Страница 11 из 14
Вечером я видел воеводу Шереметьева, он проезжал вдоль засеки, но возле нас останавливаться не стал. Вечером я сходил поболтать с Ерёмой, сотником стрельцов. Своим холопам дал задание сделать навесы из жердей, в два наката. Дополнительно проложить потниками для лошадей, сняв с трупов татарских коней. Очень мне не понравилось прикрываться только щитом, когда стрелы тучами падают на позицию русичей.
– Раненых много, отправляют их к обозу. Отойти нам сейчас никак нельзя, засека наша защита, в поле нас татары раздавят. Не уходят поганые, завтра снова начнут, – сетовал сотник.
– Еремей Олегович, как думаешь отобьёмся? – спросил я сотника.
– Ты, Роман Евстафьевич, первый год на службе, как я понял и сразу в такой котёл попал. А отобьёмся или нет, одному богу известно. Воевода Иван Васильевич, говорят ещё вчера гонцов в Тулу отправил, сообщить государю нашему, что не ушёл Девлет Гирей и будет сеча возле Судбижского леса. Может наш государь подмогу пришлёт, да только дней пять им идти не меньше, а то и подольше. За это время наши косточки вороны растаскивать начнут.
– Я помирать не собираюсь. Думаю, разобьём мы хана, непременно разобьём, – ободряюще произнёс я.
Еремей Житин внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. В его глазах я выглядел юношей, не знающим настоящих битв. Вернувшись к своим, обнаружил готовые навесы. Больше того стрельцы, глядя на нас тоже начали делать такую же защиту. Устал я за день чудовищно, так что уснул сразу, как только лёг. Проснулся, как только Потап коснулся меня. Он действует, как нянька, постоянно где-то рядом, но меня не напрягает, пока по крайней мере. Я прислушался к своим внутренним ощущениям. Такого мандража, как в первый день, нет. Даже какая-то решительность появилась. На рассвете в лагере русских началось движение. Со стороны реки татары не смогут обойти засеку, там берега высокие, а вот с другой стороны через лес, вполне могут зайти во фланг. Воевода Шереметьев это учёл, поставив туда детей боярских из поместного войска.
Как взошло солнце татары пришли в движение, но не понеслись лавой на позицию русских, а остановились на дистанции выстрела из лука. Когда стрелы посыпались на нас, я по достоинству оценил вчерашнюю предусмотрительность с навесами. Стрелы даже не пробивали наше укрепление. В паузах я вставал и успевал метнуть пару-тройку стрел в ответ. Вокруг нас земля была утыкана стрелами, как спина ёжика иголками. С нашей стороны не все стрельцы сделали навесы и сейчас раздавались крики раненых. Я сидел под навесом и с тоской думал, что мне бы сейчас не помешал миномёт или крупнокалиберный пулемёт. Вот только взять это чудо военной промышленности негде. Обстрел с татарской стороны продолжался. Сидя под навесом, мы пережидали, а мне в голову лезли глупые мысли. Например, сборщики металлолома смогут хорошо заработать, если поковыряются на этом поле. Железо в этом времени дорогой товар. Но татары всё же решились на атаку. Надеюсь, у них закончился запас стрел. Разогнаться лавой у них сегодня не получится, поле усыпано трупами людей и лошадей. Слава богу, что они ещё не протухли, а то получится газовая атака на наши редуты, если ветерок в нашу сторону подует. Ряды стрельцов начали обстрел, как и вчера. Залп! Вновь стоны раненых и лошадей. Вне всякого сомнения, раненая лошадь издаёт очень неприятный звук, скорее даже жалобный. Второй залп! Когда мы стали стрелять со своего места, стрельцы дали третий залп. Я и мои холопы находились на фланге, но не со стороны реки, а со стороны леса. Потому я услышал какие-то крики и движение на нашем фланге. Девлет Гирей совсем не дурак, он всё-таки послал своих людей в обход через лес. Из леса они, конечно, лавой разогнаться не смогут, но атаковать вполне результативно. Тем временем татары приблизились к засеке и похоже, что на фланге у реки перелезают через завалы брёвен, там завязывается сабельная рукопашная. Я со своими холопами мог бы залп сделать по татарам из леса, но там наши с ними рубятся, начиналась свалка. Мой мозг лихорадочно искал выход. Вся картина боя словно фрагменты замелькала. Вот Потап быстро накладывает стрелы на тетиву и стреляет с близкого расстояния, вот десяток моих холопов торопливо перезаряжают пищали, вот из моих же холопов пятнадцать воинов делают залп по лезущим через засеку татарам. Я сам не заметил, как в моих руках оказался лук, и я стреляю, быстро растрачивая запас стрел. Давление татар нарастало. Частично смяли всадников нашего фланга. Татары прорвались в тыл к нашему укреплению. Начала нарастать паника у русского войска. Я стреляю то и дело поворачиваясь, то в сторону засеки, то в сторону прорвавшихся татар. В какой-то момент я увидел воеводу Шереметьева, он бьётся сразу с тремя всадниками крымчан на саблях. И три стрелы пробивают грудь воеводы. Шереметьев падает со своего скакуна. Ранен или убит? Размышлять нет времени. Тремя выстрелами из лука попадаю в татар, что теснили воеводу.
Падение воеводы Шереметьева с коня наверно стало последней каплей, русичи дрогнули и побежали к лесу, где находились кони. А те, кто были верхом припустили покинуть поле боя. Я выругался матом. Рядом со мной находился Потап.
– Потап, всех наших ко мне! Вооружиться пищалями, приготовиться к стрельбе. Стрелять по моей команде. Будем пробиваться к воеводе, потом к лошадям. Залп! Это разрядили пищали мои воины. «Сука, если выживем, буду просить отца дать им вольную» пролетела неожиданная мысль. Второй залп! Наша картечь прочищает коридор от татарских всадников и кажется мы грохнули кого-то своих. Я подбежал к воеводе, сунул руку под бармицу, нащупал пульсирующую вену на шее. Значит жив пока Шереметьев. Скакун воеводы никуда не убежал, он стоял возле хозяина и казалось, что конь не обращает внимание на творящийся вокруг ужас. Я попробовал приподнять воеводу. Здоров, чёрт бы его побрал, плюс броня на нём. Кто-то из холопов мне помогает перекинуть воеводу поперёк седла. Беру скакуна под уздцы.
– Потап, встаём коробочкой, заряды экономим, – кричу так, что чуть не срываю голос.
Мы начинаем двигаться к лесополосе, там наши кони. Что сказать? Мы прорвались, добрались до наших коней, вскочили в сёдла и покинули место битвы. Хотя я не понимаю, как у нас получилось. Я потерял двадцать своих воинов. За лесополосой находилось поле, это я увидел потом. Оказывается, воеводы Стефан Сидоров и Алексей Басманов у самого леса организовали вторую линию обороны. Там делали засеку немного по-другому. Спиливали деревья, оставляя пни. Стволы деревьев укладывали так, чтобы вершины смотрели в сторону противника. Именно в ту сторону и бежало войско русичей. Воеводам удалось остановить бегущих и организовать оборону на новом рубеже. Использовали даже обоз, поставив телеги в круговую оборону. На старой линии засеки началась резня русских воинов, тех кто пытался бежать пешим. Крымская орда хана Девлет Гирея атаковала трижды новый рубеж. Всё это время я и мои люди прятались в лесу, убивая татарских всадников если они заскакивали к нам, используя только луки и стрелы. Битва прекратилась ближе к вечеру. Татары вдруг начали отходить. Позже выяснилось, что Девлет Гирей узнал о том, что от Тулы с войском идёт русский царь Иван Васильевич Грозный. Не желая губить всех своих людей, хан дал приказ отступать и ушёл на юг. Как только татары отошли, мы двинулись в сторону нашего рубежа обороны. Перед этим я успел перевязать Шереметьева, удалил наконечники из груди, даже два заговора прочитал, на остановку кровотечения и на увеличение жизненных сил. Приложили сухой мох и перевязали. Сам я получил два разреза, повредили кольчугу, а куяк можно просто выбросить. Мои раны лёгкие, разрезали бок и разрез на спине. Убей не помню, где успел получить удары от татарских сабель. Из моих людей в живых осталось двадцать пять человек. После окончания битвы Потап с нашими холопами сходили на место бойни, подобрали пятерых из наших, с тяжёлыми ранениями. Следующие три дня собирали железо на поле боя. Искали живых, уносили мёртвых, чтобы похоронить по крестьянскому обычаю. Отлавливали бесхозных коней, подбирали сёдла с мёртвых животных. У меня вновь образовался обоз. Все наши пищали нашлись, подобрали и стрелецкие. За три дня воевода пришёл в себя и его с охраной отправили в Тулу. Из полка стрельцов уцелело полторы сотни, Еремей Житин тоже остался жив, получив только лёгкую рану. Потянулись русские обозы и конные отряды в сторону Тулы. Всем стало понятно, что хан Девлет Гирей ушёл в степь. Я узнал о количестве потерь. В этой «мясорубке» погибло больше пяти тысяч русских ратников. Тел крымских степняков насчитали больше пятнадцати тысяч. Всех посчитать невозможно. Возле первого рубежа русских находились только фрагменты тел, отдельно руки и ноги. Степняки сами затаптывали своих, перемалывая плоть людей и лошадей в фарш. Мой личный обоз состоял из пятнадцати телег, где сложены трофеи. По местным негласным законам большая часть принадлежит мне. Я разрешил холопам разделить всё серебро и медные монеты. Войску Шереметьева как трофей досталось знамя ширинских князей, одного из сильнейших бейских родов Крымского ханства – карачи-беков, которые могли утверждать Крымских ханов на престоле.