясь девушке в отражении, а потом раздаётся стук в двери.

— Всё в порядке?

Видимо, из ванной комнаты слишком долго не слышно было никаких звуков.

Ничего не в порядке. Но я выпрямляю спину и смотрю прямо в глаза незнакомке в отражении.

Даже сейчас я с лёгкостью вспоминаю, как зло во сне на меня смотрела Аврея. Эту злобу я и сама готова выплюнуть себе в лицо. Но шепчу другое:

— Ты выдержишь, что бы ни случилось. Потому что помощи тебе ждать неоткуда. Неоткуда, — повторяю я для пущей убедительности и приоткрываю дверь.

ГЛАВА 32 (Дэннис). В ОБЛАКАХ

Завывает ветер. Я слышу, как он ломает ветки деревьев и срывает листы шифера. По земле катаются пустые банки и бутылки, раздаётся звон разбитого стекла. Слышны звуки и похуже: где-то далеко разъярённая толпа обрушивается на здания и отряды солдат, раздаются взрывы и надрывно кричат люди.

Я слышу плач: «Что с Дэннисом? Дядя Ньют, что случилось?». Потребность успокоить девочку приносит мне боль, но я не могу пошевелиться, только чувствую, как кто-то тащит на себе моё отяжелевшее тело. В голове туман. Глаза открываются с трудом и слезятся от света. Я слышу отдалённый шум лопастей, чувствую знакомую вибрацию.

Мне нельзя к вертолёту. Мне нужно вернуться. Но куда и зачем?..

Я пытаюсь ухватиться хоть за какую-нибудь мысль, вспомнить, что произошло, но проваливаюсь в пустоту.

* * *

Вибрация ленты заставляет меня проснуться. Ненавистные воспоминания, явившиеся во сне, не выпускают из опьяняющего марева и не позволяют полностью вернуться к действительности, поэтому я принимаю вызов машинально, даже не глядя, кто звонит. В наушнике раздаётся голос Бронсона:

— Солдат? Доложить обстановку.

Глупая шутка. Я давно не в строю.

— Спит, — произношу я более тихим голосом, чем стоило бы, но не хочу разбудить Габриэллу. — Я тоже.

— Как состояние? — деловито продолжает генерал. — Она пришла в себя?

Она? Неужели генерал отозвался о ней, как о живой девушке? Наверное, показалось: должно быть, мой полусонный разум просто плохо соображает.

— Нормально. Лучше, чем если бы это был внутривенный укол.

Стоило бы попридержать язык, но Бронсон явно в приподнятом настроении.

— Вот и чудесно, что ты меня не подвёл и вовремя явился. Отбой.

Когда раздаются гудки, я отключаю ленту и перевожу взгляд на кровать. От ниши расходится лёгкое синеватое сияние, отражающееся на стенах. Интересно, действительно ли спит Габриэлла, или я уже сейчас невольно лгу Бронсону.

Возвращаюсь и обессиленно падаю на диван. Глаза режут и пекут, и я с наслаждением их закрываю, хотя после противного голоса генерала всю сонливость как рукой сняло.

Откровенно говоря, я и не хотел бы засыпать. Ночью ко мне являются только воспоминания. Так было не всегда, но последний раз сны я видел столько лет назад, что даже не помню, как это было. Воспоминания же всегда приходят в подробностях, порой такие яркие и точные, что по собственной воле я бы и не смог воссоздать их в памяти. Они появляются отрывками, но в пределах одного из них я вижу все события последовательно, пока не проснусь. Самое ужасное, что я не могу контролировать то, какие из воспоминаний придут ко мне в очередной раз. Бывает, без спросу возвращается прошлое, которое всей душой мечтал бы забыть навсегда.