Подопытный некромант

Шутки шутками, но в будущем надо будет как-то поразмышлять на тему модернизации мертвецов. Открою в дневнике рубрику «Модернизированные мертвецы», чтобы вписывать туда все идеи по улучшению кадавров.

А вообще, меня вполне устраивают обычные мертвецы, которых я и без этого максимально упростил, лишив внутренней требухи.

Модификации если и будут, то вполне себе механические. Например, надо будет всерьёз подумать о том, чтобы соорудить металлические каркасы, которые неплохо так повысят прочность грудной клетки. Ещё можно армировать кости металлическими стержнями, чтобы нельзя было просто так шарахнуть и сломать ногу или руку. Вот! Суставы можно посадить на шаровые шарниры. А то я заметил вот, что даже мне во время сверхъестественного взрыва, организовавшего нам неожиданную встречу с Судьбой, вывихнуло локтевой сустав. Достаточно мастеровитый боец с палицей может обезвредить моего мертвеца, даже не нанося при этом летальных повреждений. Просто выбьет суставы. Нет, это будет очень непросто, так как «Пляска смерти» – это тебе не поссать вышел, но, тем не менее, технически реализуемо. Такие недостатки надо устранять.

Металлический шарнир из душнилия – вот что-то, похожее на решение. Если грамотно воткнуть его в правильное место, то руку или ногу уже просто так не выбьешь. Это существенно повысит боеспособность мертвеца, а, следовательно, и мою безопасность. Лучшая броня некроманта – плотный строй опасных мертвецов.

А ещё можно…

– Ты чего лыбишься идёшь? – прервала ход моих мыслей Эстрид.

– Размышляю о том, как можно улучшить мертвецов, – честно ответил я.

– Зачем их улучшать? – недоуменно спросила некромантка. – Они у тебя и так идеальны: не гниют, слушают приказы и исполняют их.

– Но можно ведь лучше, – покачал я головой. – Намного лучше.

– Да, я читала, – кивнула Эстрид. – Но это долго и дорого. Если поднимать мертвецов по книжной науке, то ресурсов не напасёшься и долго всё это. Твои мертвецы и так хорошо работают и, что самое главное, они очень долговечны.

С её колокольни-то да, этого достаточно. Она годами поднимала мертвецов неправильно и теперь, увидев хотя бы приблизительно оптимальный способ, считает его чуть ли не лучшим.

– Мои нынешние мертвецы – это временное решение из-за экстренных обстоятельств, – сказал я на это. – В будущем, если найду безопасное место, начну поднимать их правильно. Им не понадобится накопитель некроэнергии для поддержания функционирования. Накопитель в мертвеце – это признак криворукого дилетанта. Так и написали в учебнике для неофита.

– Но голову опытному воину твой мертвец раскроил, – произнесла Эстрид. – И очень хорошо бился против двоих, пока ему руку и ногу не повредили.

Видимо, она осталась при своём мнении.

– Совершенствовать никто не запрещает, – сказал я. – И я буду. Стоять! Слышишь?

Я услышал шорох в сухих кустах слева от звериной тропы, по которой мы бредём.

– Чекај!! – воскликнул выскочивший из кустов мужик в кольчужной броне. – Кој сте вие?

– Чего он сейчас сказал? – спросил я у Эстрид.

– Понятия не имею, – призналась та. – Говоришь на латыни?

– Кто ты такие? – на ломаной латыни спросил воин.

Ох уж эти дилетанты латинской словесности…

– Путники, – ответил я. – Чего хотел?

Мой вопрос заставил воина напрячь мозги. Он долго готовил ответ.

– Здесь ходит не запрещено, – сообщил он мне.

– Раз не запрещено, то мы пойдём? – спросил я.

– Нет! – выставил руку вперёд воин. – Здесь пойти не запрещено!

– Может, он хочет сказать, что здесь запрещено ходить? – предположила Эстрид.

– Да! Нет ходить! – закивал воин. – Земля охота стратига Алексея Комнина – пройти не запрещен! Запрещён пройти!

– Охотничьи угодья некоего Алексея Комнина, – повторил я в удобоваримой для себя формулировке. – Как нам уйти отсюда?

– Это кто такой? – указал воин на моих ребят.

У Пападимоса и Гены лица закрыты кольчужной бармицей, поэтому сложно понять, что они не совсем живы. А лица Папандреу и Лебедякиса я обмотал тряпками, чтобы защитить кожу их лиц от солнца. Видят они через узкие щёлки между витками серого бинта, поэтому на функциональности это не сказалось. Надо в будущем где-то обзавестись шлемами наподобие пападимосовского и генкиного.

– Это мои друзья, – ответил я. – Мы путешествуем.

– Нельзя на не запрещено теретория ходить, – стоял на своём воин. – Идти за моя.

Было бы проще его прикончить, а потом валить подальше, но я такие мысли предпочитаю от себя отгонять. Нехорошо это – убивать первых встречных.

– За мной, – приказал я своим «друзьям».

Да, все мы друзья, как семейство Друзей…

Пошли вслед за воином.

– А как звать тебя? – спросил я ему в спину.

Игнорирует. Какие невежливые люди в этих неведомых краях…

Мы прошли по звериной тропе примерно метров двести и оказались в некоем походном лагере. Впереди было место для лошадей, коих тут нормально так собрали – штук пятьдесят минимум. А дальше были матерчатые шатры, костры и самая большая концентрация людей, какую я только видел в этом мире.

Здесь было примерно человек двести: заняты своими лагерными делами или сидят у костров. Но отдельная тусовка была у самого большого шатра. Там соорудили деревянный помост, где сейчас выступали некие факиры с обезьянками и змеями.

– Стоять и ждать тут, – сообщил нам невежливый воин. – Убежать – умирать.

– Хорошо, – кивнул я.

Бене… Бене – это почти как Боно. А Боно – это лид-вокалист группы U2. Тоже рок ребята лабали, если подумать. А вообще Боно – хороший мужик. Он один из немногих, кто вписался в движуху по освобождению африканских стран от долгов перед иностранными инвесторами и пытался наладить в Африке хоть какое-то производство. В отличие от идиотов, шлющих в Африку консервы и шмотки, он реально помогал. Слышал я, что у него даже были политические тёрки с ГДР, которой очень не нравился масштаб действий Боно. Вдумайтесь только – политические тёрки человека со страной!

Социалистические немцы видели спасителями Африки только себя и любые позитивные подвижки, осуществляемые в Африке кем-то посторонним и слишком капиталистическим, воспринимали в штыки. Потом Боно провёл переговоры с ГДР-овским генсеком и они, вроде как, снюхались. Во всяком случае, он начал давать после всего этого концерты в ГДР.

Чего общего у факиров, змей и действий лид-вокалиста группы U2 в Африке? Это долбаный цирк!

– Хочешь анекдот? – спросил я у Эстрид.

– Это та забавная история, которую я не пойму? – уточнила она.

– Надеюсь, что, на этот раз, поймёшь, – ответил я. – Короче, слушай. Ты же знаешь, что такое цирк?

– Слышала, – кивнула некромантка. – Разных животных привозят и показывают представления?

– Ага, оно самое, – подтвердил я. – Так вот, в город приехал цирк. Ну, люди собрались, началось выступление. Распорядитель цирка объявляет номера: выходят клоуны, это такие раскрашенные мужики, которые показывают смешные номера и веселят людей, как могут, выступают гимнастки, силачи, дрессированные волки – но это всё люди уже видели, всё это уже было много раз, поэтому распорядитель видит, что народ скучает. Ну, тут все выступления проходят, распорядитель чувствует, что итог неутешительный, поэтому выходит к людям и говорит: «Внимание! Абсолютно новый и невиданный доселе номер! Но для его исполнения нужно выключить свет и сохранять абсолютную тишину. Если не будет тишины, то номер будет испорчен и вы, уважаемые зрители, не получите всего удовольствия от его просмотра. Нижайше прошу вас, чтобы вы соблюдали тишину!» Ну, зрители всё поняли и замолкли, создав полную тишину.

– Но зачем? – не поняла Эстрид.

– Ты не перебивай, а слушай! – недовольно воскликнул я. – Короче, тишина абсолютная. Освещение гаснет, никто ничего не понимает. Тут на арену выходит человек со свечой. Он опасливо оглядывается, выходит в центр арены, снимает штаны и начинает срать прямо на песок. Срёт со смачным пердежом, жидким стулом, неприятно так. Тут один из зрителей не выдерживает и восклицает: «Да что здесь вообще происходит?!» А мужик такой испуганно: «Кто здесь?»