Наездник Ветра

– Они ведь были друзья самого Лидула, – вставила баба, хлебнув из чаши вина.

– Лидул обо всём забудет за блеском денег, – пообещал Горюн, и, рыгнув, прибавил, – что-то мы мало пьём, ребята!

Груды костей на столе росли, а жбаны пустели. Девки особенно налегали на всё подряд, оттого помалкивали. Агарь поднесла ещё и вина, и мяса.

– А у жида неплохая жёнка, – заметил кто-то, – гляньте-ка, парни, какие у неё ножки! Я уже прямо весь обслюнявился.

– Да, вечно эти жиды берут себе всё самое лучшее, – согласился Василь. Агарь как раз проходила мимо него. Он вдруг её обхватил громадной ручищей и усадил к себе на колени. Она попыталась вырваться, да уж где ей было мериться силою с Василём! Он мог бы легко раздавить её одним пальцем. Хайм побледнел, но не шевельнулся. А вот Лелюк сделал шаг вперёд.

– А ну, отпусти её! – сказал он. Лихие заржали. Василь взглянул на щуплого скомороха с недоумением. А потом он поднялся, крепко держа жидовку левой рукой, и сжал кулак правой. Этот кулак был немногим меньше, чем голова скомороха. Когда два этих предмета встретились, Лелюк тяжко грохнулся на пол. Из его носа обильно потекла кровь. Медведь сразу же проснулся и заревел, вскочив на четыре лапы. Кабы не цепь, пристёгнутая к стене за стальную скобу, разбойникам стало бы не до смеха, а Василю – не до бабы.

– Вставай, Лелюк! – топая ногами, вскричали девки, – давай, вставай! Не будь трусом!

– Ты лучше встань, – предложил Василь, ломая Агари руку, – ты меня знаешь, я и лежачего забью до смерти!

Скоморох начал подниматься, но вновь упал, давясь кровью. Медведь бесился, натягивая цепь так, что большой кабак ходил ходуном.

– Я встану вместо него, – вдруг сказал Рагдай.

И все разом смолкли. Даже Топтыга. Он ощутил всеобщую озадаченность и присел, ослабив свою тяжёлую цепь. Поднявшись из-за стола, Рагдай снял кафтан и вышел на середину избы. Василь, смерив его взглядом, открыл в ухмылке все свои зубы и разжал пальцы, стискивавшие руку Агари. Агарь в слезах убежала из кабака.

Рагдай и Василь сошлись. Рагдай был чуть ниже ростом и вдвое тоньше. Он уклонился от кулака, летевшего ему в челюсть, и получил скользящий удар другим кулаком в скулу. Придись удар в нос – Рагдай бы умылся кровью, а так он лишь покачнулся. Тогда Василь его обхватил своими чудовищными руками и напряг мышцы. Дуб затрещал бы в его объятиях. Но Рагдай даже и не охнул. Он точно так же обвил руками врага и стиснул его, как мог. Василь захрипел. Лицо у него начало синеть, и он весь обмяк. Рагдай отшвырнул его – не к Топтыге, о чём потом пожалел. Падая, лихой налетел на стол. Стол перевернулся со страшным звоном и грохотом. Все, кто за ним сидел, отскочили. Василь остался лежать в большой луже браги, среди объедков и черепков. Он был неподвижен.

Долго молчали все, если не считать медведя. Тот вновь раскачивал весь кабак, видимо желая помочь Лелюку, который приподнимался. Прервал молчание атаман. Он тихо промолвил, глядя в глаза Рагдаю:

– Дурак ты, парень! Не в своё дело влез. И влез по уши.

– Не боюсь мараться, – сказал Рагдай.

– Так вот я и говорю – дурак ты!

Словно заметив знак, которого не было, все лихие вынули из-за голенищ длинные ножи. Рагдай отступил к окошку, хотя умнее было бы подойти поближе к медведю. Лелюк, вскочив, стал отмыкать цепь, на которой бился Топтыга. Ржавый замок никак всё не поддавался. Лихие шли на Рагдая. Когда он уже решил, что ему – конец, дверь вдруг распахнулась.

В кабак протиснулся великан. Это был варяг. Но какой! Ростом и лицом он напоминал Полидевка, чьи статуи Рагдай видел среди развалин старинных греческих храмов вблизи Эфеса. Никто не успел опомниться, а варяг уже выхватил обоюдоострый рыцарский меч, которым ему было бы нетрудно рассечь пополам слона, и так им взмахнул, что поднялся ветер.

– Всех изрублю! – спокойным, но ужасающим голосом сказал он, глядя на лихих, – ножи прочь! К стене!

Лихие попятились. Не похоже было, что удивились. Ножи они побросали. Медведь опять успокоился. Видимо, он принял варяга за своего более крупного сородича. Тот, уже перестав глядеть на лихих, которые сбились в кучу, вложил меч в ножны и подошёл к Рагдаю.

– Тебя Рагдаем зовут?

– Меня.

Варяг был в одежде воина. Сапоги, которые приходились ему чуть выше колен, Рагдаю были по пояс.

– Еврейка столкнулась с нами возле суконных рядов, – продолжал варяг, присматриваясь к Рагдаю. Потом взглянул на Топтыгу, на скомороха, который утирал нос рукавом, и на Василя, который лежал и не шевелился, – одного, вижу, ты завалил. Это хорошо! Меньше будет работы нам.

– Послушай, Икмор, – не прежним, а робким голосом произнёс Горюн, сделав шаг вперёд, – мы не собирались…

Варяг засверкал на него глазищами.

– Стой, волк лютый! Башку снесу!

– Я только хотел сказать…

– Князю скажешь! Да вот и он.

Все, кроме медведя, взглянули сразу на дверь и низко склонились, ибо в кабак вошли двое – варяг Лидул и великий князь всей Руси, сын Игоря и внук Рюрика, Святослав.

Он, видимо, собирался ехать на ловы или, наоборот, возвратился с них, потому что был в высоких охотничьих сапогах и простой одежде. На поясе у него висела кочевническая сабля. Чуть приподняв её, Святослав присел на скамью, которую пододвинул ему Лелюк. Икмор и Лидул отошли к окошку. Лихие и их подружки очень старались изобразить, что ужасно рады. Князь обвёл взглядом всех. Заметив и Вирадата, он улыбнулся ему.

– Где ты, дед, там – драки! Но я и сам таков.

Гусляр горделиво расправил плечи. Взор князя переместился на атамана. Тот опустил глаза.

– Горюн, сволочь! – проговорил Святослав чуть слышно, – скажи мне, как ты посмел заявиться в Киев? Какова наглость!

– Князь, я пришёл с подарками для тебя, – пояснил Горюн, опять поклонившись. Вошла Агарь.

– Очень хорошо, – сказал Святослав с усмешкою, – я люблю подарки. Вдвойне приятно получать их, если они взяты дарителем из моего собственного обоза и хорошенько политы кровью моих друзей. Или, может быть, ты намерен мне подарить голову свою и головы тех, кто рядом с тобою? Вот от таких подарков не откажусь! Спасибо тебе.

Василь, валявшийся в трёх шагах от князя, так и не шевелился.

– Послушай, князь, – снова подал голос Горюн, – ты знаешь, я никогда не зарился на твоё добро! И не собирался. Однако Хорш, гнида, поклялся мне, что этот самый обоз отправлен боярыней Святозарой в Любеч, к Малуше!

– И вы сочли своим долгом ограбить мою жену? – вскинул Святослав красивые брови, – вижу, что головы вправду вам не нужны! Какой от них толк?

– Малуша содержит твоих врагов, – напомнил Горюн.

– А твоё какое свинячье дело? Кто сказал Хоршу про тот обоз?

– Вот этого я не знаю, – медленно и растерянно покачал головой Горюн. Святослав вздохнул.

– Ох, и надоел мне этот кабак! Спалить его, что ли, вместе со всеми этими упырями?

– Только скажи! – бодро отозвался Лидул. Лихие, в отличие от него, совсем не пришли в восторг. Особенно не понравились слова князя бабе и девкам. Они отчаянно разревелись.

– Зачем ты так, Святослав? – с укором пролепетал Горюн, – оно того стоит разве?

– Ты мне не нужен, – вяло пожал плечами молодой князь.

– Да ладно уж, погоди! Я скажу тебе. Шелудяк.

– О чём ты? Что – Шелудяк?

– Это Шелудяк навёл Хорша на твой обоз.

Святослав, услышав эти слова, стал мрачнее тучи.

– Подите прочь, – велел он лихим, поднявшись. Лихих мгновенно как сдуло. Бесчувственного дружка они позабыли. Его любезно выпроводил Икмор, взяв правой рукой за пояс и раскачав хорошенько. Когда тело Василя, пролетев десяток шагов, шлёпнулось под ноги прохожим, которые равнодушно перешагнули через него, великан опять закрыл дверь.

– Святослав, окажи мне честь – испей моего вина, – подал голос Хайм, прервав тишину, которая воцарилась из-за тяжёлых раздумий князя, – мне больше нечем тебя отблагодарить.

– Хорошо, налей.

Вирадат, Рагдай и Лелюк ногами сгребли битую посуду в угол, установили обратно стол и сели к нему, сперва подождав, когда сядет князь с двумя тысяцкими. Хайм подал вино, Агарь поставила на стол чаши из серебра. Топтыге дали калач.