Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 11



– Что такое клятва?

Доктор Хейвен даже не поднял взгляд.

– Циан, будь любезен, объясни.

Циан присел на корточки рядом с Жонкиль и достал медальон.

– Вот смотри. Это моя клятва.

Он открыл крышку медальона, приложил палец к экрану и четко произнёс:

– Клятва.

Экран ожил. На нём возникло изображение Циана. На этом видео волосы у него были чёрными как смоль, не считая единственной белой пряди. Циан сидел в кабинете доктора, на том же стуле, где сейчас Жонкиль, а его глаза покраснели от слёз. Он шмыгал носом и вздрагивал. Глядя в камеру, Циан рыдал:

– Я хочу забыть! Я… хочу забыть, ладно? Я никогда не хочу вспоминать! Никогда!

Он опустил голову на руки.

Экран медальона медленно погас.

– О, боже! – выдохнула Жонкиль.

Циан рассмеялся и встал.

– Ничего страшного. Не знаю, что вызвало все эти чувства, но в любом случае, оно давно в прошлом. А если мне когда-нибудь станет любопытно, что привело меня сюда, я просто посмотрю этот ролик, и – пуфф! – любопытство исчезнет.

Доктор Хейвен вставил микрочип в камеру на столе и занял место напротив Жонкиль.

– Спасибо тебе за эту демонстрацию, Циан. А теперь, пожалуйста, встань позади меня, чтобы не попасть в кадр.

Поставив локти на стол, доктор наклонился вперёд, соединил кончики пальцев и посмотрел Жонкиль в глаза.

– Жонкиль, пожалуйста, вспомни события, которые заставили тебя искать утешения здесь, в нашем Убежище. Подумай о них.

Взгляд Жонкиль стал острым. Расслабленность исчезла. Девушка насупилась и посмотрела на свои дрожащие пальцы.

– Это нетрудно. Я постоянно о них думаю. Просто не могу не думать. О том, что случилось со мной. О том, что случилось с…

Она помедлила.

– Я всё время прокручиваю всё в голове. Снова и снова. И это… это больно.

Её голос стал хриплым, а глаза наполнились слезами – так же как в кабинете мисс Ферримен. Циан наблюдал затаив дыхание. Он сочувствовал Жонкиль и вместе с тем был зачарован видом её слёз.

– Все говорили, что это нормально, – прошипела она. – Все говорили, что боль пройдёт. Но они ошибались. Они понятия не имеют. Она никогда не пройдёт. Становится только хуже. Вот почему я здесь.

Доктор Хейвен кивнул. Его голос был добрым и успокаивающим.

– Тем не менее я бы хотел, чтобы ты действительно подумала о произошедшем. Вспомнила всё до мельчайших деталей. Какие звуки ты слышала? Какие запахи ощущала? Какая была температура? И что ты чувствовала? Что пронеслось у тебя в голове? Застыло ли время или… ускорилось? Подумай о том, каким образом ты была причастна к событиям. И о своей ответственности за всё, что случилось.

Теперь слёзы градом катились по щекам Жонкиль. Циан боролся с собой – ему хотелось смотреть на неё и хотелось отвести взгляд. Ему стало жарко, и он просунул палец под воротник, пытаясь ослабить его. Ноздри Жонкиль дрогнули и раздулись.

– Я никогда…

– Не надо, – тут же перебил доктор Хейвен. – Не говори ничего. Просто думай об этом. А теперь подумай о том, как сильно ты хочешь забыть.

Жонкиль утёрла слёзы рукавом. Её лицо посуровело, и она резко кивнула.

– Теперь скажи это в камеру.

Тяжело дыша, Жонкиль впилась взглядом в объектив.

– Я хочу забыть. Я. Хочу. Забыть. Я хочу, чтобы это исчезло. Навсегда.

Она посмотрела на доктора Хейвена, наконец встретившись с ним взглядом.

– Пожалуйста. – Теперь в голосе девушки слышалась мольба. – Прошу вас, сделайте так, чтобы это исчезло!



Доктор одобрительно кивнул. Протянув Жонкиль несколько салфеток из серебристой коробки, он встал и вынул из камеры микрочип. Продемонстрировал его Жонкиль.

– Клятва записана. Не могла бы ты дать мне свой медальон?

Пряча лицо в мокрых салфетках, Жонкиль порылась в кармане юбки и протянула медальон. Доктор снял крышку с задней панели и вставил чип.

– Эта запись для тебя, Жонкиль. – Он вернул ей медальон и отвёл взгляд. – А теперь мы начнём.

Доза четвёртая. Строботерапия

Циан увидел, как сжались пальцы Жонкиль, когда стиснула медальон.

– Начнём что? – спросила она.

Доктор Хейвен взмахнул рукой и вышел из-за стола.

– Сегодня у тебя будет короткий сеанс строботерапии.

– Строботерапии?

– Подойди сюда.

Он подвёл Жонкиль к серой пластиковой занавеске в углу и отодвинул её. За занавеской прятался агрегат, более всего похожий на кресло стоматолога – с чёрной кожаной обивкой и угловатым хромированным каркасом. Но вместо лампы, обычно закрывающей подлокотник, здесь был вогнутый стеклянный экран.

– Это стробоскопическое кресло, – сказал доктор Хейвен. – Присаживайся, пожалуйста.

Жонкиль, казалось, колебалась. Она стояла на прежнем месте, возле своего стула. Циан видел, что девушка дрожит. Когда она перевела на него взгляд заплаканных глаз, он улыбнулся и заставил себя бодро кивнуть. Ему не терпелось увидеть, как ей станет лучше – как она избавится от всего, что придавало её глазам это вот выражение.

Жонкиль забралась в кресло и откинулась на жёсткую кожаную спинку. Циан забрал у неё из рук промокшие салфетки и протянул свежие. Жонкиль выдавила улыбку и вытерла остатки слёз.

– Не нервничай. Ты ничего не почувствуешь. С этой минуты всё будет лучше и лучше. Мы здесь ничего не знаем не только о времени. О слезах тоже.

Он увидел, как Жонкиль ухватилась за край сиденья, зажав влажную салфетку между костяшками пальцев. Её дыхание участилось. Она посмотрела на доктора Хейвена.

– Что делает это кресло? Вы говорили что-то о стробоскопе?..

Доктор забарабанил пальцами по пульту за креслом.

– Не буду утомлять тебя техническими подробностями, постараюсь объяснить суть.

Он взял две круглые металлические пластины, соединенные проводами с пультом, и брызнул на них немного геля, а потом приложил к вискам Жонкиль. Она вздрогнула от их прикосновения.

Хейвен продолжал:

– Помимо метода Леты есть, конечно, и… другие способы удаления памяти. Существуют лекарства, которые могут стереть воспоминания о последних нескольких днях – или всю память вообще. Но всё это довольно топорно и не позволяет избирательно ликвидировать конкретные воспоминания и связанные с ними ассоциации. Однако у нас есть метод Леты, и это кресло – его основа. Попросту говоря: вот этот экран создаёт в поле твоего зрения быстрые световые импульсы. – Доктор отрегулировал подлокотник так, чтобы экран оказался в нескольких дюймах от носа Жонкиль. – Мы называем их «вспышками», но на самом деле это изображения, которые возникают на долю секунды. Я запрограммировал кресло сам, используя твоё досье – данные, которые мы собрали о тебе и твоей травме.

Он снова начал постукивать по пульту.

– Эти образы мелькают так быстро, что ты не отследишь их осознанно. Но они будут регистрироваться на подсознательном уровне. А пластины на висках испускают электрические токи, которые… разрушают части памяти, связанные с травмой.

Жонкиль напряглась и попыталась выпрямиться, но Хейвен лёгким движением руки заставил её снова откинуться на спинку кресла.

– Не волнуйся, Жонкиль. Больно не будет. Лекарство, которое ты приняла чуть раньше, позаботится и об этом… в числе прочего.

Взгляд Жонкиль метнулся к Циану. Девушка выглядела встревоженной и озадаченной, поэтому он улыбнулся, положил руку ей на предплечье и попытался объяснить:

– Доктор Хейвен хочет сказать, в этом кресле пробудятся твои страшные воспоминания и бесследно исчезнут, но ты ничего не почувствуешь.

Главный врач кивнул.

– У Циана любопытная манера подбирать слова, но идея верная. Кресло мало-помалу стирает воспоминания, разрушая их. Оно работает в комплексе с дезориентацией и лекарствами, которые мы тоже применяем здесь, в Убежище. Они блокируют воспоминания до тех пор, пока те не исчезнут окончательно. Всё вместе – это и есть метод Леты.

Доктор безмятежно разглядывал пульт.

– Не передать словами, насколько продвинут метод Леты. С его помощью мы можем нацелиться на те или иные воспоминания с точностью лазера. Именно это позволяет нам удалять те из них, которые больше не нужны. Но притом пациент сохраняет универсальные знания о мире и о собственной личности.