Неистовый (ЛП)

Я не мог сказать ей, что на самом деле чувствовал. Слова, которые кричали в моей голове, были иррациональными и несправедливыми.

Я спас тебе жизнь, так что теперь твоя жизнь принадлежит мне.

Приобретение — это то, чем я занимаюсь. Обладание легко понять. Вещи, люди, отношения — либо они мои, либо нет.

Опасная мысль. Потому что то, чем я владею, не может быть отнято у меня. Не без ужасных последствий.

Мне нужно, чтобы она носила это кольцо как напоминание, что она принадлежит другому.

Конечно, тот мужчина недостоин ее, но мне нечего предложить ей, кроме защиты на этой горе.

Солнце уже взошло, и снизу, из хижины, не доносится никаких звуков. У меня есть хороший шанс улизнуть и отсутствовать как можно дольше, чтобы не проводить слишком много времени в тесном контакте с ней.

Ее присутствие наэлектризовывает. Это действует на все мои нервы, хорошие и опасные. Джордан заставляет меня хотеть крушить вещи, но также заставляет улыбаться. Даже когда мне хочется придушить ее, я ловлю себя на том, что смеюсь.

Если небо будет ясным, я сегодня немного прогуляюсь. И если все пойдет хорошо, я немедленно составлю план, как вытащить ее отсюда. Когда на земле лежит снег, это рискованно. Но риск застрять с ней в хижине гораздо хуже. Я не смогу долго держать свои руки подальше от нее.

Как можно тише я выскальзываю из постели и спускаюсь по лестнице. Отказываясь смотреть туда, где она спит, я надеваю ботинки и хватаю куртку, когда вижу фланель, которую вчера бросил ей, лежащую на полу рядом с моим стулом.

Какого хрена?

Поднимаю рубашку, рядом лежит ее кольцо. Кладу оба предмета на стол и опускаю взгляд, направляясь к двери, но глупо думать, что я смогу выйти, не позволив себе взглянуть на нее.

Мой взгляд падает на ее спящую фигуру, и мое тело замирает.

Она все еще топлес. Бинты, поддерживающие ее торс, все еще отброшены в сторону. Она лежит на здоровом боку, подложив руки под щеку. Ее темные волосы лежат вокруг нее, как нимб, а длинная спина обнажена до штанов. Я представляю, каково было бы провести губами по ее спине, лизать, кусать и оставлять красные отметины на ее коже.

Я стону и проклинаю себя в голове, ругая свой слабый контроль.

«Уходи. Уходи! Убирайся отсюда, пока не наделал глупостей».

Делаю шаг к двери и закрываю глаза.

— Не делай этого, — шепчу я себе.

На хрен.

Я возвращаюсь к столу, хватаю фланель и прикрываю ею ее обнаженную спину, прежде чем выбежать за дверь.

Мне удается держаться подальше большую часть дня. Я поднимаюсь на гребень, откуда могу хорошо рассмотреть небо и посмотреть, не приближается ли что-нибудь зловещее. Я ем полевые цветы и корень индийского огурца, который нахожу на своем пути, но во второй половине дня чувствую необходимость вернуться за какой-то реальной пищей.

Солнце садится, и по мере того, как я приближаюсь к хижине, мои шаги омрачаются тревогой.

У нее будет миллион вопросов. Не слишком ли много просить, чтобы мы просто игнорировали друг друга на оставшееся время нашего заключения?

Я скажу ей, что небо выглядит ясным, а ветер слабым. Снег начинает таять, но не настолько, чтобы увидеть лесную подстилку. Скажу, что мы можем спланировать поход через пару дней. Может быть, это удовлетворит ее настолько, что она забудет все, что произошло прошлой ночью.

Стряхиваю снег с ботинок, когда подхожу к двери, и делаю глубокий вдох, прежде чем открыть ее. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы снять куртку и ботинки, чтобы избежать области вокруг дровяной печи. Женщина еще не начала засыпать меня вопросами, что должно означать, что она все еще злится из-за прошлой ночи.

Решив, что пора готовить ужин, я беру кастрюлю и наполняю ее водой. Мне придется поставить её на плиту, поэтому готовлюсь к визуальному нападению ее сердитых глаз. Я оборачиваюсь и… ее там нет.

Заглядываю за дровяную печь, даже забираюсь на свою кровать, но хижина пуста. Мой желудок сжимается.

Джордан ушла.

Наверное, она спустилась к озеру. Ее куртка исчезла, ботинки тоже, даже вязаная шапочка, которую я позволил ей надеть, тоже исчезла. Уверен, что она…

Чего-то еще не хватает.

Моя винтовка.

Забираюсь обратно на кровать и ныряю за коробкой с патронами, но ее нигде нет.

— Черт возьми!

Она ушла. Сама.

И она понятия не имеет, где находится.

Двигаясь как можно быстрее, я собираю еду, воду и фонарик. Тянусь за курткой, и мой взгляд цепляется за стол. Фланель исчезла.

Кольцо — нет.

Крошечный драгоценный камень поблескивает в тусклом солнечном свете.

Уже почти стемнело, и она там одна.

Клянусь богом, если найду ее живой, то я убью ее.

ДЖОРДАН

Карта указывала на запад.

Я помню. Мы смотрели карту вместе с Линкольном, он указал на выход из гор и сказал: «Мы идем на запад».

Одевшись в столько слоев одежды, сколько смогла, с термосом воды и парой энергетических батончиков, которые нашла, обыскивая кровать Гризли, я отправилась в путь, следуя за заходящим солнцем. Я также взяла с собой его винтовку и патроны для двойной цели — защиты и сигнализации всем, кто может быть поблизости.

Идея уйти имела смысл после того, как я проснулась одна в хижине и провела часы, которые казались днями. В безумной спирали чувства отверженности, одиночества и безнадежности я решила, что лучше умру здесь, чем застряну в хижине еще на один день.

Но когда наступает темнота, и я прижимаюсь к основанию дерева, я сомневаюсь в правильности своего выбора.

Небо безоблачно, и в просветах крон деревьев появляются миллиарды звезд. Почти полная луна приносит немного света, но тепло поможет мне пережить то, что наверняка будет долгой ночью. Мне удается найти несколько полусухих сосновых иголок, но вся древесина, которую я смогла найти, промокла насквозь.

Без огня я устраиваюсь на ночь в одиночестве, и ничто, кроме моих мыслей, не составляет мне компанию. У меня нет карты и нет способа определить время, поэтому не знаю, как долго я шла и как далеко зашла. И когда ночь простирается передо мной, я не имею ни малейшего представления о том, сколько часов мне придется ждать до утра.

С винтовкой, прислоненной к моей здоровой руке, я плотнее натягиваю капюшон куртки на лицо и утыкаюсь носом в ее тепло. Раньше я думала, что лес оживет от шума ночных существ по ночам. Правда в том, что все становится смертельно неподвижным, так что даже малейший ветерок в соснах или трепет птичьих крыльев усиливается и заставляет меня подпрыгивать. Несмотря на то, что сердце колотится от нервного адреналина, мои веки тяжелеют. Я закрываю их между приступами паники от какого-то невидимого шепота в черной дали.

Думаю о горячем душе, теплой постели и полноценной еде, и мои глаза закрываются, когда я погружаюсь в комфорт того, что должно произойти.

Мое тело становится невесомым. Я задыхаюсь, просыпаясь, как раз в тот момент, когда моя спина грубо прижата к дереву. Лицо Гризли, искаженное яростью, находится в нескольких сантиметрах от моего, и его кулаки так глубоко впиваются в мою куртку, что у меня сжимаются легкие. Носки моих ботинок ищут опору на земле. Я карабкаюсь и тянусь за винтовкой, но это бессмысленно. Он меня удерживает.

— Отпусти меня! — Я пытаюсь толкнуть его тело, ударить по рукам, толкнуть туловище, но все напрасно. Мои лучшие усилия пропадают впустую против его размера и мускулов. — Ах, ты, сукин сын! Ненавижу тебя! Отпусти меня…

Его зубы впиваются в мою нижнюю губу. Я кричу от боли.

Он выпускает прокусанную плоть с диким рычанием.

— Этот рот причинит тебе боль.

— Отвали! — Я чувствую вкус крови на губе и плюю ему в лицо.

Выражение его лица меняется, все еще яростное, но немного мягче. Его язык высовывается и слизывает мою слюну с губ.