Страница 52 из 66
Ну и пожалуй — привычка повиноваться любой власти, покорная и нерассуждающая, вбитая с детства отцовскими розгами и кулаками исправников. И страх перед всякой неизвестностью, перед любыми изменениями. А вдруг ещё хуже будет?!
В целом же, насколько я могу судить, настроения в массе далеко не ура-патриотичные и шапкозакидательские. Да, германец первым напал… Да, присяга… Но дома у большинства жёны, дети и родители, а помощи от государства никакой, не считая бумажной. Но…
… большинство всё же верно присяге и искренне считает, что с окончанием войны всё чудесным образом само собой образуется, и всё будет как прежде, только сильно лучше.
Но и тех, кто говорит о мире, возмущённые граждане уже не тащат в полицию как германских шпионов и не вколачивают патриотизм кулаками прямо на месте. А ведь и такое бывало в первые месяцы войны…
Сейчас же — баста, наелись! Пораженческие настроения редки, но и воевать до победного конца хотят всё больше те, кому отправка на передовую не грозит ни при каких обстоятельствах.
Севастополь матросский составляет полный контраст с тем восхитительным городом, напоённым морским воздухом, чьи широкие улицы и проспекты полны красоты, благополучия и солнечного света. Не блестящий офицер в парадном мундире, а замордованный службой матрос-первогодка в робе третьего срока службы, света белого не видящий и вымуштрованный до полной потери человеческого достоинства.
С началом войны в Черноморском Флоте насчитывалось пятнадцать с половиной тысяч нижних чинов, а после мобилизации их количество увеличилось до сорока тысяч человек. При этом флот пополнялся не за счёт новобранцев, а преимущественно из запасников, недовольных таким положением вещей.
Среди них много участников революционных событий 1905–1907 гг. Мало по-настоящему активных, но достаточно тех, кто каким-то боком участвовал, митинговал и как-то выражал своё мнение, отстаивая его в споре с товарищами.
А в городе, как и по всему Черноморскому Флоту, в связи с войной, усилен полицейский режим, и из матросиков при всяком недовольстве норовят вынуть душу. Чаще всего не «за что», а «потому что». Превентивно. Взгляд дерзкий, в церкви бывает редко, видели за чтением ненадлежащей прессы или (о ужас!) высказывался о положении дел недостаточно патриотично.
Также, в связи с войной, были приняты меры к выселению из города «неблагонадёжных» рабочих. Вина их в большинстве своём заключалась в том, что они пытались как-то самоорганизовываться, отстаивая свои интересы перед начальством. А уж если каким-то боком они были причастны к профсоюзам, то никакого снисхождения к мятежникам ждать не приходилось!
Это тоже Севастополь, но как бы изнанка «настоящего». Город матросских бараков и солдатских казарм, неустроенных улочек в самых неудобных местах. Всего того живописного быта, который очаровательно интересен на фотокарточках и рисунках, но решительно непригляден при соприкосновении с такой выпуклой, пахучей и неудобной реальностью.
Посетить «этническую деревню» с хорошим экскурсоводом, полюбоваться на аборигенов в естественной среде обитания будет интересно, а потом — домой, домой! К тёплому клозету со смывом, к электричеству, к экипажам на пневматических шинах, горничным и тем милым, приятным в своём кругу людям, которые постоянно трудятся ради Победы, изнашивая себя на заседания в ресторанах и на приёмах. Нет, прекраснодушные люди не лукавят! Они, в большинстве своём, искренне хотят низшим классам добра, но как-то так, чтобы не поступаться ни в малейшей степени ни своими классовыми привилегиями, ни имущественными. Тот самый случай, когда кнопка «сделать хорошо» не воспринимается как анекдот, идеи такого рода обсуждаются всерьёз!
А пока солидные взаимно уважаемые люди заседают, совещаются и изобретают кнопку счастья, население Севастополя живёт своей жизнью. Ворчит, но терпит, затягивает потуже пояса и изыскивает возможность выжить, пока экономика, набирая скорость, стремительно летит под откос.
С началом войны цены на продовольствие выросли по всей Российской Империи, но где-то на десять-тридцать процентов, а где-то — в разы! В Севастополе экономическая ситуация одна из худших в стране, и цены только на хлеб к лету пятнадцатого года выросли в три раза[43], на мясо — в четыре с половиной, а на картофель — в десять!
Ничего удивительного в этом нет, Черноморский Флот «распух» с пятнадцати до сорока тысяч человек только нижними чинами, и добрая половина их в Севастополе. Все, что характерно, привыкли кушать.
А у поставщиков — дополнительная калькуляция — за поставку груза в прифронтовой город и сопряжённые с этим трудности.
А командование Черноморского Флота — платит, и вовлечено в эту схему масса народа, от командующего Эбергарда Андрея Августовича «Двужильного старика, высокообразованного моряка с благородной душой и рыцарским сердцем», до последнего баталёра[44]. Не обязательно даже имея с этого какой-то профит, а просто закрывая глаза на происходящее… по примеру Самодержца[45].
Дровишек в этот костерок добавляют «курортники», те самые солидные уважаемые люди, выбравшие Севастополь в качестве эрзаца Баден-Бадену. Одни, привыкнув к завышенным ценами на европейских курортах, бездумно платят, взвинчивая тем самым цены. Другие — по привычке ли, или по желанию компенсировать свои расходы, с увлечением вливаются в поток дельцов, зарабатывающих на поставках продовольствия.
Обычные же горожане…
… терпят.
А куда им деваться? Всё-таки база Черноморского Флота, прифронтовая полоса с усиленными полицейскими мерами и облегчённым судопроизводством! Только и остаётся, что терпеть и роптать… пока негромко.
Базарная площадь в Артбухте, это ни разу не Сухаревка, но своя толика интересностей здесь наличествует в немалых объёмах. В первую очередь это Народный дом, состоящий в ведении Севастопольского особого комитета попечительства о народной трезвости. Помещается в нём (в порядке важности для народа) столовая, чайная, театр, читальня и юридическое бюро.
Сам рынок благоустроен прекрасно, имея основной каменный корпус, замощённую камнем площадь с ливневыми водостоками, ряды лавок для торговли птицей, рыбой и прочей продукцией, и даже птицебойня с мусоросжигательной (!) печью. Дно водосточной канавы выложено камнем, а через неё, для удобства жителей, проложено аж пять мостов.
Словом, это тот случай, когда радению городских властей можно только поаплодировать!
В нормальных условиях, базара в Артбухте с лихвой хватает на город с населением в девяносто тысяч человек. Не считая, разумеется, небольших базарчиков «по месту жительства», раскиданных в полутора десятках мест по всему Севастополю. Где-то торгуют исключительно дарами садов и огородов, где-то — свежайшей, только что выловленной рыбой, а где-то приютились небольшие барахолки, где с рук можно купить всякую всячину. Так, по крайней мере, было до войны.
Сейчас, с наплывом «курортников» и военных моряков, с взвинченными в несколько раз ценами, базарчиков разного рода по городу многие десятки. Торговать, кажется, пытается весь город!
Помимо старых базарчиков, сильно разросшихся и не всегда удобных прохожим, есть и стихийные, когда продавцы раскладывают свой товар там, где, как им кажется, они имеют шансы его продать. А продают абсолютно всё! Сливы, сушёная рыба, крохотные букетики полевых цветов и лечебные травы, много старой одежды и обуви, утюги и старые примусы, заслуженные самовары и выцветшие от времени лубки времён Крымской.
Товар часто раскладывают прямо на земле, в лучшем случае на принесённой с собой рогоже или грубом холсте. При появлении полицейского или любого начальственного человека такие вот самостийные продавцы готовы мигом свернуться и уйти…
… не слишком, впрочем, далеко. Стоит полиции отойти, как всё возвращается на круги своя.
43
Описываю реальную ситуацию в Севастополе того времени, желающие могут посмотреть ссылки, скачав «Дополнительные материалы».
44
Баталёр (от нидерл. bottelier — виночерпий) — флотский нестроевой нижний чин в Российской империи и республике, а также флотская воинская должность в РСФСР, СССР и Российской Федерации. В российском флотебаталёры ведают вещевым, денежным и пищевым довольствием личного состава подразделений военно-морского флота (кораблей и береговой службы).
45
Яковлев в своей книге приводит один примечательный диалог между Николаем II (Н) и начальником ГАУ А. Маниковским (М):
«Н.: На вас жалуются, что вы стесняете самодеятельность общества при снабжении армии.
М.: Ваше величество, они и без того наживаются на поставке на 300 %, а бывали случаи, что получали даже более 1000 % барыша.
Н.: Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали.
М.: Ваше величество, но это хуже воровства, это открытый грабеж.
Н.: Все-таки не нужно раздражать общественное мнение».